45-летнего Гаса Ван Сента, прошедшего школу живописи и рекламной индустрии, называют режиссером XXI века, сравнивают с Годаром и Уорхолом. Если Уорхола, сына чешских рабочих-иммигрантов, тянуло к изыску и роскоши, Ван Сент, потомок богатого голландского рода, находит органическую поэзию в обитателях дна жизни и возмутителях ее спокойствия. Но, равнодушный к личному обогащению, Ван Сент как автор заметно меняется по мере того, как растет стоимость его проектов.
Личный характер его фильма-дебюта "Плохая ночь" (1987) подчеркивался и сюжетом, и бюджетом. Сюжет — наваждение, страсть, любовь с первого взгляда, охватившая маленького буржуа, владельца придорожной лавки в Портленде (город, где после скитаний по Америке обосновался Ван Сент), к 16-летнему мексиканцу, нелегально пробравшемуся в эти края. Что касается бюджета в $25 тысяч, то его Ван Сент сформировал из своих собственных сбережений.
Внутренний драматизм, обреченность "жизни на краю" пронизывают и картину "Аптечный ковбой" (1989) о банде-семье охотников за наркотиками, но с бюджетом в $6 млн режиссер сразу перескочил в другую категорию. "Мой личный штат Айдахо", правда, стоил вдвое меньше, и видимо, такой бюджет был оптимальным: этот фильм принес Ван Сенту культовый статус и стал лучшим в его биографии. В центре "Айдахо" двое "хастлеров" — мальчиков-проституток, тоскующих о любви и семье. Их сыграли Ривер Феникс и Кеану Ривз, сыграли чувственно и целомудренно. Благодаря "Айдахо" Феникс, вскоре погибший от передозировки, стал идолом поколения икс, культивирующего погружение в жизнь как в нирвану.
Сам же Ван Сент был признан "подлинным кинематографическим популистом". Изучая среду "хастлеров", он пришел к выводу, что мальчишеская проституция имеет целью не столько наживу или удовольствие, сколько подсознательную потребность найти друга, способного заменить отца или брата. Вместо "декадентского" и "криминального" он сделал фильм скорее диккенсовский, нежный и обаятельный — одну из лучших современных мелодрам.
"Умница Уилл Хантинг" использует те же схемы отношений (мужское братство, "чуть больше, чем друзья", наставник--подопечный), но в дело опять вмешивается бюджет, теперь уже соответствующий стандартам большого голливудского мейнстрима. Вместо искренности и теплоты начинает выпирать дидактика, самые сокровенные идеи загоняются слишком глубоко в подтекст, и второй план почти исчезает. Правда, утешают себя поклонники, Ван Сенту с его изобразительной мощью хватает и первого. Но, увы, поэзия уходит. И остается вспоминать провинциальные американские пейзажи в ранних картинах режиссера, похожие на галлюцинации, когда в раскаленном воздухе вдруг повисало сомбреро или проплывала корова, цепляясь за облако.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ