Ненавязчивый российский сервис даже в безупречном исполнении имеет последствия порой просто непредсказуемые, но уж всегда неожиданные. Во всяком случае, обратившись к нему, вы всегда можете надеяться только на одно — вы же и окажетесь крайним.
О хороших механических часах я мечтал так долго, что в какой-то момент это стало принимать просто болезненные формы. Я простаивал перед прилавками специализированных и фирменных магазинов, в стеклянных витринах которых в геометрическом порядке были выложены эти самые завлекательные тикающие предметы — круглые, квадратные и эллипсовидные. Часы у меня, конечно, были, и даже очень приличные. И ходили они правильно — не отставали, не спешили. Но с тех пор как мой приятель и коллега Сашка притащился в офис с дедовской серебряной луковицей швейцарского, по его словам, происхождения и стал каждому встречному и поперечному совать их в нос и объяснять, что часы — признак благосостояния, а сотруднику солидной фирмы вообще неприлично появляться на людях с неопознанными предметами на руке, моя мечта обострилась.
Этот достойный внук своего дедушки не обошел своим вниманием, главным образом, меня. "Чего ты дурью маешься, — приставал он ко мне. — Иди и покупай". "Да они, наверное, дорогие", — строил я из себя дурака, хотя прекрасно знал, какая марка сколько стоит. Но этот искуситель не отставал: "А покупать как раз дорогие и надо. Это же вещь! По наследству сыну передашь. Или внуку". И непринужденно поигрывал луковицей на цепочке. Я провел настоящее маркетинговое исследование и уже знал, что Vacheron Constantin и Patek Philippe мне не светят. Другое дело — Omega, Rolex, Mourice Lacroix, Longines, Rado и Tissot.
Короче, я не выдержал и пошел покупать себе часы — в Торговый Дом "Олби", который мне посоветовал все тот же Сашка. Выбрал я себе водонепроницаемые и противоударные часы фирмы Mourice Lacroix за $ 1 750. Белоснежный циферблат настолько заворожил меня, что я уже ни на какие другие часы и смотреть-то не хотел. Вышколенная девица отработанными до автоматизма жестами упаковала мне мои часики в фирменную коробку и оттараторила необходимую справочную информацию.
Я не особенно слушал ее, сгорая от нетерпения получить наконец покупку, но она настойчиво показывала куда-то в конец зала рукой. Я посмотрел в том направлении: там за столиком сидел какой-то фирменный дедок, седой и лысый, в черном клубном пиджаке и с лупой в глазу. "Собственного мастера держат, — подумал я. — Ну и хорошо, — если что, отремонтировать, стало быть, здесь же можно".
Неделю я пребывал в состоянии полной эйфории, всем подряд показывая свое приобретение. Сашка, позеленев от зависти, посмотрел на часы и изрек: "Это целое состояние".
И больше с луковицей не появлялся, но зато поминутно подходил ко мне и спрашивал, который теперь час. Теперь уже я гордо совал ему под нос свои Mourice Lacroix.
Где-то через неделю, спросив в очередной раз, сколько натикало на моих легендарных и по привычке уже ткнувшись носом в их блестящее стеклышко, он вдруг противно захихикал:
— Это отсев лишних деталей? Или они у тебя вегетативно размножаются?
Не вполне понимая, о чем именно речь, я уставился на циферблат: по его белой блестящей поверхности под стеклом весело катался какой-то маленький винтик. Я чуть не заплакал с досады, а Сашка продолжал издеваться:
— Не расстраивайся ты так. Все к лучшему. Скоро вторые соберешь — покупать сыну не придется.
Дома первым делом я разыскал тот самый замечательный футляр, в котором оставил на хранение всякие сопроводительные бумажки. Изъяв из него гарантийный талон, я еще раз убедился в его абсолютно правильном оформлении и побежал в магазин — ремонтировать состояние.
Давешний фирменный дедок, представленный мне в прошлый раз гарантийным мастером, взял часики в руки, посмотрел на них искусственным глазом, а потом тем же глазом — в мои бумажки. Убедившись, что срок гарантии не истек, он молча достал какой-то блестящий инструмент, что-то ловко колупнул с обратной стороны, мгновенно препарируя хрупкую вещь. У меня внутри все задрожало, но дед лишь снисходительно улыбнулся: "Не волнуйтесь, юноша. Все будет о`кей". И через пару минут вернул мне часы уже без болтающихся внутри деталей. Я вновь мог владеть ими безраздельно.
Через пару месяцев я собрался с сыном в отпуск. Теперь предстояло испытать состояние не только с точки зрения эстетической, но и на прочность. На пляж мы ходили, натурально, втроем — я, сын и часы. Их водонепроницаемость пришлась весьма кстати, так как сын сразу заявил, что гостиница ему вообще не нужна и он согласен жить в воде. Что частично и осуществилось — изъять отпрыска из волн Эгейского моря не представлялось возможным, и мы с часами плескались вместе с ним.
Через неделю мы остались без обеда. Ни меня, ни сына сам факт этот особенно не взволновал, однако причина насторожила — часы отстали на целый час. Я с некоторым сомнением вернул стрелку на место, но за часами стал наблюдать пристальнее. И как оказалось, не напрасно — если бы не моя бдительность, мы пропустили бы и ужин, так как часы к вечеру вообще остановились. И сколько я ни пытался реанимировать их традиционным потряхиванием, все напрасно. "Ладно, в Москве разберемся", — беспечно подумал я, памятуя о том, с какой легкостью лысый мастер вернул мое состояние в рабочий режим.
Вернувшись домой, я первым делом побежал в магазин, то есть в мастерскую. Вместо фирменного дедуси в клубном пиджаке за столиком развалился благообразный юноша, внимательно изучавший собственные пальцы. Он первым делом потребовал от меня бумажки. Я послушно вручил их ему, объяснил ситуацию и пододвинул часы. Он медленно изучил все листочки, сказал, что я могу прийти через две недели, и небрежно швырнул мои драгоценные в ящик стола. "Все-таки они противоударные", — подумал я, но утешение было слабым — пришел-то я как раз по поводу водонепроницаемости.
В назначенное время я нарисовался у столика мастера. Достав мои часы из того же ящика, парень объявил:
— По гарантии в ремонт не возьмем.
— Как же? Ведь год еще не прошел! — возмутился я.
— Коррозия у них. Обширная. Сам виноват — нечего было лазить, куда не следует, а потом крышку плохо закрывать. Вот вода и попала.
— Так это не я, это мастер в прошлый раз, наверное, крышку плохо закрыл, когда винтик ремонтировал.
— Я тут всего месяц работаю, часы ваши первый раз вижу и винтика никакого не знаю. Гарантийный талон не заполнен, так что мы ни при чем. Платите 720 000 рублей — починим.
— Как это — ни при чем? Вы разве не здесь работаете?
— Слушайте, вы чего, пришли разбираться, кто где работает? — нагло спросил парень. — Когда гарантийный ремонт производят, делают в талоне отметку, а ее у вас нет. Значит, вы сами внутрь и лазили. Понятно?
— Понятно, — сдаваться я не собирался. — Где у вас главный? Я сейчас с ним разберусь, а не с вами.
Главный оказался в том самом месте, куда меня послал милый, но грубый юноша — за дверью с табличкой "менеджер". Такой же молодой, но еще более ухоженный, парень восседал за столом и с кем-то темпераментно говорил по телефону. Увидев меня, он тут же прервал свою беседу и полностью посвятил себя моей персоне. Он выслушал, понимающе кивнул головой и попросил оставить часы еще на недельку — разобраться.
Разбирались они полгода. Мои регулярные посещения вошли в привычку для обеих сторон, и мы при встречах даже пожимали друг другу руки. Однако толку все равно не было никакого: часы оставались у них, а мне приходилось довольствоваться Сашкиными дурацкими шуточками: он снова стал ходить в редакцию со своей швейцарской луковицей и даже как-то предложил одолжить ее на время, пока я не разберусь со своими новыми приятелями — менеджером и часовщиком.
А эта парочка упорно стояла на своем: они, дескать, перерыли все бумаги, но никаких следов проделанного ремонта не нашли, а значит, это я сам, по их мнению, вскрывал часы — из природной любознательности. Из чего следует, что нарушены правила эксплуатации, то есть — плати за ремонт.
— Мы же не отказываемся часы ваши ремонтировать, — уговаривали они меня вежливо и миролюбиво. — Просто нужно денежки заплатить, сколько сказано.
— У меня не настолько пытливый ум, чтобы самостоятельно исследовать внутренность часов, которые стоят $ 1 750, — не сдавался я.
— Нет техники, неподвластной лому, — изрекал менеджер.
Пора было принимать решительные меры. Я посовещался с Сашкой и написал им письмо (чтобы опять не говорили, что меня впервые видят) — требовал часы отремонтировать и выплатить неустойку в 1% от стоимости за каждый день просрочки. Реакции не последовало. Тогда Сашка заявил, что пора обращаться в суд. Я как представил себе всю эту судебную волокиту, мне плохо стало. "Я даже не развожусь, чтобы по судам не таскаться!" — возмутился я. "Тогда ходи без часов", — констатировал Сашка, но телефон адвоката все-таки мне дал.
Составили мы с юристом иск, по которому я требовал выплатить 25 миллионов рублей. Но адвокат меня предупредила, что подача иска совсем не является гарантией получения всех денег. "А чего ж тогда в суд-то подавать?" — недоумевал я. Документально подтвердить, что часы вскрывал не я, мы не можем — гарантийную отметку-то мастер действительно не поставил. Так что решение судьи предсказать трудно: если войдет в мое положение — будут все 25, не войдет — выплатят гораздо меньше. Да и времени пройдет немало.
Я решительно не понимал, к чему она клонит. Но оказалось, что есть еще один вариант: мировое соглашение. По нему я точно получу 10 млн сразу после слушания. "С паршивой овцы хоть шерсти клок", — изрек я, но про себя подумал, что овца, с которой нам предстоит содрать этот клок, совсем и не паршивая. В общем, я страшно обиделся, но с адвокатом спорить не стал. Согласился на это самое мировое соглашение.
На суде ничего захватывающего, увы, так и не случилось. Я ожидал хотя бы споров и взаимных обвинений, чтобы отыграться и получить некоторую моральную компенсацию, но пришел пожилой мужичок с ноготок в сером костюмчике, оказавшийся судьей, косо посмотрел на меня и зачитал иск. Потом он предложил заключить мир. Адвокаты дали согласие. И все. Я по-идиотски пялился то на своего адвоката, то на чужого, то на судью, а они договаривались, когда мне мои 10 лимонов вместе с отремонтированными часами приходить получать. Оказывается, они договорились обо всем заранее и явка в суд была просто формальностью. Впрочем, одной формальностью дело не обошлось: после заседания подваливает ко мне тот самый менеджер, с которым я все это время общался — трепетно, но безрезультатно, — и просит расписку — раз я деньги получил полностью, то никому рассказывать об этой истории не буду. Я подмахнул, а сам подумал, что десять лимонов — это "полностью" только с их точки зрения...
Максим ДАНИЛИН