Авторы новой промышленной политики, похоже, черпали вдохновение в сталинской индустриализации. Впрочем, необходимое для нее восстановление системы ГУЛАГа в правительственных планах пока не предусмотрено.
Лозунги времен сталинской индустриализации многим кажутся абсолютно современными
Фото: Дмитрий Бальтерманц/архив "Огонек"
Устойчивое сокращение
Год для промышленности начался плохо: в январе промпроизводство снизилось на 0,8% по отношению к январю 2012 года. Нынешнее снижение не случайность: годовые темпы роста промпроизводства устойчиво сокращаются в течение трех лет подряд, с 8,2% в 2010 году до 2,6% в 2012-м.
Однако негативная динамика и общая атмосфера замедления правительство, похоже, совершенно не смущают: оно строит масштабные планы новой индустриализации страны. Согласно одобренным в январе основным направлениям деятельности правительства, темпы роста ВВП должны вырасти до 5% (в 2012 году — 3,4%). К 2018 году произойдут диверсификация экономики и технологическое обновление промышленности, с 50% до 25% снизится зависимость федерального бюджета от нефтегазовых доходов, а производительность труда вырастет в полтора раза.
Спустя два года, к 2020-му, должно появиться не менее 25 млн новых высокопроизводительных рабочих мест. Масштабности и имперского гротеска этим планам, конечно, не хватает — это вам не сталинская индустриализация. Но по нынешним временам и людям и так сверхамбициозно.
Ресурсом модернизации, вероятно, станут бюджетные средства и кубышка с резервами. Других попросту нет: накопления населения трансформировать в инвестиции пока не получается. Бизнес же вкладываться не спешит, скорее наоборот: пять лет продолжается отток частного капитала (в 2012 году — более $55 млрд). Продолжают падать и инвестиции в основной капитал, хотя они у нас и так ниже уровня 20% ВВП (в развивающихся экономиках этот показатель доходит до 30-35%, а в Китае он и того выше). Правительство обещает, что к 2018 году инвестиции возрастут до 27% ВВП, но, глядя на график 1, поверить в это непросто.
Сланцевая революция
Нефтегазовый комплекс по планам правительства "выйдет на новые рубежи развития". Выразится это в освоении шельфовых месторождений и трудноизвлекаемых запасов углеводородов. Добыча нефти, кстати, в январе 2013 года упала на 1,7% по отношению к январю 2012-го, добыча угля — на 2,7%.
О том, что нефтегазовые компании пойдут в Арктику, говорят не первый год. На север, в океан нефтегазовые компании гонит истощение ресурсной базы на континенте: старые советские месторождения, такие как Самотлор, почти исчерпаны, а разведка в последние десятилетия практически не велась. С планами выхода на шельф увязана и внешняя политика Кремля, попытка зафиксировать существующее разделение сфер влияния в Арктике.
За допуск компаний к освоению месторождений на шельфе разгорелась нешуточная борьба между "Газпромом", "Роснефтью", "Газпромнефтью", ВР, ЛУКОЙЛом и другими. Но частные компании, похоже, останутся за бортом. Впрочем, не факт, что добыча в Арктике окажется такой уж прибыльной: затраты исчисляются десятками и сотнями миллиардов долларов, себестоимость добычи высока, а спрос на российские углеводороды и так грозит упасть. А опыта реализации таких проектов у нас нет. Точнее, есть, но отрицательный.
"Газпром" почти десять лет вел переговоры с иностранными компаниями о совместной разработке Штокмановского месторождения, запасы которого оценивают в 3,9 трлн куб. м. Однако в 2012 году договоренности "Газпрома" с норвежской Statoil и французской Total сорвались: у западных партнеров появились сомнения в рентабельности разработки Штокмана, затраты на нее превысили бы $40 млрд. Начало работ не раз переносилось, теперь обещано, что оно состоится "до конца 2017 года".
Сомнения у иностранных инвесторов вызвала сланцевая революция в США. Бурный рост производства дешевого сланцевого газа перешел из долгосрочных угроз для "Газпрома" в среднесрочные: революционерам осталось только решить вопрос о транспортировке в Европу, произойти это должно к 2016 году. Тогда же, по оценке Минэкономики, у "Газпрома" начнутся проблемы с реализацией в Европе. Выручка газового монополиста на три четверти формируется из экспортных доходов.
Вслед за добычей газа революция перекинулась и на добычу нефти. По оценке PricewaterhouseCoopers, добыча сланцевой нефти в мире вырастет к 2035 году до 14 млн баррелей в сутки (сейчас — около 90 млн баррелей в день). Цены на нефть в результате сланцевой революции упадут на 25-40%, то есть до уровня, при котором в России уже невозможно обеспечить макроэкономическую стабильность и выполнить бюджетные обязательства.
Рентабельность шельфового освоения и миллиардных трат при таком раскладе вызывает вполне обоснованное сомнение. Однако правительство трудности не останавливают. "Затраты рентабельны с учетом льгот. Если спроса на газ не будет, значит, газовые месторождения будут разрабатываться в более длительные сроки",— ответил "Деньгам" вице-премьер Аркадий Дворкович. Реализации Штокмана, правда, обещанные Владимиром Путиным льготы не помогли. А осмысленность заморозки на шельфе триллионов в ожидании улучшения мировой конъюнктуры вызывает большие вопросы.
Единственные союзники
На самом деле сланцевая революция порождает более серьезные вопросы, чем проблемы ненефтегазового дефицита. А именно: технологической отсталости и деградации инженерной культуры в России, нового места страны в меняющемся мировом разделении труда и формирования осмысленной промышленной политики с опорой на реалистичные возможности. Похоже, понимают это и во власти. Опору решили искать в традиционных союзниках — армии и флоте, а теперь еще и в авиации.
Какой бы авантюрой это ни казалось, власти решились на повторение эксперимента с советской индустриализацией. И локомотивом развития избран военно-промышленный комплекс. Министр экономики Андрей Белоусов, представляя прессе основные направления деятельности правительства, отметил, что перевооружение армии, которое обойдется в 20 трлн руб., должно быть осуществлено в любом случае, как и социальные расходы.
Однако, на что конкретно пойдут эти 20 трлн, а проще говоря, сколько родина получит новых танков, крейсеров и эсминцев, ответственный за ВПК вице-премьер Дмитрий Рогозин в недавнем эфире на телеканале "Дождь" так и не сказал. Статьи расходов засекречены. Но по замыслу властей расходы на перевооружение через смежные предприятия и систему заказов должны перераспределиться в другие отрасли промышленности и дать старт быстрому росту в авиастроении и судостроении, на обрабатывающих и высокотехнологических производствах. Вместе с тем власти надеются избежать советских ошибок и предусмотреть двойное назначение новых технологий.
К 2018 году ожидаются увеличение выручки авиастроения в 2,5 раза и рост объема продаж гражданской продукции российского судостроения в 2,4 раза по сравнению с уровнем 2011 года. На внутренний и внешний рынки должно поставляться ежегодно свыше 230 самолетов и 400 вертолетов, что в несколько раз больше, чем в 2011 году. Напомним, в 2012-м в России произведено всего 22 гражданских самолета, 12 из которых — Sukhoi Superjet 100.
"Даже если эти меры будут успешно реализованы, встает вопрос о сбыте продукции. При производстве высокотехнологических продуктов ориентироваться исключительно на национальный рынок неверно. Мы должны ориентироваться на работу на глобальном рынке, а там конкурируют бренды, а не продукты",— говорит член генсовета "Деловой России", директор омского радиозавода им. А. С. Попова Иван Поляков.
В августе 2012 года от покупок "Сухих" отказалась даже "Армавиа". Произошло это после авиакатастрофы во время испытательного полета в Индонезии, в которой погибло 45 человек. А в середине февраля 2013-го Росавиация предписала "Аэрофлоту" прекратить эксплуатацию четырех из десяти бортов "Сухого", закупленных недавно авиакомпанией. Они уже нуждаются в ремонте из-за сбоев в работе шасси и предкрылков.
Объем неэнергетического экспорта к 2018 году должен вырасти в 1,6-1,7 раза, но в основном за счет господдержки: власти готовы увеличить долю экспорта с государственной гарантийно-страховой поддержкой в общем экспорте с 0,5% до 13%.
К 2018 году доля организаций, осуществляющих технологические инновации, должна вырасти вдвое, с 9% до 18%. Должно быть создано новое поколение технологий атомного энергокомплекса, построена первая очередь космодрома Восточный, создано новое поколение спутников ГЛОНАСС и дистанционного зондирования земли и даже новая космическая транспортная система.
Вероятно, совсем скоро мы увидим на полках магазинов произведенные или хотя бы спроектированные в России смартфоны и планшетники. Выпуск отечественной высокотехнологической и радиоэлектронной продукции должен вырасти в 2,3 раза, а доля российских радиоэлектронных изделий на внутреннем рынке в некоторых сегментах возрастет аж до 25%. Впрочем, продемонстрированный в 2010 году Владимиру Путину главой АФК "Система" Владимиром Евтушенковым российский смартфон на рынке так и не появился.
"Опыт Советского Союза показывает, что добиться можно любых результатов. Но нужно концентрироваться не на количестве выпущенного товара и доле на рынке, а на качестве потребительских свойств и жизненном цикле продукта",— говорит Иван Поляков. СССР во время сталинской индустриализации опирался на коллективизацию и массовые репрессии — ресурс коллективизации заменят остатки нефтедолларов, а репрессии за минувший год перестали казаться такими уж невозможными.