Атом Эгоян оплакивает семейные ценности
Вышедший в московский прокат фильм известного канадского режиссера Атома Эгояна "Славное будущее" был удостоен гран-при на последнем Каннском фестивале. Однако "Славному будущему" гораздо больше подошел бы "Оскар" — именно такие высоконравственные и печальные образчики большого эпического стиля любит награждать Американская киноакадемия. На "Оскара" номинировался эгояновский сценарий по одноименному роману Рассела Бэнкса, а также сам режиссер — но тщетно, и не только из-за "Титаника".
Четыре года назад со своим самым известным фильмом "Экзотика", эффектно прокатившимся по множеству весьма достойных кинофестивалей, Эгоян зарекомендовал себя как продвинутый и независимый автор, избегающий мейнстримовской банальности и находящий признание в узком кругу "настоящих ценителей". На практике это означает умение имитировать европейскую психологическую драму, скользя, тем не менее, по поверхности понятий, мыслей, ощущений.
Хотя кто-то, вероятно, увидит в поверхностной дидактичности "Славного будущего" многозначительную сдержанность — ту единственно возможную интонацию, с какой можно рассказать столь трагичную историю. Герой фильма, адвокат, приезжает в маленький канадский городок (так и хочется сказать: "затерянный в снегах"), жители которого с трудом пытаются прийти в себя после ужасной катастрофы: школьный автобус с четырнадцатью детьми провалился под лед. Выжила только одна девочка, оставшаяся калекой. Адвокат ходит по родителям погибших и предлагает им свои юридические услуги в тяжбе против автобусной компании. Первая естественная реакция пострадавших — прогнать с глаз долой крючкотвора, думающего, что деньги компенсируют утрату детей. Но когда исполнитель главной роли благообразный актер Ян Холм (старая добрая английская школа) торжественно изрекает нечто-то вроде: "Я буду орудием вашего гнева", то это, конечно, в корне меняет дело.
Зрителю адвокат симпатичен тем, что он тоже, в сущности, потерял ребенка: дочь-наркоманка звонит ему весь фильм на мобильный и в конце неминуемо сообщает, что у нее СПИД. Картины невеселой жизни осиротевшего городишки ("скелеты в шкафу", адюльтеры, инцесты) перемежаются не менее тоскливыми воспоминаниями адвоката о его дочке — как умилительна она была, пока из нее еще не выросло то, что выросло.
Обескураживает то, как невозмутимо прогрессивный режиссер Эгоян вытаскивает и раскладывает самые ветхие штампы. Чего стоит один только лейтмотив — притча о крысолове, который заманил своей дудочкой под воду все несовершеннолетнее население города Гаммельна, обидевшись за неуплату гонорара.
В свете серьезности и беспроигрышной трогательности сюжета под эгояновские штампы легко подвести культурологические теории. Можно представить эту качественную, но равнодушную спекуляцию на этической проблематике как своего рода поэтическую элегию, как реквием по семейным ценностям, оплакивающий "разобщенность современной жизни". Однако на взгляд российского зрителя все это должно казаться несколько разжиженной достоевщиной с ее слезинками ребенка, всеобщей ущербностью и виной.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА