ОБМЕН

Странная история приключилась в Уфе. Во всяком случае я ничего подобного не слыхала: женщина в здравом уме и твердой памяти поменяла дитя на квартиру. Правда хорошую, двухкомнатную, с большой кухней и высокими потолками...

Частная жизнь

Двадцатитрехлетняя красавица Зайтуна, молодой специалист с окладом, как она сама выражается, ниже собственного достоинства без слез и стенаний заключила выгодную, на ее взгляд, сделку. Робкая провинциалочка стала единственной законной владелицей престижной, хорошо обставленной квартиры в центре Уфы, из которой ее бывший муж Руслан не взял ничего, кроме несносного, вечно канючившего малыша. Так уж они с Русланом, коренным уфимцем, договорились: тебе — квартира со всей обстановкой, мне — ребенок; алиментов требовать не буду.

Гайсатик, доверчиво вложивший руку в папину ладонь, не плакал. Он ведь не знал, что его обменяли. Гайсатик думал, они с папой просто вышли погулять...

«Прогулка» растянулась на десять лет. Во время вышеописываемых событий Гайсату Сабирову было два с половиной года. Сейчас — двенадцать с половиной. Он учится в гимназии, занимается спортом, увлечен английским языком и математикой. Впрочем, математикой больше. Недавно городскую олимпиаду выиграл, получив в качестве приза велосипед «Кама». Его даже по местному телевидению показали: смотрите, мол, какие талантливые дети растут в Башкортостане...

С этого полутораминутного телесюжета все и началось. До того Зайтуна Фаритовна о сыне не вспоминала. Деловая женщина, она чувствует себя как рыба в воде в новой российской действительности, где умение — нет, не толкаться, а вежливенько, с улыбочкой раздвигать ближних локотками — ценится высоко. В 33 года у Зайтуны было все, о чем ровесницы могут только мечтать: импозантный муж-бизнесмен, любимая работа, позволяющая жить, не заботясь о куске хлеба, иномарка, приличное жилье.

Не было одного: ребенка. Не помогало ничего: ни поездки на модные курорты, ни лечение в элитных медицинских центрах, ни искусственное оплодотворение. Природа словно мстила за тот, десятилетней давности, грех.

Преуспевающий бизнесмен Ишат Юсупов просматривал деловые бумаги, одним глазом косясь на телеэкран, когда женин крик — «Это он, Гайсатик! Мой сын!» — заставил его бросить папку.

— Ты о ком? — удивленно спросил он.

Супруга разразилась слезами. Ишат бросился за стаканом воды, а когда жена взяла себя в руки, услышал невероятную историю. До сих пор Зайтуна словом не обмолвилась мужу, с которым жила семь лет, о том, что у нее есть сын. Впрочем, разве только мужу? О ее тайне не знал никто. Осторожной Зайтуне пришлось сменить работу, подруг, окружение, квартиру, район проживания. И ни одна душа не узнала, каким образом провинциалка стала столичной жительницей.

Ей удалось добиться немалых успехов. Но жизнь сама напомнила о прошлом. Вернее, прошлое вторглось в дом с экрана телевизора. Зайтуне стало по-настоящему больно, когда крупным планом мелькнуло мальчишечье лицо и диктор назвал фамилию, не оставлявшую надежд на ошибку: «Гайсат Сабиров, учащийся гимназии №...»

— Я должна его увидеть, — твердила Зайтуна, — я должна...

Ишат молниеносно оценил ситуацию. Не зря сослуживцы называли его «компьютером» за умение мгновенно просчитывать варианты. «Подожди, не спеши, — посоветовал муж. — Я все выясню».

Через неделю у него была полная информация. Гайсат, внешне очень похожий на Зайтуну (просто копия!), оказался парнишкой не только башковитым, но и физически сильным. Занимался ушу и другими видами восточных единоборств. Ишат украдкой понаблюдал за парнишкой, когда их класс в школьном дворе физкультуру отрабатывал. Понравился ему пацаненок. Ловкий, сметливый, среди ребят лидер. «Из него может выйти толк», — рассудил Ишат и принял решение: чем из детдома «кота в мешке» брать (поговаривали они о том с Зайтуной), лучше уж этого молодца усыновить. Все не чужая кровь...

Сабировы — навел справки Ишат — живут более чем скромно. Семья многодетная: четверо пацанов и девчонка Аниса. А работает один Руслан. На трех работах, говорят, вкалывает, себя не жалеет. Ходит в одном пиджаке да кожаной куртке, более приличествующей юноше-студенту, нежели тридцатипятилетнему отцу семейства.

Когда моложавый и крепкий, с едва обозначившимся брюшком, муж Зайтуны по-хозяйски указал гостю на кресло в стиле «Людовик», которое Руслан помнил с тех пор, как научился ходить, тот еле сдержался, чтобы не хлопнуть кулаком по столу. Однако вида не подавал, старался держаться невозмутимо. Когда же Ишат предложил заплатить за сына хорошую цену — пять тысяч долларов — Руслан не поверил собственным ушам.

— У вас семеро по лавкам, — разъяснял Юсупов. — И вам облегчение, и нам утеха на старости лет.

— Я была молоденькой дурочкой, когда подписала эту «филькину грамоту», — в голосе Зайтуны звучала сталь. — Думала: дети-то у меня еще будут, дело не хитрое. В общем ты должен понять: Гайсат — моя единственная надежда.

Руслан процедил: «Ничем не могу помочь. Я не претендую на т в о ю квартиру. Но и ты не можешь претендовать на м о е г о сына». Но он уже понимал, что проиграл. Что значат слова и бумага, бог знает когда подписанная сидящей рядом с ним женщиной, перед ее нынешним богатством? Сейчас другое время. Сколько раз ловил он немой укор в глазах подросших сыновей. «Папа, почему ты так мало зарабатываешь?» — бросил ему с досадой Гайсат после того, как он, пряча глаза, сказал, что не может найти денег на поездку в Москву, куда отправился в каникулы почти весь их класс. И на абонемент в бассейн, и на компьютер. Да что там компьютер, если у сыновей даже коньков нет.

Руслана охватила злость. Он вспомнил, как ютились они всемером в однокомнатной квартирке его второй жены, женщины безоглядно доброй, готовой отдать последнюю рубашку. Мальчишки в два яруса спали, точно матросы в кубрике. Трехкомнатную получили чудом, в последний момент, когда многодетным в Башкирии еще давали квартиры... А Гайсат был и его, Руслана, надеждой. Как радовались они с женой Дианой его победе на математической олимпиаде, с какой гордостью смотрели в тот день телевизор! Телефон не умолкал. Их поздравляли друзья, знакомые, соседи, родственники. Знать бы, какой бедой обернется та передача...

... Руслан и Диана вздрагивали от каждого звонка. Им казалось: это пришли Юсуповы. По вечерам супруги обсуждали варианты: обменять квартиру, переехать в другой город, перевести Гайсата с братом Тимуром в другую школу... Но, конечно, Сабировы понимали: если Зайтуна нашла их здесь, найдет и на краю света. Не выдержав напряжения, Руслан позвонил бывшей жене сам.

— Что ты решила?

И услышал победное:

— Ничего. Жду, когда ты сам все расскажешь сыну. Я тебя знаю.

Руслан положил трубку и подумал, что не зря в институте, где они учились вместе, у Зайтуны было прозвище: Змейка.

Не окажись Гайсат смышленым и миловидным, не прояви он способностей к точным наукам и иностранным языкам, не видать бы ему в глаза женщины, родившей его на свет, не стоять бы перед выбором: отец или мать, бедность или богатство. Но все случилось, как случилось. Когда я уезжала из Уфы, Гайсат узнал правду, и его раздирали противоречия. Он говорил: «Я маму с папой люблю, но мама не такая красивая, как тетя Зайтуна». Он захлебывался от восторга: «Какой у них дом... Какой компьютер... А машина! «Феррари»! Вы ездили на такой?» Он сыпал техническими терминами, цифрами, что-то пытался рисовать на листке, чтобы мне было понятнее преимущества иномарки перед стареньким «Москвичом», доставшимся Руслану от отца.

Я молчала. Потом задала один-единственный вопрос: «Так ты уже все решил?» Гайсат набычился и неуверенно произнес: «Да нет... Они меня вырастили...»

Я вспомнила трехкомнатную квартиру Сабировых, где опрятная, но такая явная бедность кричала из каждого угла. Дешевыми обоями, которые давно пора заменить, самодельной мебелью, допотопным холодильником, облупившейся штукатуркой... Конечно, апартаменты Юсуповых, обставленные после евроремонта стильной мебелью, должны были потрясти неискушенного двенадцатилетнего паренька. Они и на меня-то, столичную штучку, повидавшую на своем веку всякого, произвели впечатление.

Я улетала из Уфы в смятении. Так хотелось верить, что Гайсат останется с теми, кто посвятил ему жизнь, кто любит его, а не его математические способности. Но что-то подсказывало: так не бывает.

Позвонив в Уфу пару месяцев спустя, узнала: Гайсат переселился к Юсуповым. Правда, фамилию Ишата пока не взял, хотя отчим на том настаивает. Но лиха беда начало, еще возьмет. Ишатовой фирме нужен наследник, а кому же и передать дело, как не смышленому Гайсату. Ишат наймет пасынку лучших учителей, и те так подготовят парня, что университетский конкурс покажется ему мелким орешком. А Зайтуна научит его житейской мудрости.

Перед Гайсатом открывается большое и светлое будущее.

Рисунок И. Салатова

ПРИЗ ДЛЯ «МИСС МАРФИНО»

Мы уже привыкли к многочисленным конкурсам красоты. «Мисс города», «мисс страны», «мисс Вселенная»...

Оказывается, подобные конкурсы были известны еще полтора века назад. И не где-нибудь, а в России. Правда, о сакраментальной формуле 90-60-90 тогда еще только интуитивно догадывались. Критерии были иными. Архивные материалы свидетельствуют, что условия конкурса были весьма строги и существенно отличались от теперешних. Вот как, например, выглядели они в имении князей Барятинских Марфино:

«Постановление в достоинство почетной девушки. Чтобы удостоиться награды, которую Ее Сиятельство в своем доме изволит учредить, то есть, чтобы заслужить у нее наименование почетной девушки, то с начала надобно вести себя отличным образом в продолжении целого года так, чтобы никто не мог упрекнуть ее в чем-либо с противоположной стороны...» Далее перечисляются необходимые качества «конкурсантки». Она должна быть правдива, верна, скромна, благопристойна, добродушна, кротка, деятельна, опрятна. К тому же еще «с постоянным нравом», «твердою охотой к трудам», «соблюдением наилучшего порядка»...

Таков был, так сказать, первичный отбор.

Победительницу же определяли сами участницы. Причем, самым демократическим способом, путем тайного голосования белыми и черными шарами. Избранницу облачали в светлое шелковое платье, на голову надевали венок из цветов и награждали пятьюдесятью рублями. Если и за второй год службы она удостаивалась такого же звания, то церемония награждения повторялась. В ее честь устраивался бал и ей выдавалось сто рублей.

Девушка, которая три года «...показывает себя отличной степени почетной», при замужестве получала в приданое триста рублей.

Кстати, много это или мало — триста рублей? Судите сами: лучшие хромовые сапоги стоили тогда один рубль.

Картина И.П. Аргунова «Портрет неизвестной крестьянки в русском костюме». 1784 г.