Президентская гонка финиширует. Бесспорным лидером агиткампании стал Борис Ельцин. Он сумел совместить в своей агитации как классические элементы "стандартного" политического марафона, присущие странам развитой демократии, так и чисто российские пропагандистские приемы. Делать это ему пришлось в сложных условиях — экономическая ситуация мало играет на популярность нынешней власти. И апеллировать ему приходится к электорату, более склонному голосовать из чувства протеста, нежели руководствуясь здравым смыслом. Гарантирует ли лидерство в кампании победу на выборах? Четкого ответа на этот вопрос сегодня не может дать никто. И это привносит дополнительный драматизм в политическую ситуацию: сегодня даже не все берутся с полной уверенностью предсказать, станет ли голосование 16 июня промежуточным финишем гонки или же ее финалом. Комментарий ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА и НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
Уроки декабря
Уроки осенней избирательной кампании извлекли все кандидаты. И каждый — свои. Ибо и здесь не обойтись без оглядки на российскую специфику. Осенью КПРФ в парламентской гонке вполне сознательно уступала инициативу в агитации, отказавшись от платного рекламного времени на ТВ. Итоги выборов эту тактику оправдали: коммунизм в России в рекламе не нуждается — избиратели, верные идее, остаются верны и партии-пастырю. Сработало и само слово "коммунизм", и фактор голосования против власти (который в России тем сильнее, чем более власть дозволяет против нее голосовать).
Стартовые условия президентской кампании для коммунистов казались более чем благоприятными. Все, что от них требовалось — развить успех и расширить электоральное поле. Казалось, пустяк. Но этот "пустяк" потребовал бы от КПРФ перестать для начала быть коммунистами. Ведь в условиях разделения общества на три практически равные части (что и специальные исследования, и политическая практика убедительно доказали) — прокоммунистическую, прореформаторскую и "болото", — предполагалась предвыборная борьба (как оно и произошло) в два этапа. Первый — мобилизация "своего" электората. Второй — привлечение на свою сторону "болота". С первой задачей Зюганов справился быстро и без напряжения еще в прошлом году. Его стартовые позиции в президентской гонке уже были на уровне выше 20%. К финишу же он подошел практически "при своих", то есть призвав под красные знамена свою "треть" электората. "Болото" же и тем более чужую паству без жесткого агитпрессинга привлечь на свою сторону нелегко. Самое любопытное, что Зюганов и его аналитики прекрасно знали это. Они знали, что надо бороться за некоммунистический электорат. Знали — и ничего с собой поделать все равно не смогли. Для этого от КПРФ потребовалась бы существенная идейная эволюция. Быть может, даже социал-демократическая революция. Но партия оказалась неспособна на это даже ради победы в борьбе за пост президента. "Давосский" эпизод в предвыборной биографии Зюганова (единственный, где он остался без пригляда соратников, многие из которых — одиозны) так эпизодом и остался. Соратники же немало постарались, чтобы швейцарские "наметки" были обращены в миф — мол, Зюганова не так поняли, никакой он вовсе не социал-демократ. Если Зюганов и хотел отринуть имидж политика одиозного для значительной части электората, то ему этого сделать не дали. В ходе кампании он этот имидж лишь усугубил, принявшись в конце ее открыто восхищаться Сталиным и его "русской национальной идеей".
Деятельность зюгановских аналитиков иначе как бездарной назвать трудно: их кандидат имел все мыслимые и немыслимые преимущества — раскрутке подлежал лидер оппозиции, в руках у которой была целая колода козырей против команды Ельцина. Ибо критиковать нынешнюю власть за положение в экономике при умелом подходе можно было долго и со вкусом. Но, видно, таланту не хватило. Теперь КПРФ сетует, что она стала жертвой заговора прессы, намекая, что в СМИ все было "схвачено" Кремлем. Справедливости ради стоит отметить, что прессу — так называемую четвертую власть — никто особенно не "схватывал". А ее самоорганизация произошла хотя бы исходя из чувства самосохранения. Ведь никаких иллюзий относительно будущих действий коммунистов в случае прихода к власти в постсоветской печати не возникло. А сами коммунисты ничего не сделали, чтобы посеять такие иллюзии. Они даже в ходе кампании намекали, что прессу будут "укреплять", поправлять и идеологически просеивать. Они как не умели работать с демократической прессой в демократических условиях, так и не научились. Что же касается каких-то эффектных ходов, "обреченных" на попадание в сводки новостей (а нынешняя пресса, чего греха таить, падка на сенсации вне всяких идейных пристрастий), то коммунисты их просто не смогли выдумать. У Жириновского они опыта перенять не смогли. Зато недостаток удач с лихвой компенсировали откровенные провалы. Денонсация беловежских соглашений явно отдавала политической невменяемостью. Попадавшие в прессу экономические прожекты коммунистов приводили в ужас — и далеко не только бизнесменов — своей полной дремучестью, а порой и мракобесием. Появившаяся было долго анонсировавшаяся так называемая экономическая программа положения не исправила, а лишь усугубила. Она не только не выглядела респектабельной, но была просто безграмотной и эклектичной. Обещая всем все и сразу, коммунисты, похоже, сильно перегнули палку даже в российском понимании слова "популизм".
Однако бледность и даже убогость коммунистической агиткампании вовсе не обязательно следует расценивать в условиях России как их обреченность на поражение КПРФ в ходе голосования. И перед Ельциным стояла как минимум триединая агитационная задача. Во-первых, вернуть "свой", реформаторски настроенный электорат (от четверти до трети населения), растраченный за прошлый год. Во-вторых, нейтрализовать оппонентов идеологически, перехватив у них инициативу. В-третьих, склонить на свою сторону значительную часть "болота". Ельцин нисколько не смущался играть на идейном поле коммунистов, пренебрегая их ревностными обвинениями в популизме. А пропагандистский эффект от их деклараций и обещаний он фактически свел на нет своими указами.
Смесь французского с нижегородским
Поначалу шансы Ельцина выглядели очень бледно — рейтинг его популярности не превышал 10%. И его нынешний рейтинг — результат огромного рывка (даже если учесть, что социологи скорее всего ошибутся в цифрах, тенденция все равно просматривается для Ельцина положительная). Где-то в марте в возможность такого рывка верилось, честно говоря, с трудом. Хотя тогда же было ясно, что успех кампании будет зависеть в большей мере от пропаганды, чем от реального состояния экономики. Россия — не Америка, тут "экономический детерминизм" специфический. И даже на обывательском уровне низкий уровень доходов не абсолютно предопределяет левую политическую ориентацию, как своевременная выдача зарплаты по президентскому указу вовсе не обязательно приводит к росту рейтинга указавшего. Не следует абсолютизировать и фактор Чечни. Как и интеграцию в СНГ (в противовес деструктивным действиям коммуно-патриотов).
Каждый из упомянутых "бросков" Ельцина, конечно, привнес свою толику в рост его популярности. Но возьмем на себя смелость предположить, что решающую роль сыграли не они. Решающую роль сыграла активность Ельцина сама по себе. На телеэкранах — неожиданно для многих — вновь появился нормальный крепкий и энергичный мужик, с твердым голосом и твердой рукой. В этой связи показанная по ТВ запись переговоров с Ярихановым и волевое президентское "садитесь, вам говорят!" (робко пререкающимся чеченским бандитам) — это, наверное, один из самых эффектных имиджевых ходов, равный по силе воздействия десятку указов "О поддержке...". Такому политическому персонажу можно прощать многое: небезгрешность — это человеческая черта. Именно "человечность" легла в основу и ельцинских клипов на ТВ — "Верю, люблю, надеюсь".
Были, конечно, и чисто "западные штучки": передвижные звуковые колонки, выход на молодежную рок-тусовку (впервые опробованный в Волгограде, затем повторенный в других местах), адресная апелляция к разным социальным слоям (включая личные поздравления всем ветеранам войны 9 мая), выход в толпу. Вплоть до танцев. Конечно, хватало и российской "своеобычности". Своеобычность в целом свелась к двум мизансценам: а)"царь и его бояре", б)"шуба с барского плеча". Мизансцена первая: воспитание (выговор) администраторам разного ранга и даже министрам на глазах у публики. Тем самым президент как бы поднимается над всеми политическими дрязгами, представая отцом нации, не нуждающемся в общении с народом ни в каких посредниках. Ельцин мастерски использовал прочно укоренившиеся в России традиции патернализма. Мизансцена вторая — разновидность первой. Предусматривает раздачу благ (от бюджетных ассигнований до квартиры, легковой машины или просто наличных денег). Хотя опыт кампании показал, что в сегодняшней России перегибать во втором случае, наверное, чревато.
Антикоммунизм
Отдельно стоит остановиться на антикоммунистической пропаганде. В начале кампании ряд представителей ельцинского окружения говорили, что нынче лобовая антикоммунистическая пропаганда будет иметь обратный эффект. Отчасти это так: наскоки на коммунистическую идею раздражают и озлобляют убежденных — как правило, и без того агрессивно настроенных — коммунистов. Но в отношении этой публики никаких иллюзий питать все равно не стоило. С другой стороны, такая пропаганда позволила во многом развеять самый главный обывательский миф (овладевший, между прочим, одно время умами даже некоторых российских бизнесменов), что, мол, приход коммунистов ничего по большому счету не изменит. Сегодня значительная часть населения воспринимает коммунизм как угрозу нынешней, пусть хрупкой, но оставляющей надежду на укрепление стабильности. Нельзя не отметить и то, что благостность властей по отношению к КПРФ и ее идеологии (после известного решения Конституционного суда о департизации) привела к тому, что КПРФ сегодня — в нарушение судебных решений — уже восстановила свои ячейки на производстве и ВУЗах, ведет агитацию в армии, а во многих местах уже фактически находится у власти. Кремль спохватился лишь когда КПРФ фактически выступила с инициативой создания "параллельной системы" подсчета голосов (от чего рукой подать до двоевластия). Когда в команде Ельцина узнали о наличии у КПРФ неких незаконных вооруженных формирований. Когда многие лидеры КПРФ почти не скрывают силовых намерений на случай, если их не устроят результаты выборов. Когда в провинции по мере падения популярности Зюганова началась подготовка к акциям гражданского неповиновения. Хотя о многом в Кремле могли бы догадаться еще, например, в октябре 1993 года. Весной 1996 году Ельцину пришлось исправлять ошибки прошлых лет. Голосование покажет, удалось ли ему их исправить.
Война нервов может быть лишь скоротечной
Накануне первого тура два основных соперника — Ельцин и Зюганов — утверждают, что каждый из них не исключает возможности, что первый тур уже станет для него последним — и победным. Правда, Зюганов прибегает уже к более осторожным формулировкам. А вот Ельцин, наоборот, воодушевленный успехами своей кампании, заявил: "У меня оптимистические данные, собственное мое политическое чутье говорит, что с первого тура будет победа. До второго тура дело не дойдет". Президент подтвердил, что сейчас, за неделю до выборов, у него припасены сильные ходы, но отказался говорить о них.
Среди сильных ходов, наверное, в последнюю очередь можно предположить создание новых коалиций вокруг Ельцина. Те реформаторы, кто хотел, это уже сделал, учтя уроки декабря и предпочтя самовыдвижению поддержку президента. Явлинский — особый случай. Особость скорее всего приведет его на сей раз не только к поражению, но и к дискредитации как политика. О более вероятном союзе Ельцин — Лебедь речь в конкретном плане может пойти лишь после первого тура (подробно к вопросу о коалициях мы вернемся в первом номере после 16 июня).
Желание Ельцина победить уже в первом туре понятно. Он, по сути, и призывает избирателей определиться уже 16 июня между ним и Зюгановым. Причин тут несколько. Во-первых, удерживать рыхлый демократический электорат в состоянии предельной мобилизации три недели будет очень сложно (кстати, уже звучат предложения голосовать не в выходной — 7 июля — а раньше и в будний день). Во-вторых, самому Ельцину будет трудно удерживаться на гребне волны, поднятой им за три месяца кампании. В-третьих, трудно будет ему и его команде найти еще какие-то новые социально-экономические аргументы в свою поддержку: кажется, что уже все указы об улучшении жизни как отдельных регионов, так и разных социальных слоев и групп населения подписаны. В-четвертых, нынешние экономические обстоятельства таковы, что экономика России может просто не выдержать дальнейшего напряжения электоральных ожиданий — дольше так продолжаться не может. В-пятых, и это, наверное, главное, война нервов между обоими лагерями и так уже достигла слишком высокого накала, чтобы балансирование на грани конфронтации не вылилось в открытую конфронтацию.