После переговоров в парижской штаб-квартире ЮНЕСКО в Москву вернулись Владимир Васильев, артистический директор Большого театра, и исполнительный директор театра Владимир Коконин. Ъ уже писал об итогах этой поездки. В частности, о том, что ЮНЕСКО готова "взять на себя помощь в сборе средств для строительства крупнейшего театрального комплекса в Европе" (речь идет о $350 млн). ВЛАДИМИР КОКОНИН после некоторых колебаний дал интервью корреспонденту "Ъ" ТАТЬЯНЕ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ.
— Владимир Михайлович, вы сказали, что информация о вашем вояже в Париж — вранье.
— Вранье. Откуда взялась цифра $350 млн?
— Из материалов западных агентств. Было ли для вас неожиданностью такое внимание ЮНЕСКО?
— Поражает и даже восхищает невежество и неосведомленность СМИ. Провинциальное самосознание нашей прессы рисует образ доброго дяденьки с толстым мешком долларов, которые сами собой сыплются на нас. Поистине, как говаривал Козьма Прутков, "глядя на мир, нельзя не удивляться".
Придется заняться с вами ликбезом. Прежде всего, проект сотрудничества с ЮНЕСКО не результат этой поездки. Договор был заключен Министерством культуры и вашим покорным слугой еще в 1993 году. Тогда же мы представили наш проект реконструкции Большого театра. ЮНЕСКО убедилась в его обоснованности и взяла под свой патронаж. И это было весьма своевременно, так как в то время существовал ряд совершенно авантюрных и даже опасных проектов. Например, передать строительство и эксплуатацию здания сроком на 50 лет некой итальянской фирме (теперь уже не существующей). И с тех самых пор ЮНЕСКО оказывает нам посильную помощь.
— Значит, вы не привезли из Парижа чемодан денег? Тогда с чем был связан ваш визит?
— Вы совсем не знаете проблемы, поэтому я и не соглашался на интервью. Визит был отчасти плановый, отчасти спонтанный. Такие встречи проводятся регулярно. Обсуждали конкретные вопросы — как привлечь внимание международной общественности, как привлечь спонсорские средства и так далее. Мы ехали не за деньгами, мы ехали за сотрудничеством.
— Что же было спонтанного в визите, что породило сенсацию?
— Сенсационного во всем этом только то, что ЮНЕСКО еще не потеряла интереса к проблемам Большого, несмотря на семилетнее строительство филиала.
— А где, собственно, этот филиал?
— Ну вот, вы даже этого не знаете! Начнем с истории. Более ста лет у Большого театра была вторая сцена...
— ...в том числе — с 1924 по 1959 год — сцена частной оперы Зимина, теперешнего Театра оперетты.
— Две сцены Большому необходимы — это основополагающая мысль. Вот вы, и другие тоже, критикуете: в репертуаре того нет, сего нет, Матса Эка нет, Шматса Эка нет... А почему нет? Не потому, что плох тот или иной директор, а потому, что одна сцена не вмещает всех возможностей нашего репертуарного лица. Для того чтобы поставить что-нибудь экспериментальное, надо снять "Онегина" или "Бориса Годунова", то есть тот репертуар, который в национальном театре должен идти непременно. Без филиала мы изначально ограничены в возможностях.
Где же быть филиалу? Казалось бы, можно вернуть здание оперетты. Но куда ее девать? В 1989 году было решено построить для нее новое здание. Но на площади Маяковского, где нашли место, строительство было связано с такими трудностями, что вопрос "завис". Потом смутные 90-91-й, лихие ребятки с лихими проектами и т. д. Потом нас осенила плодотворная идея, которая и позволила построить филиал на том самом месте, где он сейчас и построен.
— Где же?
— Да вы что?! Где вы ходите?! Вы что, не видите ничего вокруг?! Филиал стоит напротив западной стены Большого, он примыкает к зданию Российского молодежного театра. Это был жилой дом. А нашим архитекторам удалось вписать здание нового театра в это ограниченное пространство.
— Какой же там будет зал?
— Небольшой, мест на 1000-1200. Театр будет оборудован по последнему слову техники, сцена во многом повторяет сцену Большого. Архитектурная и технологическая проблема состояла в том, чтобы на малой площади разместить все службы, найти место для инженерного корпуса, который должен технически обеспечивать оба театра. Чрезвычайно сложный проект. И в решении этих задач нам помогали консультанты ЮНЕСКО. В частности, г-н Дитман, который участвовал в строительстве Оперы на площади Бастилии в Париже и который регулярно приезжал в Москву для консультаций. В этом году филиал должен быть готов. Уже стоит коробка без крыши. Еще год уйдет на освоение здания.
— То есть в сезоне 1999/2000 труппа переедет в филиал, а Большой театр закроется на ремонт?
— Если все будет в порядке. Теоретически строительство филиала финансируется за счет федерального бюджета. Но у российского правительства на Большой театр денег нет — каждый месяц крики и споры по поводу бюджета. Бюджета на 1998 год опять-таки нет.
Помощь нам оказывает Москва, конкретно — Юрий Лужков. Благодаря ему строительство филиала не замерло. Но половину времени московские строители работали без зарплаты, в кредит. Поэтому строительство и растянулось на семь лет. Пойди-ка это объясни в Париже. Там говорят: "У вас Большой один. Вы будете его реконструировать или нет? А то у нас и своих проблем достаточно, надо вот Венецию спасать". Так что никто за нас строить не будет. И ниоткуда этот чемодан с долларами не возьмется. 350-370 млн?! Это же бюджет целого государства! Откуда у ЮНЕСКО такие деньги!
— Речь шла о том, что ЮНЕСКО может найти спонсоров, которые и выложат эту сумму.
— Года два назад мы провели в театре акцию — специальный гала-концерт, посвященный сотрудничеству Большого и ЮНЕСКО. Пригласили богатых людей, организации, издали специальный буклет. Все поели, попили, посмотрели и разошлись — ни рубля, ни доллара на строительство не поступило.
— Ну и что будет дальше?
— Конечная цель такова: создать комплекс "Большой театр". Комплекс будет включать основное здание театра, отреставрированное и модернизированное, филиал, инженерный корпус (полуподземный, он уже почти готов) и так называемый вспомогательный корпус, куда переедут службы, когда закроется Большой (дом этот в Копьевском переулке тоже почти доделан, скоро можно будет мебель завозить).
— Что же будут делать с самим Большим театром?
— Во-первых, нужно заказать, согласовать и оплатить технический проект. Необходима коренная модернизация всех технических систем — коммуникаций, водоснабжения, канализации. Внешне театр и сейчас выглядит хорошо, часто даже недоумевают: "Чего вы шумите, все в прекрасном состоянии". Но если подняться на пятый-шестой этажи...
— ...балконы могут обрушиться?
— Пока не столь катастрофично, но, во всяком случае, все трещит. Это даже не прошлый — позапрошлый век. Театр не соблюдает элементарных мер пожарной безопасности — все может случиться в любую минуту. Пожарники нас закрывали уже два раза. Далее. Надо решать вопрос с фундаментом. Грунт на Театральной площади чрезвычайно сложный, сваи фундамента старинные, дубовые, выдержат ли они модернизацию? Последние серьезные работы велись в 1923 году: когда здание перекосилось и заклинило ложи, архитектор Рерберг, строитель Московского телеграфа, укрепил западную стену. Нашлись в то время и средства, и возможности.
— А после войны, когда в театр угодила бомба?
— Восстановили портик и отреставрировали все за несколько месяцев, пока труппа была в Куйбышеве. Капитальная и очень полезная реконструкция была в 60-х годах: вместо декорационного зала построили верхнюю сцену.
Теперешняя реконструкция будет касаться технологических цепей и окончательного оформления заднего фасада Большого театра. Сейчас он, заваленный декорациями, напоминает старый Шанхай. К тому же еще раньше этот фасад работы Бове был закрыт пристройкой и его колонны очутились внутри театра. Проект предусматривает надстройку задней части театра до уровня передней, восстановление фасада Бове, открытие Копьевского переулка для пешеходов и реконструкцию усадьбы князей Щербатовых, ныне полуразрушенной и спрятанной в задних дворах среди помоек. Конечно, это будет "новодел", но он восстановит исторический облик здания. Кроме того, необходимо модернизировать зрительскую часть здания.
— Сделать евроремонт, как сейчас в бенуарах?
— Вы имеете в виду бары? Ну это веяние времени. Их можно и убрать. Это мебель, если угодно.
— Поскольку пока нет даже технического проекта для этих грандиозных перемен, сколько же времени займет ремонт основного здания, как вы полагаете?
— Жаль, что я согласился с вами говорить. Вы совсем не понимаете проблемы. У вас подход скептически-провокационный. Мы говорим о серьезных вещах, а вы — бары... Вообще говоря, когда Большой театр полностью выгорел...
— в 1856-м?
— ...на восстановление его хватило 14 месяцев. И это при той технике. Просто им вплотную занимались и успели до коронации Александра. Я считаю, что, если всерьез взяться за дело, хватило бы двух лет. Реальна ли эта цифра? Отвечу: нет. Я боюсь, что, отрапортовав о сдаче филиала, переведя туда труппу Большого театра, по-русскому обычаю вздохнут и забудут об основном здании.
В ЮНЕСКО этим тоже обеспокоены. У нас состоялись совещания с руководителями 12 департаментов. Каждый предлагал посильную помощь. А наши журналисты даже не знают, о чем идет речь. О пожаре в театре "Ла Фениче" знает весь мир. О сгоревшем "Лисео" в Барселоне — тоже. А о том, в каком состоянии Большой, не знает никто.
— Может, потому, что еще не сгорел?
— Вот в этом вся ваша позиция. И уж не знаю, тактично вы там напишете или нет, но нашему правительству должно быть стыдно, что судьба Большого театра больше волнует ЮНЕСКО, чем Россию. А то вы пишете неизвестно о чем. Мне, например, осточертело читать про светские тусовки. Я глубоко уважаю "Новую оперу", но, простите, пока "Новая опера" — это Колобов. Уйдет Колобов — и что будет с театром? А Большой — Васильев ли во главе, Коконин ли, умные или нет — это национальная гордость, национальная святыня. Пора спасать наше достояние. И в этом должны помочь все. Вы, журналисты, в том числе. Я мечтаю, чтобы на возобновленном Большом было написано, как на Национальном театре в Праге: "Народ — себе". А народ — это мы с вами.