Нынешние события часто сравнивают с Великой депрессией 1929—1932 годов. Такой вывод кажется преждевременным—еще не было набегов вкладчиков, массового падения спроса и закрытия заводов. Вероятность такого развития событий, конечно, есть, но она пока невелика. А вот другое событие из той же славной эпохи—крушение «Титаника»—текущий кризис символизирует точнее. В обоих случаях причиной катастрофы стала огромная самоуверенность создателей системы и неспособность просчитать последствия происходящих событий.
ПРОСЧЕТЫ КОНСТРУКТОРОВ
Глубинная причина нынешнего кризиса—вера в то, что экономика может расти без спадов долгое время, и это не приведет к дополнительным рискам. Основой для «вечного роста» должны были стать глобализация и инновации в финансовой отрасли, например производные финансовые инструменты (ценные бумаги), обеспеченные разного рода кредитами и долговыми обязательствами. Суть большинства подобных новшеств—снизить риск кредитора (например, банка), связанный с невозвратом долга, и поделить его между другими участниками рынка (банками, частными инвесторами, инвестфондами, государствами). Это позволяло банкам выдавать больше кредитов, чем когда-либо в истории. Больше кредитов—больше расходы потребителей и спрос, рост спроса—рост прибылей предприятий, рост прибылей—рост доходов работников и инвестиций в производство. Теоретически, если потребительские расходы (читай кредитование) можно наращивать без ограничений, рост будет вечным. На практике по кредитам надо платить, а число заемщиков и их платежеспособность ограничены. Когда «квота» надежных заемщиков выбрана, банки сократят кредитование. Это ведет к замедлению экономики и, возможно, спаду. Но затем рост возобновляется.
Сегодня этот ограничитель не сработал—банки поверили, что с помощью производных бумаг смогли избавиться от риска. Что будет, если корабль потребительской экономики наткнется на айсберг из дефолтов по ипотечным кредитам, никто всерьез не просчитывал.
—Представьте себе—мы собрали ненадежные долги, «упаковали» в ценные бумаги и продали,—говорит источник в британском банке—Долги выглядят иначе, но связанный с ними риск от этого не пропадает, а просто перераспределяется по всей финансовой системе. Если кредит не погашен, то вы все равно несете убытки, как бы ни назывался финансовый инструмент. Пока все было хорошо, система работала, но сейчас дома подешевели, начались неплатежи по кредитам. Это проверка на прочность, и выяснилось, что система ее не проходит.
Оказалось, «вечный» экономический рост без рисков невозможен. Более того, инструменты, которые должны были его обеспечить, всего лишь маскировали риски и создавали иллюзию стабильности.
—70 процентов ВВП США—это потребление, в значительной мере обеспеченное кредитами,—пояснил «Огоньку» топ-менеджер одного из банков.—Сейчас система встала из-за дефолтов. Власти закачивают в нее деньги, но они не доходят до потребителя. Запустить маховик роста без санации финансовой системы нельзя. Без этого все может обернуться Великой депрессией. Причем масштабный спад потребления и производства произойдет, когда уже ничего нельзя будет изменить. Потребители будут покупать до последнего и опомнятся, только если у них начнут выносить из дома мебель и арестовывать имущество.
ПРОСЧЕТЫ ВПЕРЕДСМОТРЯЩИХ
Еще одна причина нынешней финансовой катастрофы—старые страховочные механизмы, например рейтинговые агентства, аналитики, правительства и финансовые власти, сработали слишком поздно.
—Одна из причин такой недооценки рисков—рейтинговые агентства, к ним больше всего претензий,—говорит менеджер швейцарского фонда прямых инвестиций.—Банки, активно работавшие на рынке производных ипотечных бумаг, выводили потенциально «плохие» бумаги со своих балансов на балансы формально независимых фирм. Тем не менее через специальные обязательства банки по-прежнему несли связанные с ними риски. Это позволяло банкам показывать хорошую отчетность. Но когда бумаги обесценились и фирмы рухнули, их обязательства во многом перешли к банкам. Рейтинговые агентства должны были выставлять оценки с учетом этих рисков. Они же закрыли на них глаза.
Итог—многие бросовые бумаги, выпущенные под залог «плохих» кредитов, до последнего имели высокие рейтинги надежности. В них вкладывали свои средства многие частные инвесторы, банки, фонды. Когда выяснилось, что «титулованные» бумаги—пустышка, на рейтинговые агентства обрушился шквал критики. При этом обвинять оценщиков в халатности и злоупотреблениях не стоит—просто их методики оказались не способны выявить риски в новом, более сложном финансовом мире. Остальные рыночные игроки и финансовые власти также не в состоянии оценить степень риска.
—Еще с середины прошлого года было ясно—в ипотечной сфере очень серьезные проблемы,—говорит менеджер швейцарского инвестфонда.—Но до какого-то момента все думали—Fannie Mae и Freddie Mac (американские ипотечные агентства.—«О») слишком велики, чтобы рухнуть. Но затем стало ясно—это не так. Все видели—у банков огромные списания и убытки. Но все думали—банки слишком велики и устоят. Никто не ждал банкротства Lehman Brothers, не думал, что на грани банкротства окажется крупнейшая страховая компания AIG.
—Сбой дала вся система оценки рисков,—соглашается источник в британском банке—Сейчас никто не может оценить сумму «плохих» долгов. Правительство США хочет выделить 700 миллиардов на их выкуп. Хватит ли этих денег—неясно. Думаю, что может понадобиться намного больше средств.
ИДЕМ КО ДНУ
Что будет дальше и как далеко до «дна»?—это, пожалуй, ключевые на сегодняшний момент вопросы. Ответ зависит от двух обстоятельств—удастся ли остановить панику на рынках и хватит ли выделяемых властями США средств, чтобы заткнуть «ипотечную дыру».
Первый фактор даже важнее: в условиях паники дыры в системе растут быстрее, чем правительство успевает их латать. «Красная черта» здесь—американские сберегательные банки, составляющие основу финансовой системы США. Пока вкладчики «новосветских» сберкасс сидят по домам, за судьбы мира можно не волноваться. Но если они начнут осаждать банки, возможен коллапс мировой финансовой системы. Угроза, судя по всему, вполне реальна: на грани банкротства оказались 117 американских банков, практически обанкротилось одно из крупнейших в стране сберегательных учреждений Washington Mutual (136 млрд долларов вкладов). Из WaMu уже побежали вкладчики, когда его при поддержке властей спас банк J.P. Morgan Chase.
Второй индикатор положения дел—ситуация на американском рынке недвижимости.
—Достигли ли мы «дна», будет зависеть от рынка недвижимости в США. Если там начнут расти цены на жилье и продажи домов, то скоро вся ситуация начнет выправляться,—считает собеседник «Огонька» в швейцарском инвестфонде.
Но вне зависимости от глубины падения долгосрочные последствия кризиса для финансового миропорядка ясны.
—Когда все закончится, рынки вернутся к более простым финансовым продуктам и ценным бумагам, которые позволяют понять, кто именно несет риск и каков его размер,—говорит источник в британском банке— Власти также будут стремиться к упрощению финансовой деятельности.
ОСТРОВ РОССИЯ
Чем обернется этот кризис для нас и можем ли мы сделать хоть что-то? Надежды на то, что Россия окажется островком стабильности и тихой гаванью, тщетны. Нашу гавань с мировым финансовым океаном связывает несколько каналов.
Первый—фондовый рынок. До трех четвертей средств на нем до кризиса составляли деньги иностранцев. Они уходят.
Падение бирж напрямую бьет по немногим—спекулянтам, трейдерам, вкладчикам паевых фондов и банкам, которые активно инвестировали в акции. Косвенный ущерб шире—многие кредиты предприятиям выданы под залог их акций. Падение акций ведет к тому, что продлить старые и получить новые кредиты очень сложно.
Заменить иностранный капитал на бирже некому—государственные вливания не помогут. Только множество частных игроков, рискующих собственным капиталом, могут обеспечить относительно адекватную оценку компаний. Власти могут сбить панику и поддержать банки, но не заменить собой рынок. Второй канал—кредиты. Российский бизнес во многом рос за счет дешевых западных кредитов. Увы, теперь зарубежным банкам деньги нужны самим. Итог—многие компании не могут перекредитоваться и вынуждены гасить займы из своих. Больше всего долгов у строителей, торговых сетей и крупных сырьевых компаний. И если у сырьевиков и торговцев есть постоянный поток выручки, то у строителей деньги вернутся только через несколько лет.
Важное последствие кредитного кризиса—возможный срыв модернизации электроэнергетики. Инвесторы, купившие энергетические компании, должны ввести в строй новые мощности к определенному сроку. Срыв сроков—штрафы. Значительную часть инвестпрограмм планировали финансировать за счет займов и продажи акций. Займы взять трудно, акции подешевели. Ситуация патовая—денег не хватает, взять их негде, а строить надо. Результат—при общем падении рынка в два раза (с мая) бумаги энергокомпаний рухнули в 5—6 раз.
Третий канал—экспорт сырья и импорт товаров. Что будет на этом направлении, зависит от мировых цен на сырье. Упадут ли они и насколько, пока неясно. От этого зависит, насколько хватит заначки Резервного фонда или властям уже через год придется вспомнить про «секвестр бюджета».
Перекрыть эти каналы невозможно, остается только внимательно отслеживать ситуацию, компенсировать по мере сил отток капитала и «сглаживать острые углы».
Уже ясно—нехватка кредитов ударит по росту экономики, а высокая инфляция—по потреблению. Бум кончился, и к этому пора привыкнуть. Главное, трезво оценивать события.
Как в сердцах сказал топ-менеджер одного инвестбанка: «Идет глобальная перестройка мировой финансовой и экономической системы, но наши руководители не очень это понимают. В стране надулись пузыри, и главные—гордыня и чрезмерная самоуверенность».
Фото RICHARD DREW/AP