Россия начала очередной раунд переговоров с Лондонским клубом о судьбе долгов бывшего СССР. Правда, теперь Россия просит "скостить" 40% долга. В противном случае Запад рискует не получить вообще ничего (см. стр. 4). Выходит, прощать долги бывает выгоднее, чем уперто требовать все 100%.
Вы долги прощаете?
Владимир Рыжков, лидер парламентской фракции НДР:
— Я забываю о них. Минут через сорок после того, как дал в долг. В этом смысле я человек крайне рассеянный и никогда не записываю, кому и сколько дал в долг. Если могу помочь человеку, с радостью делаю это. Когда мне возвращают деньги, я всегда удивляюсь, потому что не помню, что мне должны. А с долгами страны все не просто. Часть уже существующих долгов надо списать, особенно советские, наделанные огромной страной. Другую часть выплачивать — договориться с кредиторами, каким образом. Но нельзя поступать, как большевики в 1917 году: отказаться от долгов и не заплатить ни копейки.
Владимир Ильичев, директор Клинского пивзавода:
— У нас пока не было поводов, чтобы прощать долги самим или просить простить их нам. Надо просто тщательно выбирать партнеров по бизнесу. А в жизни, к сожалению, всякое бывает. Иногда и мне не возвращают взятые в долг деньги. С такими людьми я прекращаю общаться. Но с долгами на государственном уровне, того же СССР, совершенно иное дело. Западные кредиторы должны их простить России, тем более что мы пережили и вторую мировую войну, и холодную войну. А они за это время только приобретали. Их уровень жизни и наш не сравнимы. Те деньги, что мы им должны, погоды им не сделают. А мы по крайней мере сможем из всемирного пугала перейти в разряд цивилизованных стран.
Андрей Калмыков, вице-губернатор Самарской области:
— Ненавижу давать в долг, и меня сильно раздражает, когда приходится долги прощать. Дал в долг — потерял друга. Я убеждаю себя, что надо поддержать человека, ведь даешь обычно своим. А они "кидают". Нет, я не уважаю должников. У меня, к счастью, нет долгов. Есть единственный человек, который давал мне в долг и долг прощал,— это мой родной дядя. Он банкир, и простить долг он мог легко. Но я считаю, что раз уж взял, значит, надо отдавать. Раньше стрелялись из-за долгов, а сейчас "кидание" возвели чуть ли не в ранг бахвальства. И когда Лондонский клуб собирается списать нам 40% наших долгов, я этого понять не могу. Я патриот России и не считаю, что мы бедная, несчастная страна, которая даже долг вернуть не может. В конце концов, когда будет очень нужно, нам никто в следующий раз в долг не даст.
Олег Вершинин, заместитель председателя правления Росевробанка:
— Никогда не прощаю, и тут я строг! И никакие обстоятельства не могут служить оправданием. Простить долг — значит позволить заемщику и дальше вольно толковать свою ответственность. Я бы не стал доверять и тем, кто прощает долги: от них тоже можно ждать чего угодно. Брать в долг можно только в том случае, если ты полностью уверен в своих возможностях и никакие обстоятельства не способны привести к тому, что долг не будет возвращен. Несмотря на это, сегодня жить без долгов нельзя, и кто, как не банкиры, понимают эту ситуацию. Важно бороться не с долгами, а с недобросовестными должниками. Для этого предлагаю создать общедоступный реестр должников, где хранить всю информацию о берущих в долг и особо выделить тех, кто не очень любит возвращать долги. Тогда каждый сам сможет решить, с кем ему можно иметь дело.
Игорь Фроловский, вице-президент ИГ "Русские фонды":
— Долги мы не прощаем, мы их регулируем. Кредитор, который прощает долги, в конечном счете оттягивает тот момент, когда можно будет говорить о серьезном притоке инвестиций в реальный сектор российской экономики. Прошли те времена, когда руководители предприятий и субъектов федерации, ссылаясь на финансовый кризис, могли оправдывать свою управленческую некомпетентность. Сегодня только дипломатичная, но жесткая позиция кредиторов может вернуть российским заемщикам доверие.
Ирина Хакамада, сопредседатель движения "Союз правых сил":
— Мне никто и никогда долгов не прощал, а самой приходилось. Мне всегда легче простить, чем требовать возвращения. А что касается долгов СССР, то я на месте России их бы вообще на себя не брала. А уж если взяли, то лучше расплатиться, хотя, понимаю прекрасно, возможностей для этого нет. А на месте Запада я бы эти долги списала на реальные экономические программы, но не те, что требует МВФ. Что касается долгов предприятий государству, то, например, в Великобритании, когда предприятие фактически становится банкротом, но оно еще необходимо государству, государство списывает все его долги и занимается восстановлением. В России такого нет: мы упорно вешаем все долги на предприятия, понимая, что они никогда на встанут на ноги.
Сергей Глазьев, доктор экономических наук:
— Вопрос о реструктуризации наших долгов должен быть решен в контексте последствий навязанной России саморазрушительной политики. Наш бюджет превратился в инструмент перераспределения национального дохода России в пользу иностранных кредиторов. Готовящееся сейчас решение о переоформлении долгов Внешэкономбанка в суверенные обязательства государства мне кажется опрометчивым. Это еще одна уступка финансовым кругам Запада, которые тем самым получат дополнительный рычаг политического давления на Россию. Нельзя вести переговоры, заранее соглашаясь на серьезные политические уступки.
Аркадий Мурашев, президент ассоциации ипотечных банков:
— Только тем и занимаюсь. Это как в "Отче наш": "Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим". Наверное, надо быть маневренней, мобильней, вести жизнь по средствам, но вообще, долги — это обычная история.
Николай Шмелев, экономист, член-корреспондент РАН:
— Американцы говорят: если ты должен $5 — ты в руках кредитора, если ты должен $5 млрд — то кредиторы у тебя в руках. Так что торопиться с возвратом не надо. От пролонгации российских долгов всем будет хорошо. И Западу в том числе. Нам бы вообще лучше брать в долг и не отдавать. Это же мировая практика. Кредиты пролонгируются бесконечно, кредиторам важно лишь получать проценты.