Сталевары исполняют "Мужской стриптиз"
В Киноцентре состоялась премьера английского фильма "Мужской стриптиз", ставшего фестивальным и коммерческим шлягером последнего киносезона во всем мире. Однако в России ожидать столь же внушительного успеха трудно: ему помешает стойкая аллергическая реакция зрителя на социальное кино.
"Полный стриптиз", "Полная обнаженка", "Полный голяк" — репортеры и переводчики лихорадочно ищут родной эквивалент названию фильма Питера Каттанео "Full Monty". В затруднении и американцы, почти не секущие диалогов на йоркширском "кокни". На вопрос, что означает загадочное Monty, бормочут: "Что-то очень британское". Тем не менее картина триумфально обошла мир, отхватила евро-"Оскар" и номинировалась на американский, анонсирована как "самая уморительная комедия года".
"Полный стриптиз" — пародия сразу на несколько жанров, включая мюзиклы и фильмы о спортивных суперменах. Действие происходит в ныне заброшенном металлургическом центре. Группа безработных не первой молодости и не самого спортивного сложения решают порадовать эмансипированных скучающих женщин своей округи мужским стриптизом. Самодеятельный коллектив дебютирует под названием — чего далеко ходить — "Горячий металл". Нашедшие настоящее дело мужики уморительно раздеваются под ностальгические мелодии Донны Саммер и Тома Джонса.
Есть в фильме и традиционная семья, несчастливая, вопреки Льву Толстому, самым банальнейшим образом. Гас, застрельщик идеи стриптиза, разлучен в результате развода c любимым сыном. Играющий его Карлайл так поднаторел в ролях обаятельных неудачников, что скупая мужская слеза, кажется, непрерывно сочится из его глаз. Но все будет в порядке: если не пользуются более спросом рабочие руки, есть ведь у мужчины и другие части тела. Стоит папе — неудачнику и бездельнику — перестать ныть и найти себе применение, как восхищенный сын демонстрирует отцу полную любовь и привязанность.
Слово "полный" в фильме и впрямь становится ключевым. Если кто-то ждет решительного телесного разоблачения героев, он будет разочарован, увидев лишь костлявые ноги и покрытые жирком животики. Зато полным оказывается их вызов судьбе — "Full Monty" на самом деле означает в карточной игре "высшую ставку". Презрев стереотипы, внедренные коварным Голливудом, все без остатка поставив на карту, местные парни ощущают себя на сцене не менее уверенно, чем Сталлоне и Шварценеггер. Они не скованы страхом испортить свой имидж и потерять свои миллионы. Им, как пролетариям, да еще и отлученным от работы, нечего терять, кроме своих одежд.
Застоявшаяся пролетарская энергия порождает у мужчин неистовый сценический темперамент и доводит до экстаза женскую половину города. Ту самую, неказистую, провинциальную, широкобедрую и далеко не юную, которая обычно отстаивает свое право на жизнь рядом с "пипетками" — топ-моделями и кинозвездами.
Над чем смеемся? Уж никак не над собой: последнее, что способен напомнить этот фильм из жизни безработных, так это жертв нашей экономической депрессии. И хотя с высоких трибун отечественных кинематографистов призывают снимать о шахтерах, а не о наркоманах, можно быть уверенным: ни "Битвы на рельсах", ни других социальных трагедий в ближайшее время в русском кино не появится.
Конец XX века — время социальных комедий, в крайнем случае мелодрам, и кто не хочет отстать от мирового паровоза, срочно должен продюсировать что-то вроде "Секретов и обманов" Майка Ли, "Гравия" Кена Лоуча или "Полной обнаженки". Последняя выделяется в этой обойме британских картин не только юмором, но и приятным сочетанием традиций английского "черного" и итальянского "розового" неореализма (режиссер Питер Каттанео родом из Италии).
Во всем этом есть толика веселого идиотизма, но есть и довольно тонкая ирония по отношению к штампам социального фильма "а-ля Кен Лоуч и Майк Ли". Причем новое поколение британских режиссеров одновременно цитирует своих учителей (так, в "Полном стриптизе" играет постоянный актер Лоуча Роберт Карлайл) и подсмеивается над стереотипами политкорректности: среди стриптизеров представлены все меньшинства: и чернокожий, и престарелый, и "голубой".
Культ не отвечающих модным стандартам "меньшинств" может возникнуть только там, где эти меньшинства осознают себя вместе как явное демократическое большинство. Чтобы этот культ укоренился в России, потребуется не один десяток лет и не один год издания журналов типа Vogue, Elle и Cosmopolitan. Пока население, зажав талию в узду, адаптирует для себя псевдоэлитарный "глянцевый" вкус, мало шансов на то, что народ захочет увидеть себя раздетым в зеркале неореализма.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ