Ценности венгерских евреев оказались в России
Картины из венгерских частных собраний, увезенные Советской армией в конце войны, находятся в коллекциях российских музеев. В интервью Ъ это признал представитель Минкульта России Валерий Кулишов (см. Ъ от 16 декабря). Теперь у Венгрии появился шанс вернуть коллекции венгерских евреев, ставших жертвами нацистов. Так полагает советник по культуре посольства Венгерской республики г-жа РИТА МАЙЕР, впервые рискнувшая поделиться с корреспондентом Ъ МИЛЕНОЙ Ъ-ОРЛОВОЙ конфиденциальной информацией.
— Откуда у вас информация о том, что картины пропали в России?
— В Венгрии очень любят бумаги. И многие еврейские семьи их сохранили. Вот, скажем, Монтенуово, который погиб, то есть он сидел при фашистах, а потом сидел при Ракоши. Вот расписка, что семь ящиков с его коллекцией были помещены в Первой венгерской отечественной сберкассе. Эти ящики советские власти в конце января 45-го года вывезли в неизвестное место. Нельзя утверждать, впрочем, что все предметы находятся исключительно на территории бывшего СССР, они могут быть и в Западной Европе, и в Америке. Но вот вещи из собрания Морица Корнфельда, который трагически погиб во время войны в концлагере, находятся в Нижнем Новгороде. По нашим сведениям, они во второй половине 50-х годов были перевезены в Реставрационный центр им. Грабаря, и потом часть материалов была выставлена в Пушкинском музее, часть — в Нижнем Новгороде. По инвентарной книге они принадлежат Нижегородскому музею изобразительного искусства. Из этого нижегородского материала некоторые самые ценные картины попали в постоянную экспозицию Пушкинского музея. В основном фигурируют две фамилии, Ференца Хатвани и Мора Липота Херцога, они евреи по происхождению, венгерские аристократы, которые пострадали во время войны. Но кроме них есть много других коллекционеров.
— Каким образом эти вещи могли попасть в Россию?
— В конце 30-х в Венгрии были приняты законы, которые ущемляли права евреев. Единственной возможностью для них спасти имущество было положить его в банки. Они не могли его продать, не могли вывозить. Это были разные банки, в основном в Будапеште, больше 20 банков, куда они поместили свои ценности, и очень часто не под своей фамилией. Но опись у них есть и доказательство того, что был сдан такой-то ящик с такой-то стоимостью.
А 19 марта 1944 года Гитлер оккупировал Венгрию. До этого, хотя Венгрия была союзником Гитлера, евреев не трогали. После 19 марта статус Венгрии в глазах Гитлера сразу изменился и он резко потребовал применить самые жесткие меры к евреям. Был создан так называемый госкомитет по делам евреев. Он должен был описать имущество евреев, и потом часть этих вещей в упакованном виде отправили в Музей изящных искусств в Будапешт.
В 44-м году в Будапеште появился гестаповец Эйхман (заведовавший депортацией евреев), и он, как все нацистские руководители, тоже начал собирать свою коллекцию, точнее воровать свою коллекцию. Он пошел туда, где были эти еврейские вещи, уже упакованные. Я хочу уточнить, что никаких прямых сделок с евреями у него не было. Он выбирал, причем выбирал самые лучшие вещи. Их он и представил в Буде, в гостинице "Мажестик". Это были вещи из коллекции Херцога, то есть это были самые ценные вещи. Потом эта часть была вывезена в Германию. А потом уже оказались на территории Советского Союза, в Нижнем Новгороде. И у меня есть документ, я могу вам показать, он был дан военными, которые обнаружили и вывезли вагоны с картинами из коллекции Эйхмана.
— Какова судьба ценностей, сданных в венгерские банки?
— После взятия Будапешта, я специально употребляю этот термин, потому что советские солдаты были награждены медалью "За взятие Будапешта" — не за "освобождение", как в Пране или Варшаве. Так вот, после взятия Будапешта 13 февраля 45 картин из банковских сейфов были изъяты. Сейфы были вскрыты. Эту операцию проводили специальные отряды. Я думаю, что это была акция СМЕРШа. Есть свидетели, есть документы, что там были хорошо образованные искусствоведы. Они хорошо паковали эти вещи. Потому что то, что мы видим в фондах Грабаря,— это хорошо сохранившиеся вещи. То есть они свое дело знали. В Будапеште было четыре крупных склада. И из этих складов с территории Венгрии в конце августа уже началась перевозка в Советский Союз.
— А как узнали, что их отправили в СССР?
— Были случайные доказательства. Солдаты расплачивались картинами, например за спирт. И тому подобное. Долгие годы судьба этих вещей была неизвестна. До тех пор, пока Россия не вернула Венгрии 15 картин.
— Когда?
— Первый раз — в 1972 году. Чья это была инициатива, до сих пор никто не может выяснить. Потому что на всех бумагах — "строго секретно". Я нашла документы, в которых венгерский министр культуры предлагал осветить этот факт, доказать добровольный жест Советского Союза. Но эти картины были возвращены так, что об этом практически никто не знал. Их привезли, по всей вероятности, из нижегородской коллекции. Когда Ельцин посетил Венгрию с официальным визитом в 1992 году, в ноябре, он вернул нам две картины. Из части нижегородской коллекции, хранившейся в центре Грабаря.
— Это были ценные вещи?
— Это был жест президента РФ, который в Венгрии оценивают очень высоко. Одна из них попала в Национальную галерею (просто было невозможно установить владельца), другая возвращена владельцу.
— Вы считаете, что есть еще в России спрятанные коллекции?
— Я в этом уверена. Не только я, а и наши искусствоведы. Например, у нас были крупнейшие в мире ориенталисты. Кереши Чаума Шандор, который написал грамматику тибетского языка и составил первый тибетско-английский словарь, Армин Ванбери, который первый поехал в Самарканд и Бухару. Единственный европеец, который оттуда вернулся. И в венгерских коллекциях было огромное количество восточных вещей: фарфор, ковры. Все исчезло. Я понимаю, что фарфор бьется, но бесследно ничего не исчезает.
— Может быть, они попали в наш Музей Востока?
— Я не могу на это даже намекнуть.
— Вы обсуждали эту ситуацию с Пушкинским музеем?
— Ирина Антонова, директор ГМИИ им. Пушкина — сопредседатель созданной в 1993 году, 21 мая, российско-венгерской смешанной комиссии по взаимным реституционным претензиям.
— В какой стадии находятся переговоры сейчас? Вообще, как, на ваш взгляд, это все может развиваться?
— Пока что мы собираем данные. Стараемся работать вместе. А дальше — решит закон.
— Какой закон?
— Российский закон, предусматривающий возвращение ценностей семьям, пострадавшим от произвола нацистов. Венгрия — бывшая враждебная страна, но граждане ее пострадали от всех, и от Германии тоже. Венгерские евреи в Венгрии пострадали так же, как все евреи Европы. Наследники живы, а даже если их нет, то имущество принадлежит венгерской еврейской общине.
— Срок подачи исков заканчивается через год. Будет ли правительство Венгрии предпринимать какие-то демарши?
— Я уверена, что Венгрия обратится по этому поводу к России. Собираются материалы, чтобы доказать принадлежность "спорных" вещей. Не говорю, что это легко, но я думаю, что мы не откажемся от этой возможности, предоставленной законом.