Как и предполагал Ъ, Борис Ельцин выступил на саммите ОБСЕ в "хорошем наступательном тоне". Примерно в том же тоне ему и ответили. Президент не подписал Хартию европейской безопасности (процедуру подписания перенесли на пятницу, и от России свою подпись на документе поставит, скорее всего, глава МИД Игорь Иванов) и покинул Стамбул на час раньше запланированного. Поздно вечером стало известно, что Россия дала согласие на поездку в Чечню председателя ОБСЕ Нута Волебека. Из Стамбула — репортаж ЕЛЕНЫ Ъ-ТРЕГУБОВОЙ.
Войдя в зал заседания, Борис Ельцин несколько раз взмахнул руками в сторону коллег-президентов: "Сидите, сидите". Он не стал отдельно подходить ни к кому из своих традиционных "друзей", а прошествовал на место и там, присев, многозначительно начал жать руку своему случайному соседу — президенту Сан-Марино (который был посажен рядом с российским лидером просто по алфавиту).
Ельцин выступал на саммите вторым по счету — раньше Клинтона, Шредера и Ширака. В российской делегации такой привилегированный порядковый номер выступления считали "успехом российской дипломатии" (глав государств в Стамбуле было 54).
Однако говорил Ельцин совсем не дипломатично. Его речь была беспрецедентно жесткой: "Вы не имеете права критиковать Россию за Чечню... Мы не приемлем рецепты так называемых объективных критиков России. Те, кто так и не понял: мы просто обязаны вовремя остановить распространение раковой опухоли терроризма... Никаких переговоров с бандитами и убийцами не будет".
Ельцин не ограничился перечислением бед, которые грозят миру, если российская армия прекратит операцию в Чечне. Подтвердив, что лучший способ защиты — это нападение, он повторил тезис об агрессии НАТО во главе с США против Югославии. Ельцин заявил, что Россия выступает против идеи "гуманитарного вмешательства" — то есть против того, чтобы международное сообщество имело право вмешиваться в региональные конфликты, когда какое-либо государство нарушает права человека.
Именно тезис о том, что нарушение прав человека не может быть "внутренним делом государства", стал одним из камней преткновения при согласовании Хартии европейской безопасности. Россия была категорически против такого пункта, американцы категорически за.
Билл Клинтон, отступив от заранее написанной речи, решил все объяснить Ельцину "на пальцах": "Президент Ельцин, один из самых впечатляющих для меня исторических моментов был тот, когда вы стояли на танке в России, когда коммунисты пытались отнять свободу у российского народа. И вы говорили: 'Да, вы можете это сделать, но для этого сначала вы должны будете меня убить'. И если бы вы тогда оказались в тюрьме, вы бы получили поддержку всех мировых лидеров и никто бы не говорил, что это внутреннее дело России".
Говоря о Чечне, Клинтон неожиданно стал на сторону Ельцина: "Россия не только имеет право, но и обязана защищать свою стабильность" — и посоветовал коллегам-президентам спросить себя: а что бы они сами делали в такой ситуации?
Остальные выступавшие куда меньше щадили ельцинское самолюбие. Буквально каждый оратор кидал увесистый камень в российский огород. Доводы у всех были абсолютно одинаковыми: никто не ставит под сомнение территориальную целостность России и необходимость борьбы с терроризмом, однако все призывают Россию немедленно начать мирные переговоры и политический процесс при посредничестве ОБСЕ.
Герхард Шредер заявил, что Россия подрывает доверие к принципам ОБСЕ. Жак Ширак назвал чеченскую операцию трагической ошибкой. Британский министр иностранных дел Робин Кук, возглавлявший делегацию вместо Тони Блэра, сослался на опыт борьбы с перуанскими террористами и заверил Ельцина, что "война не может помочь против терроризма, а только усиливает его".
Лицо Ельцина все больше и больше мрачнело. Во время одного из выступлений он начал нервно стучать пальцем по столу, недовольно покачивая головой. В первом же перерыве Ельцин выскочил из зала с гневным лицом.
Перед двусторонней встречей Ельцина с Клинтоном (который, кстати, в своей речи подчеркнуто назвал российского президента "своим другом") президенты должны были выйти к прессе на крыльцо дворца Чираган, где проходит саммит. Однако разбушевавшаяся, подобно ельцинскому негодованию, стихия помешала им это сделать. Неожиданно разразившийся ливень до нитки промочил ожидавших журналистов, а поднявшийся ураган превратил заготовленную для президентов ковровую дорожку в ковер-самолет.
Антураж трехсторонней встречи Ельцина с германским и французским президентами был еще более драматичным. Шредер и Ширак задержались примерно на 40 минут. Члены российской делегации томились в ожидании в "предбаннике". Сотрудники пресс-службы предупредили допущенных для протокольной съемки российских журналистов, что все увиденное здесь — "это государственная тайна".
А увидели они следующее: дочь российского президента Татьяна Дьяченко мирно беседовала с чрезвычайным министром Сергеем Шойгу. Глава президентской администрации Александр Волошин меланхолично курил сигарету за сигаретой. А министр обороны Игорь Сергеев по-дружески разговаривал с начальником Главного управления международного военного сотрудничества МО Леонидом Ивашовым.
Вдруг на последнюю парочку, как коршун, налетел министр иностранных дел Игорь Иванов и стал на глазах у всех на них кричать, доказывая что-то, не долетавшее до журналистских ушей. "Немое кино" продолжил Леонид Ивашов, который ожесточенно возражал министру иностранных дел. И тут Иванов, уже совсем разойдясь, закричал: "Нам с вами что, переводчики нужны, чтобы друг с другом договориться?!"
Подоспевшие немецкий и французский президенты прервали междуусобное выяснение отношений. Однако Ельцин, эмоции которого к этому времени тоже уже явно перехлестывали через край, прервал встречу со своими европейскими "друзьями" ровно через 7 минут после ее начала. Как утверждают французские дипломатические источники, российский президент заявил, что не намерен обсуждать заготовленные трехсторонние вопросы в "оскорбительной для России обстановке". И предложил им встретиться отдельно в 20-х числах декабря. Ширак тут же согласился, пригласив Ельцина в Париж.
Сразу после этого российский президент уехал из Стамбула — примерно на час раньше запланированного.