В кинотеатре "Пушкинский" прошла премьера английской криминальной комедии "Карты, деньги, два ствола". На фильм, чрезвычайно популярный у себя на родине, зазывают под двумя предлогами — посмотреть на певца Стинга, занятого в одной из ролей, а также оценить степень культовости бойкого тридцатилетнего режиссера-дебютанта Гая Ричи.
Верить этим посулам не надо: Стинг присутствует на экране в общей сложности минуты три, а для культового режиссера у Гая Ричи маловато извилин в голове — хотя, надо отдать ему должное, теми, что есть, он шевелит с ошеломительной быстротой. Самые матерые американские кинокритики, посмотревшие фильм на фестивале авторского кино в Санденсе, признавались, что с первого раза потеряли нить сюжета и запутались в диалогах, большинство из которых ведется на лондонском слэнге, так что некоторые даже снабжены английскими субтитрами.
В фильме полчища персонажей мужского пола, различать и запоминать которых удается очень приблизительно. Они кучкуются в преступные сообщества, именуемые в простонародье шайками, по два-четыре человека. Шайки связаны между собой напряженными товарно-денежными отношениями: четверо как бы главных героев проигрывают в карты полмиллиона фунтов какому-то порнокоролю и решают ограбить соседнюю шайку, в свою очередь собравшуюся помести по сусекам у хозяев подпольной марихуановой плантации. Еще фигурируют два украденных антикварных ружья, которые и оказываются-то самой большой ценностью и судьба которых эффектно зависает в финале.
Главное здесь, конечно, не сюжет, а юмор. И, судя по всему, юмор лингвистический — как, например, в фильме "Мама, не горюй", где языковая среда и специфическая манера подачи реплик гораздо важней, чем картинка. Но наш зритель лингвистической части английского юмора будет лишен, ибо картина дублирована, как всегда,— в тех же интонациях и с той же лексикой, как какая-нибудь "Великолепная семерка" 60-х годов, разве что чуть более развязно и агрессивно.
Этот залихватский дубляж превращает не лишенных элегантности лондонских "джентльменов в поисках десятки" в быковатых "лиц ист-эндской национальности", базлающих у ларька. Так и видишь, как дублирующие актеры складывают пальцы козой, и удивляешься, что вместо оригинального саундтрека в фильме не звучит что-нибудь вроде: "Таганка, зачем сгубила ты меня".
В этом же примитивном духе осуществлен перевод названия "Lock, stock and two smoking barrels". Вообще, "lock, stock and barrel" — идиома, обозначающая примерно "целиком и полностью", при этом три слова обозначают части ружейного механизма ("затвор, ложа и ствол"), но каждое имеет еще множество переводов, так что с названием можно было поиграть и пошутить — при желании, которое как раз и отсутствовало.
Персонажи фильма, беспрестанно подгоняя друг друга, все время спрашивают: "Чего телишься?" Наверное, авторы литературного перевода думают, что это такое чумовейшее молодежное выражение. Режиссер и сам боится, чтобы кто-нибудь не заподозрил его в намерении "отелиться", поэтому дольше пяти секунд свое внимание ни на чем не останавливает. Бывший рекламщик, он практически уверен: достаточно положить камеру в кастрюлю, залить водой, показать изнутри, что там на поверхности плавает,— и готово модное кино. Еще можно поставить камеру посреди карточного стола, и фишки будут проноситься над ней в рапиде. Каков смысл этого художественного приема, сказать трудно,— наверное, просто перевести дух перед дальнейшей ездой по кочкам, которую напоминает изобразительная манера Гая Ричи, не обремененного особым чувством ритма. Впрочем, это дело наживное, и хороший режиссер из него, несомненно, получится — когда он постареет и перестанет суетиться.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА