Десять лет назад, 7 июля 1988 года, в Москве состоялся первый аукцион Sotheby`s. Главной сенсацией торгов стала продажа картины Гриши Брускина "Фундаментальный лексикон" за 416 тысяч долларов, или 200 тысяч фунтов стерлингов. До этого малоизвестный художник прославился на весь мир. Последние годы художник живет в Нью-Йорке. Проездом оказавшись в Москве, ГРИША БРУСКИН рассказал корреспонденту Ъ МИЛЕНЕ Ъ-ОРЛОВОЙ о своем звездном часе.
— Расскажите, как вы попали на аукцион? Кто вас пригласил?
— В 1987 году началась реальная перестройка в искусстве. В январе 1988-го в зале на Каширке состоялась выставка "Художник и современность", в которой я участвовал. На нее пришло масса известных людей — Дюрренматт, Макс Фриш, Милош Форман и многие другие. Об этой выставке много писали. Аукцион был организован Симоном де Пюри — это человек, который помогал собирать коллекцию барона Тиссена, один из самых блистательных экспертов в мире. Но никто не верил в успех этого предприятия, и Симон де Пюри сильно рисковал. Он сделал исследование: что собирают западные коллекционеры, каких андерграундных русских художников. Он составил список и представил его в Министерство культуры.
Я знаю, что моя кандидатура проходила не просто. Павел Хорошилов, который тогда был генеральным секретарем, то есть, извините, генеральным директором ВХПО им. Вучетича, побоялся меня включить и сказал: "Обращайтесь к министру культуры". Я уже не помню, кто тогда был министром, но этот человек разрешил мое участие, и таким образом я попал на аукцион.
— Вам известно, кто купил вашу работу "Фундаментальный лексикон" и где она сейчас находится?
— Всего у меня было шесть лотов. "Фундаментальный лексикон" купил коллекционер из Мюнхена, который не пожелал назвать себя. Sotheby`s устроил предварительные выставки в Европе и Америке — в Нью-Йорке, Лондоне, Кельне, Париже, на одной из которых он и увидел мою работу, и приехал в Москву. Когда аукцион кончился, ко мне подошли и сказали, что лицо, которое купило только что мою работу за 416 тысяч долларов, хочет со мной познакомиться. Меня повели в гостиницу, и в полутемной комнате я увидел этого пожилого человека со своей спутницей жизни, очень интересной женщиной. Но поскольку он до сих пор не объявил себя — что это он купил, не знаю, по каким причинам, я считаю, что я не вправе называть его имя.
Зато я знаю, что человек, который уступил ему и который имел агента в Москве, был Элтон Джон. И более того, после того как аукцион состоялся, Элтон Джон предложил этому коллекционеру перекупить через Sotheby`s картину, но тот отказался. А первую часть "Фундаментального лексикона" купил Милош Форман с выставки "Художник и современность". Он меня разыскал, и мы пошли в организацию "Межкнига", которая неизвестно почему торговала тогда искусством. Для того чтобы продать картину, нужна была оценка художественной комиссии при Минкульте. Они ее оценили в 2000 рублей. Это был февраль 1988 года.
— Оглядываясь назад, считаете ли вы, что вам крупно повезло или успех был закономерен?
— Обстоятельства были экстраординарные, и исторический момент уникальный. То, что мои работы были проданы за невероятные суммы, по-видимому, означает, что они наилучшим образом выразили ожидания тех людей, которые приехали на аукцион. Но это не значит, что они были лучше других. Если говорить о закономерности, я всю жизнь работаю с утра до вечера. Если бы я не работал — ничего бы не было.
— Многие считают, что цены на современных советских художников тогда были ужасно завышены. Удалось ли вам впоследствии хотя бы приблизиться к этому рекорду?
— Я не люблю говорить о деньгах. Но цен на русских художников в 1988 году вообще не было. Аукцион сам по себе был небывалым событием, и он установил эти цены. Правда, потом, когда наступила рецессия, и все цены несколько упали, они были скорректированы. Но некоторые художники, которые были представлены на этом аукционе, до сих пор стоят дорого (На последней ярмарке FIAC работа Брускина стоила 55 тысяч долларов.— Ъ).
— Как вы оцениваете значение этого аукциона для всего русского искусства и для вас в частности?
— С этого аукциона началась мода на русское искусство на Западе. Раньше или позже это бы произошло. Аукцион просто ускорил этот процесс. Было понятно, что эта мода долго не продержится. Но живя на Западе десять лет, я вижу, что интерес к русскому искусству остался, он постоянен. Новое искусство, часть которого была представлена на аукционе, безусловно, уже записано в историю. Мою судьбу аукцион тоже сильно изменил. С той самой выставки "Художник и современность" я работал с чикагским галерейщиком Биллом Струве. Он договорился с Международной чикагской ярмаркой, что они меня пригласят в Америку. Я с трудом получил разрешение накануне Sotheby`s и до самого последнего момента ждал, что в аэропорту ко мне подойдут и скажут: "Молодой человек, отойдемте в сторонку". Сразу после аукциона мне сделали предложение несколько галерей. В конце концов уже в Америке я заключил контракт с галереей Мальборо. И до сих пор я с ними работаю.
— А на что вы истратили те деньги, которые вы получили от аукциона?
— А я их не получил.
— ???
— Минкульт предлагал по старой системе: четыре процента в валюте, а остальное под зад. Дескать, в стране голод, людям на хлеб не хватает, а вы, негодяи, валюты захотели. После всяких сложных выяснений нам было обещано 60 процентов, восемь — получал Sotheby`s, а остальное — Минкульт. Но я понимал, что советская власть никогда не заплатит этих денег. Была масса публикаций по этому поводу на Западе. Мне предлагали подать в суд на Sotheby`s. В конце концов в Нью-Йорк приехал чиновник из Минкульта, от которого все зависело. Я спросил, где деньги? Он сказал: "Тебе нужно приехать в Москву, это советская бюрократия, нужна твоя подпись". Но я, во-первых, был занят, а во-вторых, боялся возвращаться. Я пригрозил ему тем, что возьму с них пени за просрочку. Спустя несколько месяцев банк сообщил, что на мой счет перевели какие-то деньги. Вроде сумма немаленькая, но совсем не та, которую я ожидал. Они применили прогрессивный подоходный налог дополнительный к тем 60 процентам. И этот налог съел почти все деньги. Осталось процентов десять от суммы.
— Можете вы вспомнить какие-то забавные истории, связанные с аукционом?
— Накануне нас пригласили на ужин, где художники встречались с потенциальными покупателями. Дамы в вечерних платьях, с бриллиантами, мужчины в смокингах, а мы, естественно, пришли в каких-то чешских брючатах и рубашечках. У меня было впечатление, что мы попали в роман Агаты Кристи и что под конец вечера где-нибудь в углу под столом будет труп. Потому что страсти нагнетались. Ко мне подошел один из сотрудников аукциона и сказал: "Слушай, старик, я не имею права тебе говорить, но завтра твоя картина 'Фундаментальный лексикон' будет продана за бешеные деньги. У меня есть коллекционер, который уже платит 20 тысяч". Я ему не поверил.