31 марта 1998 года черная Америка торжественно отметит 120-летие своего кумира--Джека Джонсона, первого чернокожего чемпиона мира по боксу в тяжелом весе. Сумевшего набить морду белым как в прямом, так и в переносном смысле. Они не могли тягаться с Джонсоном ни в чем: ни в мастерстве на ринге, ни в способности делать на боксе деньги, ни даже в умении обращаться с женщинами--белыми женщинами. Когда-то имя этого человека, который унизил белую Америку и доказал свое превосходство, заставляло WASP сжимать кулаки в бессильной злобе. Однако в честном бою они не смогли одолеть его. Чтобы победить, белая Америка была вынуждена опуститься до жульничества.
Стыд сильнее страха
Джек Джонсон был самым обычным мальчишкой из невзрачного негритянского квартала в техасском городишке Галвестон. Отец хотел, чтобы Джек пошел по его стопам и стал священником. Мальчик не возражал. Но однажды, когда Джеку было двенадцать, его сестра потребовала, чтобы он отомстил парню, который ее обидел. Джек попытался уклониться от возложенной на него геройской миссии — противник был гораздо старше и сильнее. Но сестра буквально силой притащила его на поле брани. Пути к отступлению были отрезаны: сзади была разъяренная сестра, впереди — здоровенный увалень. Из двух зол Джек выбрал меньшее — вступил в драку. И, к своему удивлению, без особого труда вышел из нее победителем.
После боевого крещения Джек серьезно увлекся боксом. Несостоявшийся священник оказался невероятно способным боксером и быстро вошел в боксерскую элиту. Но здесь наткнулся на стену, пробить которую с наскока не смог.
Едва начав боксерскую карьеру, Джонсон убедился, что ему, в отличие от белых боксеров, нужно бороться не только с соперником на ринге. Каждый его выход сопровождался дикими выходками публики, оскорблениями. И тем не менее Джонсон продвигался все ближе и ближе к званию чемпиона мира. Достичь цели в Америке ему помешал случай, происшедший в марте 1905 года в ходе поединка с белым боксером Марвином Хартом. К десятому раунду стало абсолютно ясно, что у Харта нет никаких шансов на победу. И в этот момент Джонсон увидел на коленях одного из зрителей револьвер. Чернокожие боксеры в таких случаях ложились на пол, прикинувшись, что их нокаутировали. Джонсон на это не пошел — он просто отдал инициативу Харту и дотянул двадцатираундовый бой до конца, проиграв его по очкам.
В погоне за чемпионом
Джонсон сразу же вызвал Харта на повторный поединок, но тот отказался. Через несколько месяцев Харт стал чемпионом мира, но очень скоро уступил это звание Томми Бернсу. Джек бросил вызов и Бернсу, однако новый чемпион также уклонился от поединка, сбежав из Америки. Не хотела этого боя и вся страна, где еще 40 лет назад официально существовало рабство. Белые поклонники бокса прекрасно понимали, что Бернс, как и Харт,— случайная фигура на чемпионском троне и что, случись поединок с Джонсоном, он проиграет. И национальная святыня — звание чемпиона мира в тяжелом весе — попадет в руки американца африканского происхождения, который станет лицом нации. Черным лицом нации, считающей себя белой. Такого Америка допустить не могла. Это сейчас трудно представить себе белого чемпиона-тяжеловеса, а в начале века чемпион мира с черным цветом кожи мог присниться американцам разве что в кошмарном сне.
Многие тогда вспомнили первого чемпиона мира по боксу в тяжелом весе Джона Салливана, удерживавшего это звание с 1885-го по 1892 год. Во время визита в Великобританию Салливан удостоился аудиенции принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII. И вел себя настолько уверенно, даже покровительственно, по отношению к принцу, что было не совсем понятно, кто кому дает аудиенцию. Белая Америка не готова была представить в роли такого посланника негра и потому всеми правдами и неправдами стремилась не допустить боя Джонсона с Бернсом.
Джек по этому поводу заметил: "Они не дают мне забыть, что я негр. Но раз так, и я не дам им забыть, что я негр". Он стал гоняться за Бернсом по всему миру и настиг его в декабре 1908 года на другом конце земли — в Австралии. Здесь Джонсон несколько раз публично вызвал чемпиона мира на бой. Бернсу, который уклонялся от поединка уже более двух лет, не оставалось ничего — только принять вызов.
И Джонсон, и Бернс выступали в Австралии не впервые. Джек провел здесь пару боев и понравился местной публике. Бернс тоже несколько раз выступал на австралийском ринге, но нравился болельщикам куда меньше. Поэтому австралийцы, более демократичные, чем американцы, плюнули на расовые предрассудки и стали болеть за негра. И Джонсон не подвел болельщиков. Он мог нокаутировать Бернса быстро, но не сделал этого, предпочтя наносить удары не в полную силу или пугать измученного Томми ложными выпадами, за которыми следовали не атаки, а издевательства. Имитируя акцент негра с плантации, Джонсон спрашивал: "Ну что, мистер Бернс? Как мы себя чувствуем, мистер Бернс? Может, сделаете что-нибудь, а то вы мне до сих пор так ничего и не показали". Затем он подставлял "мистеру Бернсу" (само такое обращение считалось оскорблением) то один бок, то другой, предоставляя противнику возможность нанести ответный удар. Но силы в этих ударах не было. Заканчивая раунд, Джек прощался с Томми словами: "Всего доброго, мистер Бернс. До встречи, мистер Бернс".
В четырнадцатом раунде бой остановила полиция. Джек Джонсон стал чемпионом мира. По условиям контракта он получил за этот бой символическую сумму. Однако в этом случае Джонсону деньги были не нужны. Он хотел получить титул, понимая, что белые любой ценой постараются отобрать его. И за это будут готовы отдать любые деньги.
Охотник на привале
Америка встретила нового чемпиона мира стиснув зубы. Джонсон, напротив, обнажил их. Публика вздрогнула: зубы были золотыми. Джонсон попал в цель: негр с золотыми зубами — это чересчур. Страна задохнулась от бешенства. К тому же Джонсон, первым догадавшийся, что на имидже антизвезды тоже можно заработать, был остер на язык. В словесных дуэлях одолеть его было так же трудно, как на ринге. Он не лез за словом в карман, издевательски парируя выпады преследовавших его журналистов.
Отношение Джонсона к соперникам изменилось — теперь он не гонялся за ними по всему миру, а ждал, когда дичь выведут прямо на него. Дичью были белые боксеры, соперники куда более выгодные с финансовой точки зрения, чем негры,— Джонсону платили баснословные гонорары только ради того, чтобы он встретился на ринге с очередной "большой белой надеждой". Загонщиками стали белые американцы. А возглавил их писатель Джек Лондон.
Лондон видел бой Джонсона с Бернсом в Австралии, и этот поединок произвел на него удручающее впечатление. Наверное, уже тогда Лондон решил, что спасти нацию сможет только экс-чемпион мира Джеймс Джеффрис, который покинул ринг в 1905 году непобежденным. Непобежденным потому, что, как и другие чемпионы, несколько раз "не заметил" вызовов Джонсона. Экс-чемпион не хотел замечать и призывов Джека Лондона, чьим словам вторила вся страна: "Джеффрис, вернись со своей люцерновой фермы и сбей золотую улыбку с лица Джонсона". Но Джеффрис упирался. Бокс дал ему возможность безбедно прожить лет эдак сто, и именно это он и собирался сделать. Но в покое его не оставили. Вся Америка во главе с Джеком Лондоном вытаскивала его с фермы целый год, и если бы он не пожелал соответствовать народным чаяниям, то был бы разжалован из национального героя в предатели.
Джонсон забавлялся, наблюдая, как вся страна работает на него. Джеффрис был нужен ему для того, чтобы продемонстрировать всем, что именно он, Джонсон, является настоящим чемпионом. Без победы над Джеффрисом это было невозможно. Кроме того, Джонсону представилась новая возможность плюнуть в лицо белой Америке. Наконец, бой с Джеффрисом сулил очень большие деньги. Джонсон был даже благодарен экс-чемпиону за то, что тот не спешил с возвращением на ринг. С каждым днем цена предстоящего поединка росла.
Присяжные на ринге
1 декабря 1909 года контракт на бой был подписан. Обещанные гонорары превзошли все ожидания. Каждый боксер должен был получить $101 тыс. плюс $10 тыс. аванса. Сбор за право съемки боя поделили между спортсменами из расчета 3:2 в пользу победителя. Таким образом, победитель получал более $350 тыс. (для сравнения: наибольший гонорар недавнего кумира болельщиков Джона Салливана составил $25 тыс.). Белая Америка, которая рассматривала предстоящий поединок как судебный процесс "Америка против Джека Джонсона" с немедленным вынесением приговора, была готова заплатить любые деньги, чтобы навсегда избавиться от негра.
Зная это, Джонсон много тренировался, но публике своей сосредоточенности и озабоченности исходом поединка не демонстрировал, умудряясь выглядеть абсолютно беспечным. Многие тогда говорили, что это является явным свидетельством умственной неполноценности негров вообще и Джека в частности. Выдвигалась даже целая теория, согласно которой неграм неведомо понятие будущего — они, мол, живут в мире, где есть только прошлое и настоящее.
Бой назначили на 4 июля 1910 года. На величайший национальный праздник — День независимости! Джонсон вышел на ринг первым, в вызывающе роскошном шелковом халате, который, как он сообщил, подарила ему жена, белая красавица Этта Дюрьи. Оркестр, развлекавший публику перед боем, ответил ему песенкой "Для меня все негритосы на одно лицо". Ответ удовлетворил Джонсона: он пританцовывал, хлопал в ладоши и улыбался во весь рот, демонстрируя публике золотые зубы. Когда появился Джеффрис, Джонсон отвернулся. Публика облегченно вздохнула, решив, что Джек испугался. Раздался гонг.
Три раунда Джек присматривался к противнику, а в четвертом принялся методично его избивать. Он наносил удары с частотой отбойного молотка, приговаривая: "Я могу это делать хоть весь день, мистер Джефф". А когда секундант Джеффриса, также экс-чемпион мира, Джим Корбетт состроил Джеку рожу, он затащил соперника в угол, где стоял Корбетт, и спросил: "Куда прикажите его уложить, мистер Корбетт?" Корбетт, которого за безукоризненные манеры прозвали Джентльменом, ответил непечатной бранью. А Джонсон все не унимался. Он мог без труда нокаутировать Джеффриса, но не спешил. Раунд за раундом он наносил удары, достаточные для того, чтобы держать противника в кровавом тумане, но позволявшие ему оставаться на ногах. Сменив акцент негра с плантации на дружеский тон, Джонсон после каждого удара заботливо спрашивал Джеффриса: "Не больно, Джим?"
В пятнадцатом раунде Джонсон решил покончить с "самой большой белой надеждой". Не сходившая с его лица улыбка исчезла, уступив место страшной гримасе. Зрители увидели не боксера, а убийцу, который нанес последний, сокрушительный удар. Джеффрис рухнул на пол, и секундант выбросил полотенце, чтобы не отсчитывать нокаут. (Нокаут — самое обидное поражение, и, чтобы избежать его, секунданты иногда пользуются своим правом останавливать бой.)
Джеффрис был первой, но не последней жертвой этого поединка — по Америке прокатилась волна погромов, в которых погибли 19 негров. Однако иностранцы, оказавшиеся тогда в Штатах, замечали скрытое торжество в глазах потомков рабов.
Мавр сделал свое дело
После поединка с Джеффрисом Джонсон буквально купался в деньгах. Он тратил их на женщин и в казино. Было у него и еще одно дорогостоящее хобби — роскошные автомобили. На них он, правда, не тратил ни гроша, если не считать расходов на бензин и постоянных штрафов за превышение скорости (газеты постоянно писали о бешеной езде Джека). Автомобили, которые чемпион разбивал один за другим, дарил ему Генри Форд. Таким образом он рекламировал скоростные качества своих автомобилей.
Но такая жизнь только казалась беспечной. Теперь уже Джонсон стал зверем, которого травила вся белая Америка. Травила так, что жена Джонсона Этта, которую он любил, несмотря на свои бесчисленные походы налево, не выдержала и покончила с собой. Джонсон отвечал респектабельной публике новыми эксцентричными выходками.
В 1912 году в очередной День независимости он всласть покуражился над Джимом Флинном, новой "большой белой надеждой". И тогда Джонсона окончательно решили убрать с ринга, а еще лучше — упрятать за решетку. Нужен был только повод. Полагали, что такая буйная натура не замедлит его подать. Однако преследователям пришлось в очередной раз убедиться, что Джонсон умеет работать не только кулаками. Он догадался о намерениях недоброжелателей и стал чрезвычайно осторожным.
И вот тогда преследователи пошли на прямой подлог и сфабриковали дело: Джонсон якобы пересек границу США с "незаконными целями" и в обществе женщин, не состоявших с ним в браке. Для того чтобы упрятать человека с черным цветом кожи за решетку, этого в то время было достаточно. Но как раз с этими женщинами (в отличие от многих других) Джонсон не вступал в "незаконные" отношения, однако присяжные приговорили его к году лишения свободы с небольшой отсрочкой исполнения приговора. После суда Джонсон зашел в ночной клуб, и там его попытались застрелить. Пуля попала в ногу. Джеку не хотелось играть роль жертвы. Он сбежал в Европу, исколесил Германию, побывал в Петербурге и осел в Париже.
5 апреля 1915 года в Гаване Джонсон проиграл свой титул белому тяжеловесу Джессу Уилларду. На этот счет существует две версии. Согласно первой, Джонсон был нокаутирован в двадцать шестом раунде. Трезво оценив физическое и психическое состояние Джонсона в то время, нельзя не признать эту версию вполне правдоподобной. Другая версия состоит в том, что Джонсон сознательно сдал бой. В Америке умирала его мать, и он хотел увидеть ее. Ему обещали оказать содействие, но за плату: поражение от Уилларда с выплатой солидного гонорара и помещение в тюрьму по приговору суда трехлетней давности. Такой авторитетный специалист, как Майк Тайсон, просмотрев запись поединка Джонсона с Уиллардом, склонился к первой версии, но не слишком решительно, оставив поклонникам Джонсона возможность верить в истинность второй версии.
Но мать Джонсон не увидел: она умерла, не дождавшись его. Отбыв срок, он вышел из тюрьмы, удачно женился, не бедствовал, продолжал выступления на ринге до 50 лет.
Умер Джонсон так же, как и жил: 10 июня 1946 года он попал в автомобильную катастрофу, несясь с бешеной скоростью на роскошном автомобиле. После смерти Джонсона белая Америка, которая не смогла победить его в открытом поединке, вздохнула свободнее. А черная Америка, еще при жизни Джонсона объявившая его своим богом, после смерти сделала его могилу местом поклонения для людей с черным цветом кожи.
АЛЕКСАНДР БЕЛЕНЬКИЙ
СТАВ ЧЕМПИОНОМ МИРА, ДЖОНСОН ПОЛУЧИЛ СИМВОЛИЧЕСКИЙ ГОНОРАР. НО ЧТОБЫ ОТОБРАТЬ ЭТОТ ТИТУЛ, БЕЛАЯ АМЕРИКА ГОТОВА БЫЛА ОТДАТЬ ЛЮБУЮ СУММУ
ДЖОНСОН ПЕРВЫМ ДОГАДАЛСЯ, ЧТО НА ИМИДЖЕ АНТИЗВЕЗДЫ ТОЖЕ МОЖНО ДЕЛАТЬ ДЕНЬГИ. ТОГО ЖЕ МНЕНИЯ ПРИДЕРЖИВАЛСЯ И ГЕНРИ ФОРД, ЕЖЕГОДНО ДАРИВШИЙ АНТИЗВЕЗДЕ ПО АВТОМОБИЛЮ
Подписи
Америка, где еще в 1860 году официально существовало рабство, была готова на все, лишь бы не отдать негру национальную святыню — пояс чемпиона мира по боксу в тяжелом весе. При этом методы воздействия на "плохих негров" за 40 лет почти не изменились
Мужскую половину белой Америки раздражало в Джонсоне буквально все: цвет кожи, золотые зубы, мастерство на ринге, умение делать деньги. Женской половине белой Америки все это, наоборот, нравилось — у Джонсона была красавица жена, огромное количество любовниц
В 1905 году Джонсон не стал имитировать нокаут, когда увидел, что один из зрителей демонстративно положил на колени револьвер. В 1915-м он лег на пол. Многие считают, что сделал он это, чтобы получить солидный гонорар, повидать умирающую мать и сесть в тюрьму
Роскошные автомобили — одна из слабостей Джонсона. Правда, он не тратил на них ни гроша — автомобили ему дарил Генри Форд
Уже в начале века бокс приносил спортсменам большие деньги. К примеру, Джеймс Джеффрис мог безбедно прожить на гонорары лет сто, спокойно выращивая люцерну на своей ферме. Напрасно он бросил это занятие, когда Джек Лондон и другие белые поклонники бокса призвали его вернуться на ринг и разделаться с Джонсоном
Когда Джонсон стал чемпионом мира в тяжелом весе, потомки рабов торжествовали, но тихо. Спустя годы, когда представить себе белого чемпиона-тяжеловеса стало практически невозможно, тихое торжество превратилось в открытый вызов