Когда в пятницу вечером три великих тенора выходили на концертную площадку близ Эйфелевой башни, еще никто не знал, что они выступают на территории чемпиона мира.
Хосе Каррерас, Пласидо Доминго и Лучано Паваротти — штрейкбрехеры высокого искусства. Восемь лет назад они впервые бросили вызов снобизму, выступив на развалинах терм Каракаллы в Риме, на прошлом чемпионате вышли на стадион в Лос-Анджелесе. С тех пор все трое — регулярные участники гигантских шоу с гигантскими гонорарами (даже если иногда сборы идут на благотворительные цели,— в этот раз на борьбу со СПИДом), за что их пытались подвергнуть осуждению. Но тенора справедливо спросили "Майклу Джексону можно — а нам нельзя?" и были отпущены, провожаемые завистливыми взглядами.
На сей раз в декоре сцены не было ничего голливудского, а в репертуаре — Гершвина. В преддверии франко-бразильского финала певцы подтвердили романскую монополию и на bel canto, и на футбол. Пели Верди и испанскую сарсуэлу. Главный дирижер Метрополитен-Опера Джеймс Левайн открыл концерт увертюрой из берлиозовского "Римского карнавала" и продолжал работать, как настоящий шоумен, помнящий, что каждый его жест и каждая ужимка хорошо видны на большом экране. Каррерас, Доминго и Паваротти по очереди выбегали на сцену, образуя всякий раз один и тот же сюжетный рисунок: первый выступал молодым и пылким "тезисом", второй — опытным и чувственным "антитезисом", третий же неизменно объединял обоих в харизматическом "синтезе", которому, впрочем, приходилось прощать отсутствие дыхания в верхах.
За сольным пением последовали попурри американского композитора Лало Шифрина. Тенора ловко пасовали (в футбольном, а не карточном смысле) мелодию друг другу, но в конце каждого номера были вынуждены пропеть вместе хотя бы такт, что всякий раз производило впечатление чуть комическое: приятно увидеть, что эти самовлюбленные божественные создания все-таки чего-то не могут, а именно петь в унисон.
В Париже темнело. Музыка, по обещаниям устроителей, разносилась на три километра. Паваротти весьма кстати исполнил арию "Никто не спит". Возрастала вероятность "O sole mio", достойной соперницы нашей "Калинки", и ожидания обмануты не были. Завершилось все бурным фейерверком, который разбудил даже тех несчастных, что ненавидят музыку.
Пение, конечно, более предсказуемо, чем спорт,— обычно не приходится гадать, попадет ли Паваротти в финальное "до" или промажет. Банальность и совершенство (не есть ли это, в конце концов, одно и то же?) этого концерта позволили зрителям перевести дух перед крайне неожиданным и просто-таки скандальным результатом финального матча. Но по части оригинальности футбол выиграл у музыки с разгромным счетом.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ