"Тоталитарный роман" согрел сердца кинематографистов
Новый сезон в Центральном Доме кинематографистов открылся премьерой фильма Вячеслава Сорокина "Тоталитарный роман". В холодном зале набилось рекордное количество народу, люди стояли на балконе и в проходах, молодежь согревалась в темноте глотками виски. Невзирая на текущую крышу, на финансовый кризис внутри Союза кинематографистов и вне его, ЦДК открылся при полном энтузиазме публики.
Аудитория Дома кино, хотя и изменилась за последние годы, однако по-прежнему демонстрирует отношение к кинематографу как к демократичному и вместе с тем благородному виду культурного досуга. В Дом на Васильевской ходят не для того, чтобы за бесплатно посмотреть "Титаник" или "Чужого-4". Здесь собираются те, кто все еще верит в возрождение отечественного кинематографа, в бессмертную вампирическую природу его традиций.
В этом смысле фильм для открытия был выбран чрезвычайно удачно. Как в прошлом сезоне "Вор", "Тоталитарный роман" в нынешнем представлял "старое доброе кино", которое без всякого слома эстетики стало из советского антисоветским. То самое, что некогда покоряло фестивальные экраны мира своим гуманизмом, лиризмом, теплотой и чистотой на фоне западного "модернистского холода" и "красной пустыни эротизма". Сегодня само существование такого "теплого" кино возможно либо в виде стилизации (итальянский или французский нео-неореализм), либо в наивно-архаической форме (здесь наиболее красноречив иранский опыт). Самое удивительное, что "Тоталитарный роман" в равной мере представляет собой наив и его же стилизацию.
Действие картины происходит в 1968 году в провинциальном городе типа тогдашнего Целинограда, где столичный юноша Андрей, игравший в диссидентство и засветившийся во время чешских событий, пытается скрыться от "органов". Тоталитарный роман разыгрывается между ним и культпросветчицей Надей, которая всерьез полагает, что "чехи напали на нас", а ссыльные немцы и латыши приехали в этот благословенный край по комсомольской путевке. Андрей тщетно пытается достучаться до "целины", как он справедливо именует замусоренные пропагандой мозги девушки, и в результате покоряет ее чувствительное сердце.
Незамысловатая история рассказана Сорокиным в параметрах добротного питерского реализма и того духа морального беспокойства, который в свое время сделал событием начала 80-х годов его фильм "Жил-был доктор". Та же интонация тихой грусти и столь же тихого, стоического сопротивления обстоятельствам обогатилась лишь ностальгической иронией, никогда не доходящей до сарказма. Даже иезуиты-кагэбэшники показаны скорее комедийно, чем зловеще, а что касается авторитарной завклубом или изломанных системой матери и тетки героя, они явно пользуются авторским сочувствием. Все эпизодические роли качественно сыграны, точен Сергей Юшкевич — Андрей, но настоящим открытием фильма стала Надя — Галина Бокашевская, уморительно пародирующая комсомольско-молодежный типаж тех лет, а временами смахивающая то на юную Инну Чурикову, то на Елену Соловей.
Финал картины представляет собой одновременно развязку мелодрамы и тщательно продуманное авторское высказывание. После конфликта с местными комитетчиками Андрей почитает за благо уехать. Однажды Надя вместе с завклубом устраивает облаву на мальчишек, которые заперлись в одной из комнат и слушают на магнитофоне "Битлз". Вдруг Надя узнает знакомую песню "Мишель" со словами "I need you, I want you", которую когда-то ей пел Андрей и которая впервые приоткрыла перед ней краешек другой жизни. Надя заливается горючими слезами, а мальчишки, недоуменно пожав плечами, уходят в высвеченную контражуром глубь клубного коридора.
Режиссер дает понять, что для новых поколений все эти страсти-мордасти вокруг диссидентства чужды и воспринимаются как седая древность. Так оно и есть на самом деле, и сам Сорокин уже давно слывет одним из последних могикан "папиного кино", по сути абортированного новорусской рыночной системой. Режиссер даже видом своим в последние годы олицетворял крах надежд, а когда "Тоталитарный роман" чудом был завершен и победил на "Киношоке", сам оказался больше всех шокирован.
Появись фильм еще несколько лет назад, он был бы воспринят как реликтовый осколок восьмидесятничества и мог снискать разве что тематический успех на Карловарском фестивале. Сегодня, в холодной атмосфере кризисной осени, его ностальгическая теплота согревает почти как добрый шотландский виски.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ