В конце декабря "Коммерсантъ" сообщил своим читателям, что исполнительный директор Мариинского театра Юрий Шварцкопф подал заявление с просьбой об отставке и что следующим местом его работы должен стать АБДТ имени Г. А. Товстоногова. Как стало известно нашим корреспондентам, заявление Шварцкопфа было отклонено правительством РФ. Сейчас в Мариинском театре начали работу по реорганизация структуры управления. "Коммерсантъ" будет следить за развитием ситуации.
Ольга Ъ-Манулкина
В столице появился пятый "Щелкунчик"
В Москве состоялась премьера очередного, шестого по счету, "Щелкунчика" — каждая столичная труппа почитает своим долгом держать в репертуаре рождественскую сказку, прокручивая ее круглый год. В основе большинства редакций — версия Василия Вайнонена полувековой давности.
В Камерном балете "Москва" (весьма своеобразном организме, объединяющем три труппы — две "современные" и одну "классическую") "Щелкунчик", возобновленный балетмейстерами Александром и Ириной Воротниковыми, оказался вариантом вайноненовского спектакля, идущего в петербургской Академии имени А. Я. Вагановой. Хореография, приспособленная для растущих танцовщиков, пожалуй, единственный выход для молодой труппы, вынужденной довольствоваться остатками выпускников неблагополучной столичной балетной академии. Педагогический пафос и составил смысл спектакля: недоученные артисты могут перемещаться по ступеням театральной иерархии, постепенно наращивая мастерство.
Этот "Щелкунчик" можно было бы окрестить балетом для бедных: полукустарные декорации, урезанный до абсолютного минимума разнокалиберный кордебалет (особо трогательны пухлые старательные Снежинки), костюмы "из подбора" (особо комичны Мыши со вздутыми накладными животами), некачественная фонограмма. Но Марина Александрова в роли Маши заставляет оставить насмешливый тон. Каким-то чудесным образом балерина сохранила славные приметы старомосковской школы и продемонстрировала такую культуру и чистоту танца, которые ныне редко встречаются и на именитых столичных сценах.
Татьяна Ъ-Кузнецова
Умер джазмен Чарльз Браун
В возрасте 76 лет в США умер певец, пианист и автор песен Чарльз Браун. Браун подростком сочинил блюз "Driftin", который впоследствии стал его первым шлягером, но для начала, как того требовали семейные традиции, с отличием окончил колледж по специальности "химия". Музыкальную карьеру юный мистер Браун начал в Лос-Анджелесе. Свой ансамбль Three Blazers он составил по образу и подобию популярного трио Нэта Кинга Коула (гитаристы в обоих ансамблях были родными братьями). В 1946 году "Driftin` Blues" стал шлягером, профессиональная пресса называла трио Брауна "открытием года". Блюзмен с классическим образованием пришелся ко двору на рубеже 40-х и 50-х, в эпоху окончательного размежевания джаза, народного блюза и городского ритм-энд-блюза. Потом блюз вытеснил рок-н-ролл. О Брауне вроде бы забыли, а в 90-х вспомнили опять — лауреат "Грэмми" певица Бонни Рэйт даже пригласила его "разогревать" публику перед своими концертами. Она же организовала и благотворительные концерты, благодаря которым Чарльз Браун мог оплачивать лечение и даже в 1996 году выпустил свой последний альбом "Honey Dripper".
Дмитрий Ъ-Ухов
Ольга Гурякова озадачила поклонников Каллас
Солистка Музыкального театра имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко Ольга Гурякова выступила в Малом зале консерватории. Несмотря на условия концерта, организованного радиостанцией "Орфей" по следам музыкального телеконкурса Ирины Архиповой (певица должна была делить сцену с молодым тенором из Большого Сергеем Гадеем), Гурякова, по примеру Джулии Ламберт из романа Моэма "Театр", превратила его в собственный бенефис. Ее программа с монологом Чио-Чио-сан ("Мадам Баттерфляй"), молитвой Леоноры ("Сила судьбы"), тремя романсами Рахманинова, арией Сильвы из оперетты "Королева чардаша" и двумя дуэтами из "Богемы" и "Иоланты" разожгла в публике интерес, а в критике — споры.
Дело в том, что после единодушного поощрения гуряковского дебюта в "Богеме" (за эту роль певица удостоена премии "Золотая маска") все стали ждать от нее буквального продолжения той же линии — робких и трепетных страдалиц, улыбчивых простушек и т. п. Однако амбиции Гуряковой, приглашенной Валерием Гергиевым в мариинскую постановку "Мазепы", вышли за границы первоначального амплуа. Гурякова заявила о готовности к масштабным драматическим ролям в сложнейшей "Мадам Баттерфляй" Пуччини и в "Силе судьбы" Верди.
Примеряясь к партиям, достойным таланта Марии Каллас, Гурякова попутно освоила жестикуляцию и победительный сценический тон великой певицы. До полного сходства еще далеко, но вокальные и актерские данные Гуряковой настраивают на лучшее. Умно контролируя свой диапазон, пока еще подверженный форсировке в верхах и жестковатому затушевыванию на piano, она сможет приблизиться к объекту подражания. И тогда, возможно, мода на калласовский палантин сменится модой на красное гуряковское платье.
Елена Ъ-Черемных
В Киноцентре началась ретроспектива Ясудзиро Одзу
Показом фильма "Токийская история" в музее кино московского Киноцентра началась ретроспектива творчества японского режиссера Ясудзиро Одзу. В Японии ему поклоняются как "богу кино" и в ряду кинематографистов с мировыми именами ставят выше Акиры Куросавы. Он снял 54 фильма — немых, черно-белых и, наконец, цветных, в которых с колором обращался, как подобает богу: "Я не допущу неприятного мне цвета. Надо сузить цветовую гамму, приглушить тона". В 20-е годы он учился мастерству на американских фильмах, однако постепенно от незамысловатых комедий и детективов перешел к общечеловеческим темам. Буддист Одзу неспешно созерцает мелкий узор событий жизни своих героев, одиноких стариков, бродяг, простых горожан, словно пытаясь объяснить своему зрителю: "В этой жизни мы даже простые вещи усложняем совместными усилиями. Сущность человеческого бытия хотя и кажется мудреной, но, возможно, вопреки нашим представлениям, вовсе не такова".
Известный режиссер Вим Вендерс, посвятивший Одзу фильм "Токио-Га", назвал картины своего японского кумира и учителя "продолжительной истиной, которая длилась от первого до последнего кадра". "Такого представления действительности, такого искусства в кино больше нет. Это было однажды",— подытоживает Вендерс. На могиле Одзу в Китакамакура, что близ Токио, запечатленного в стольких его фильмах, высечен всего один иероглиф — "му", Ничто. Сейчас российская публика, которая не поленится забрести в ближайшие полтора месяца в Киноцентр, сможет убедиться, что результатом жизни скромного японского мастера было все же нечто большее, чем простое "му".
Андрей Ъ-Иванов