RОCK& RОLL С ДОСТАВКОЙ НА ДОМ

Пару недель назад я попал на концерт группы «Аукцыон». Подборка аукцыоновских компактов — украшение моей фонотеки. Переслушивая их, я раз за разом открываю новые смысловые и мелодические пласты. А вот недавнее появление «Аукцыона» в кинотеатре «Улан-Батор» меня разочаровало. Федоров пел не хуже, чем обычно, Гаркуша был великолепен, группа много импровизировала... Все так, но казалось, между музыкантами и публикой возведена стеклянная стена, сквозь которую звуки не проникают. Группа играет одно, а публика танцует совсем под другое. Под «Аукцыон», кстати, не очень-то потанцуешь

RОCK& RОLL С ДОСТАВКОЙ НА ДОМ

Опыт 60 — 70-х годов показал уязвимость групп, находившихся в зависимости от наличия электроинструментов, усилительной аппаратуры и разрешения на концертную деятельность. Инструменты стоят немереных бабок, аппаратура ломается и с полтычка конфискуется органами правопорядка, ДК закрывают свои двери перед музыкантами по самым разным причинам. Конечно, можно попробовать бороться с этим. Но тогда о музыке придется забыть и отдать всего себя диссидентству, а то и заняться изучением быта тюремной камеры.

В конце 70-х русские рокеры нашли действительно народный способ общения с публикой. А именно — квартирный концерт.

Что нужно для проведения концерта в отдельно взятой квартире? Пара акустических гитар и сама квартира — вот, собственно, все. Десяток слушателей гарантирован даже самому маргинальному исполнителю. Но зато эти люди шли не тусоваться, а действительно слушать.

Акустика, не заглушаемая фонящим аппаратом и барабанами, позволяла ставить во главу угла честность, а не модные костюмы и спецэффекты...

Сценический помост наделяет артиста особым статусом, воздвигает между ним и публикой ту самую стеклянную стену. Важным становится не музыка и текст, а сам факт концерта. Но если мне все равно, что именно я услышу, а группе — как я восприму ее песни, непонятно, с какой целью мы вообще собрались в этом зале...

После легализации рока квартирники должны были умереть естественной смертью. За пятнадцать лет многое изменилось, но, видимо,

в 80-х действительно произошло некое чудо, о котором не хочется забывать и от которого непросто отвыкнуть. Широкая известность в узких кругах — для некоторых не меньший, а иногда и больший наркотик, чем всемирная слава.

Среди тех, кто поставляет этот наркотик, — Владимир Перцев, хозяин квартиры на «Коломенской». За двенадцать лет у него отыграли около сорока групп и исполнителей: Рыженко, «Бахыт компот», «Веселые картинки», «АДО»...

Перцу (так его называют за глаза и в глаза) стукнуло сорок четыре. Но годы не прибавили ему важности и солидности, скорее наоборот. Да и выглядит он моложе. Он производит впечатление человека не от мира сего, но это не раздражает, а вызывает легкую зависть. Хотя, казалось бы, ему не в чем завидовать...

Радиомонтажник по специальности, Перцев начинал свою карьеру в НИИ при МГУ и на заводе «Физприбор», где делали генераторы. Там изрядно попортил себе здоровье и решил из физиков переквалифицироваться в лирики: устроился киоскером в «Союзпечать».

Смена работ не была продиктована мучительными поисками жизненного пути. У Перца счастливый характер: все работы ему одинаково нравились, а советской власти он старался не замечать. До 18.00 валял дурака на службе и шел домой слушать музыку, общаться с друзьями...

— Всерьез советским роком я стал интересоваться только в 85-м, когда пошел работать на студию звукозаписи в Мневниках. Мы занимались тиражированием, в том числе и подпольных записей: «Зоопарк», «Аквариум», раннее «Кино» и другой музыкальной информации.

— Студия была подпольной?

— Ни в коем случае. Мы платили аренду и были на виду у начальства. На фоне общего раздолбайства можно было размножать действительно острые записи. Сложности возникли тогда, когда начался бум «Гражданской обороны». Это было слишком круто даже для пофигистов. Я долгое время уговаривал шефа, потому что он боялся, что нас закроют из-за «ГО». Но в конце концов он сдался, и Летова пустили в продажу.

Квартира Перцева производит сильное впечатление на неподготовленного человека. Стены вместо обоев оклеены «Московским комсомольцем» времен ГКЧП. На кухне не переставая течет из крана вода... Сосед-шизофреник с мясом вырвал звонок у входной двери, и еще несколько лет назад гости Перца пользовались шифрованным стуком, чтобы попасть в квартиру. Впрочем, сам хозяин своим жилищем доволен. Он считает, что квартира почти идеально приспособлена для того, чем он здесь занимается.

— Раньше тут была коммуналка: две маленькие комнаты у нас с женой, большая — у соседа-мента. Когда случались концерты, соседу наливали, и он уходил спать. Как-то играл «Крематорий». Я говорю: «Сосед, у нас вечериночка, играют артисты известные, ничего?» — «А что я буду с этого иметь?» — «Сейчас нарисуем». Достаю бутылку водки. «Нормально?» — «Нормально, играйте». Спустя несколько лет он умер, и комната отошла к нам.

— А как жена реагировала на твою концертную деятельность?

— Это была совместная инициатива. Мы долго не решались устроить квартирники у себя, думали года четыре и первый сделали только в 88-м. Я слушал русских рокеров, жутко завидовал и хотел приобщиться к этому делу. Но для них я был никто. А поскольку с проведением концертов постоянно возникали проблемы, центром притяжения могла стать сценическая площадка, то есть моя квартира. Для меня это был единственный способ пообщаться с любимыми музыкантами в человеческой обстановке.

В квартире можно исполнять все, что хочешь, а не только проверенные хиты. Именно на таких концертах музыкантам и становится ясно, что представляют собой их слушатели. Видно каждое лицо, когда поешь и играешь. Музыкой дело не ограничивается, идут приватные разговоры и совместное выпивание. Человек ведет себя так, как ему комфортно, и это начисто снимает агрессивность.

— Я помню, как мой приятель, здоровенный амбал, который работает охранником по соседству, брал у музыкантов инструменты и подыгрывал то на басу, то на клавишах. И никто не возражал против такого веселья. Ни публика, ни музыканты. Никому и в голову не приходило сказать, что он лезет со свиным рылом в калашный ряд...

— А концертные записи существуют?

— Конечно. Раньше ставили портативный магнитофончик, типа того, на который ты записываешь наш разговор. Записи эти сейчас на вес золота. Такая слава, такой почет не снились Киркорову или Добрынину.

— Да, но качество записи у них приличней, чем у тебя...

— Не скажи, сейчас у нас все по-взрослому. Восьмидорожечный магнитофон, микшерский пульт, микрофоны... Недавно я узнал, что какие-то люди планируют сборник «Антология русского андерграунда» на материалах моих концертов. Это уже не игрушки.

— А народу много бывает?

— Как когда. Если без напряга — человек сорок влезает. А на «Sky Rockets» десять толстенных байкеров разом заняли все помещение. На Ника Рок-н-ролла, помню, набилось столько народу, что ему пришлось петь, сидя на подоконнике. В итоге он чуть не выпал из окна, хорошо, гитарист поймал его за штанину.

— Что за люди к тебе ходят?

— Самые разные. На «Заповедник» пришла однажды супружеская пара лет семидесяти. Мы удивились и решили, что они ошиблись квартирой. Думали, что это родственники кого-то из музыкантов, а оказалось — поклонники.

— Что заставляет музыкантов обращаться к тебе с просьбами о концерте сегодня, когда нет проблем с записью в клубы?

— В клубах ты товар, который люди потребляют в промежутке между пивом и сосисками, а здесь — приятный собеседник и друг. Был случай, когда тридцать человек терпеливо ждали, пока протрезвеет гитарист Леша Заев, лежавший в соседней комнате. Вот тебе и почет.

— Не то слово. Клубы до этого еще просто не доросли. Они, правда, дают музыкантам подзаработать, а ты, я думаю, нет.

— Входные цены у меня действительно невысокие — от тридцатки до сотни. Но зато я делюсь по-честному.

— Говорят, есть квартира, где за пятьсот рублей можно послушать Чижа. Это правда?

— Вроде бы да. Но это, скорей, пародия на квартирник. На Западе такие концерты проходят на виллах у музыкантов. Марк Нопфлер и Эрик Клэптон любят подобные вещи. Дорогие вина льются рекой, гости приезжают в вечерних туалетах, на шикарных автомобилях. Но я назвал бы это светским приемом, а не квартирником. Нопфлер на такой вечеринке не скажет всего, что думает, а люди на моих сейшенах раскрываются зрителям полностью.

— Твои двери открыты для любых исполнителей?

— Практически для любых, но раньше на концертах пели песни социального направления, а сейчас все больше кантри и блюз, причем не только по-русски. Есть проект устроить квартирник Дэвида Бирна в сопровождении «Текилы Джазз». Но получится ли, пока неизвестно.

— Мне кажется, что ты не вписался в новые времена и находишься за бортом. Я прав?

— За бортом, о котором ты говоришь, находиться не стыдно и даже правильно. Конечно, при усилии я мог бы сделать карьеру и все такое. Но не хочется идти на студию и записывать дешевку. С самоуважением и простым человеческим кайфом эта карьера несовместима. Столько есть коллективов молодых и интересных, которые не запишутся никогда при раскладах, которые существуют в нашей стране. Поэтому я и стараюсь вытаскивать на публику малоизвестных ребят, дать им старт.

— Ты хотел бы остаться в истории?

— А я уже в истории. Причем в большей степени, чем те, кто красуется на телеэкранах.

Рок-н-ролл стал историей, и мы вместе с ним...

— Наши музыканты и критики всегда ориентировались на Запад. А первыми мы в чем-нибудь можем быть?

— Мы и так первые. Взять хотя бы квартирники...

Ян ШЕНКМАН

На фотографиях:

• КВАРТИРНЫЙ КОНЦЕРТ АЛЕКСЕЯ ЗАЕВА. 21.10.2000
• ВЛАДИМИР ПЕРЦЕВ