На прошлой неделе в Болгарии взрывали мавзолей Георгия Димитрова. В России, несмотря на слухи о скорых похоронах Ленина, Мавзолей пока работает. И тело Ленина лежит там в целости и сохранности. Так что бальзаминатор Юрий Ромаков продолжает труд своей жизни, а на вопрос "Где будем делать фото?" отвечает не думая: "У бюста Ленина". С заместителем директора Научно-исследовательского и учебно-методического центра биомедицинских технологий бальзаминатором Юрием Ромаковым беседует наш корреспондент Фрида Гудим.
— Как вы попали в Мавзолей?
— По распределению. В научно-исследовательскую лабораторию при Мавзолее меня послали в 1952 году после окончания санитарно-гигиенического факультета Первого московского медицинского института. И я начал работать там в должности лаборанта. Через некоторое время директор вызвал меня и старшего научного сотрудника, очень требовательную женщину. И сказал ей, указывая на меня: "Сделайте из него человека!" Потом были биохимические исследования, а потом я стал работать в другом отделе, занялся бальзамированием.
— А как вы получили доступ к телу Ленина?
— Это долгая история. После того как в 1953 году умер президент Чехословакии Климент Готвальд, я был направлен туда с коллегами для бальзамирования тела. Проработал там около года. Днем к гробу Готвальда приходили люди, а ночами мы осматривали тело, подправляли его. Потом я вернулся в Москву, защитил диссертацию "Проникновение бальзамирующего раствора в ткани тела", и с 1959-го я работаю в Мавзолее с телом Ленина.
— Кстати, мумия Ленина — не первый ведь случай длительного бальзамирования в практике российской науки...
— Да. Тело хирурга Николая Ивановича Пирогова хранится в Виннице более ста лет. Правда, в 80-е встал вопрос о его захоронении — начался процесс разрушения тканей. Министр здравоохранения академик Петровский обратился в нашу лабораторию, и мы на основе современных данных провели новое бальзамирование тела Пирогова. Сейчас к нему открыт доступ.
— Как же все-таки происходит бальзамирование?
— Обычно тело пропитывают специальным раствором: опускают в ванну, делают ванночки для разных частей тела или вводят раствор в тело с помощью шприца. Работаем в перчатках, масках, халатах. Все операции над телом осуществляются при температуре 14-15 градусов и определенном уровне влажности. Остальное — профессиональная тайна. Могу только сказать, что сейчас никто в мире, кроме России, не знает способа, который позволял бы долгое время сохранять мертвое тело без каких-то внешних изменений и так, чтобы сходство было прижизненное.
— А каков состав бальзамирующего раствора?
— Первые бальзаминаторы Ленина Воробьев и Збарский бальзамировали тело с применением формалина, уксусно-кислого калия и глицерина. Но с тех пор техника бальзамирования и состав препаратов, конечно, изменились. И я всякий раз удивляюсь, какой у нас надежный состав. Судите сами: в начале 70-х мы стали применять точные методы контроля за состоянием тела Ленина. По нашему заказу изготовили специальные приборы, позволяющие регистрировать цвет кожных покровов, рельеф, объем тканей. Так вот, оказалось, что на протяжении многих лет состояние тела Ленина стабильно и никаких изменений в тканях нет. И это единственный случай в мировой практике.
— И все-таки вы не сказали о составе препарата...
— Тот препарат, которым обрабатывают тело Ленина,— наш секрет. А вообще-то бальзамирующих составов много. Например, работая над телом Готвальда, мы использовали жидкость с ядовитыми испарениями. А растворы, которыми мы поддерживаем тело Ленина, абсолютно безопасны — прозрачная жидкость, без запаха и ядовитых испарений. Это как в медицине: больным с одинаковым диагнозом нередко прописывают разные лекарства.
— Кого допускают к работе с составом?
— Только тех, кто непосредственно связан с бальзамированием. Раньше для этого нужен был специальный допуск, а после 1991 года, когда работы по бальзамированию перестали представлять интерес для государства, они стали сугубо нашей тайной. И допуск дает директор института.
— Как испытывают составы? Ошибаться-то нельзя...
— При выборе конкретного состава приходится быть очень внимательным. В противном случае прижизненного сходства, которое является основной целью нашей работы, уже не будет. Поэтому прежде чем вводить препараты, мы проводим их химический анализ и специальные исследования, смотрим, как вещества повлияют на ткань при длительном контакте. Как правило, это ткани человека. Раньше мы получали рабочий материал в Медучпособии, была такая организация. Так что в запасниках Мавзолея залежей никаких подопытных трупов нет.
— Вы не боитесь, что ваши сотрудники уйдут, к примеру, в похоронные бюро и раскроют все ваши секреты?
— Многие из наших молодых сотрудников действительно уходят и занимаются ритуальными услугами. Все-таки средняя зарплата в институте 600 руб., я сам получаю меньше 2000 руб. Но, я думаю, порядочные люди секретов разглашать не будут.
— Вам самому не приходилось выполнять заказы по временному бальзамированию родственников богатых клиентов?
— Нет. Эта работа для молодых, она физически тяжелее. При работе по длительному бальзамированию таких нагрузок нет, но работа более ответственная. Нужно быть очень внимательным, чтобы из-за неосторожности где-то не поцарапать. Если чуть повредишь, в конечном счете на теле будет заметный дефект.
— А кто вам платит за Ленина?
— Работы по сохранению тела финансирует Всероссийский институт лекарственных и ароматических растений, в который входит и наш центр. Деньги выделяет также благотворительный фонд Мавзолея. Но деньги небольшие — реактивы, вата, марля стоят недорого. Еще из этих денег оплачиваем стирку халатов. Время от времени фонд дает нам премии — около тысячи рублей.
— Кого вы еще бальзамировали?
— Тело Хо Ши Мина. В 1969-м, когда он умер, вьетнамские товарищи хотели, чтобы тело бальзамировали только на родине. Хотя там шла война, уговорить их перевезти тело в нашу лабораторию не удалось. Так что пришлось привыкать к военным условиям: мы неоднократно переезжали с телом с места на место, иногда работали в пещерах. Помню, однажды американский десант высадился буквально в нескольких километрах от места, где мы работали. Может быть, они хотели выкрасть тело Хо Ши Мина, чтобы обменять потом на пленных американских летчиков. Кстати, наши специалисты до сих пор выезжают консультировать вьетнамских товарищей. Это одна из статей дохода института. Бальзамировали мы и многих других иностранцев. Главу ангольской Партии труда, президента Гайаны. И из европейских стран к нам обращались. Но мы редко с ними договаривались. Почему — не знаю: позвонят, поговорят, а потом замолкают.
— Ну а в бальзамировании Сталина вы участвовали?
— Нет, не пришлось, но я — один из немногих оставшихся в живых участников выноса тела Сталина из Мавзолея. Вечером нас позвал директор нашей лаборатории и сказал, что надо идти в Мавзолей. О решении похоронить Сталина мы узнали уже на месте. Сталин покоился в саркофаге и выглядел очень красиво — золотые звезды, орденские планки. Нам сказали, чтобы все это сняли. Мы извлекли его из саркофага, сняли шитый золотом мундир и переодели в старый. Переложили в гроб, обитый красной материей. На дне гроба лежали опилки. И тут надо было закрыть крышку. Шверник, руководивший похоронами, спросил: "Кто будет закрывать?" Вызвался только наш сотрудник Михайлов. И они вдвоем со Шверником закрыли крышку гроба.
— Чем вы занимаетесь помимо работы в Мавзолее?
— Работы в Мавзолее — лишь малая часть нашей научной деятельности. Основная тематика, над которой мы работаем в настоящее время,— лекарственные растения, ранозаживляющие вещества. И, даже если Мавзолей закроют, мы без работы не останемся. Ведь наш метод бальзамирования можно использовать в других областях науки. Вот пример. В 1993-1994 годах на Алтае откопали две мумии и решили хранить их в холодильных камерах. После извлечения из камер кожные покровы у мумий почернели, и уникальные татуировки стали незаметны. С помощью нашего института удалось восстановить и мумии, и татуировку.
— Вы занимаетесь бальзамированием более 40 лет...
— По-моему, я живу так долго лишь потому, что занимаюсь бальзамированием, вдыхаю пары этих реактивов и много курю.