Мистер Бин живет в каждом из нас
В московском кинотеатре "Кодак-киномир" состоялась премьера эксцентрической комедии с участием самого знаменитого современного комика Роуэна Аткинсона.
Нет более чистой, бескорыстной радости, чем та, которую испытываешь, видя, что докладчик, вышедший на сцену для оглашения приветственного адреса, забыл застегнуть штаны. Смешанные чувства возникают при виде раскрывшегося над лужей талой слякоти портфеля-дипломата, сломанного каблука, вообще людского водоворота вокруг оброненной у выхода с эскалатора банановой корки... Их уже не назовешь чистыми. Но если не кривить душой — первое, что приходится делать при виде едва ли не всякого конфуза, случившегося с кем-то другим, — это подавить смешок.
А если не подавлять? И дать этой подлой радости волю? Искусство, особенно низкие жанры, давно занимается исследованиями в этой области. Новейший плод — приключения нелепого, зловредного и трогательного, как дитя, мистера Бина в Америке.
В англо-американском прокате подзаголовок у этого фильма — The Ultimate Disaster, что можно перевести приблизительно как "тридцать три несчастья". В целом полнометражный фильм по впечатлению и эффекту мало отличается от известных телевизионных серий: это еще одна, более пространная глава саги о приключениях архетипического нескладехи в девяностых годах ХХ века — назовите эти времена хоть технотронными, хоть постмодернистскими.
В телесериях, уже дважды прокрученных в России по ТВ-6, чудак и шут просто-напросто сваливается откуда-то на брусчатку лондонской мостовой. В первом — и судя по скептическим замечаниям самого актера — единственном полнометражном фильме о Бине он назван "упавшим с планеты Зюг". Словно бы слышится какой-то неуместный намек на коммунистов? Но нет, речь скорее о том странном чувстве, что знакомо с детства, а потом подстерлось и забылось, но все-таки не совсем: мы — гости в этом странном мире, и что с ним делать? И как с ним справиться?
Впрочем, метафизический намек существует у Аткинсона, как и у всех славных эксцентриков — Чаплина, Китона, Бенни Хилла — факультативно. Хочешь — разбирай этот намек, философствуй на темы о судьбе маленького человека. Хочешь — наслаждайся юмором прямого, физиологического действия. Вроде как у раннего Чехова (у Аткинсона был спектакль по чеховским рассказам под названием, естественно, "Sneeze" — "Чих"). Другая литературная аналогия — какой-нибудь хармсов персонаж, как его играл Роман Карцев: потерянный, наивный и жестокий ребенок, полоумный человечек в безумном универсуме.
Конечно, сравнительно с классически, чаплински-коротенькими сериями полнометражная картина требовала более разработанного сюжета. Что и исполнил с должным блеском сценарист Ричард Кертис, до того написавший, в частности, "Четыре свадьбы и одни похороны".
Последовательность аткинсоновых гэгов нанизана на фабулу иронико-сатирическую. Над кем могут смеяться англичане, вообще европейцы, как не над Америкой? Завязка такова — мистера Бина, служащего Национальной картинной галереи, абсолютного худшего работника за всю историю почтенного учреждения, командируют в Америку. Командируют, натурально, чтоб избавиться — с глаз долой. В качестве знатока-эксперта, каковым склонный засыпать на посту смотритель зала отнюдь не является.
Ответить на вопрос: "Что из этого вышло?" — значило бы испортить читателям "Коммерсанта" удовольствие от картины. И мистера Бина во мне так и подмывает пересказать весь фильм от первого кадра до последнего.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ