Продолжается фестиваль "Пушкин & Гете". Грядут литературные читки, театральные представления и кинопросмотры. Свою лепту внесли и музейщики. Музей А. С. Пушкина на Пречистенке и Немецкий культурный центр им. Гете в Москве открыли выставку "Пушкин как объект кича". Тема близка не только нам, но и немцам, любящим и кич, и "свое все" — Гете.
Свершилось. Немецкая и русская культура сошлись на общей почве. Немцы, бывает, грешат вкусом, у них даже блюдо такое есть — пиво с плавающими в нем сосисками, которое подают в посудине, напоминающей ночную вазу. Но и мы не промах. Из национального символа — Пушкина россияне могут такое сотворить, что и тевтонов покоробит, а может, и развеселит.
Пушкин и Гете поделили выставку по-честному: две витрины одному гению, две — другому. Сами витрины, изготовленные Ротштейном, должны были утвердить приоритет немцев, но не тут то было. Мы их поправили, подставив вместо одной пары ножек маленькие бюсты Пушкина и Гете — как никак "основы национальных культур". Витрины стали походить на избушки с подгнившими венцами, и вышло все-таки по-русски.
За экспонатами тоже дело не стало, достаточно оказалось заглянуть в соседний супермаркет. Пушкин, впрочем, и сам мелочами быта не пренебрегал. "Евгений Онегин" не только роман, но и набор ручек, ножек, рюмок, ложек и плошек, паштетов и пирогов. Вот его на части и растащили. Утешает лишь то, что растащили не одного Пушкина, досталось и великому Гете. По росту выстроились гетевские бюсты-матрешки, по соседству — кукла с головой поэта и галстук, украшенный знакомым силуэтом. Раз начав, остановиться трудно: зажигалки "Гете", бренди "Гете" и колготы с цитатой про Гретхен.
Что у немцев было сувенирной продукцией, у нас стало ширпотребом, обильно расцветшим на "ниве народного просвещения": колоды карт "Тройка, семерка, туз" с пушкинскими героями, почтовые открытки "Я вам пишу...", теперь еще и puzzle — портрет поэта работы Кипренского.
У них бренди — у нас "Смирновская", и плещется она в голове поэта — прозрачном штофе с горлышком, прикрытым пушкинским цилиндром. На обертках и наклейках Пушкин — знак качества, что подтверждает этикетка кетчупа "Пушкин". Больше всего Пушкин пришелся по вкусу отечественной пищевой промышленности. Сладкий, шоколадный, карамельный. "Там будет Пушкин, он весь яблочный, а зад у него сахарный",— смеясь, пересказывал поэт одно из суждений о себе. Вот и дошутился.
Забавны и стеклянные конструкции, похожие на отрывные календари с датами пушкинских юбилеев. На листках календаря от портрета остались лишь легко узнаваемые очертания курчавой шевелюры, а за ними проглядывают народные картинки, плакаты и афиши. В тиражированной продукции представлен Пушкин, готовый к употреблению и доступный пониманию народа. Один из художников ухитрился изобразить даже "памятник нерукотворный" в виде склепа, возведенного над стопкой изданий поэта, ненавязчиво сложенных костром.
Поэту замысел выставки, наверно, понравился бы. Он и сам любил рядиться: "Вот уж смотришь, Пушкин — серб или молдаван... В другой раз смотришь — уже Пушкин турок, уже Пушкин жид, так и разговаривает, как жид". Все вроде хорошо, только слегка настораживают сами даты пушкинских юбилеев: 1899, 1937, 1949-й. Каждая дата, как удар колокола, извещающего не о начале, а о конце культуры: дворянской, разночинской, интернациональной, культуры вообще. На дворе 1999-й — по ком теперь звонит колокол?
Заканчивается выставка зеркальным листком календаря. Под пустым овалом выведено на стекле: "Я — Пушкин". Любой может примерить на себя "пушкинский парик". Смотрись на здоровье, только не надо на зеркало пенять. Поэт, он что эхо: как аукнется, так и откликнется. Каждый имеет того Пушкина, которого он заслуживает.
ВЛАДИМИР Ъ-ДУКЕЛЬСКИЙ