Джереми Айронз, одна из самых интригующих фигур современного кино, ведет себя безупречно, не позволяя себе ни фанаберии, ни фамильярности. Сразу видно, что это взращенная в Британии, а не в Голливуде звезда. Хотя и награжденная "Оскаром" и признанная во всем мире — от Атлантического океана до Тихого.
Настоящий джентльмен
Впечатляет внешность: высокий рост, красивый профиль, байронический взгляд. Но еще больше — прекрасный голос, благородный, без снобизма, но и незатертый английский язык. Один из редких актеров классической стати, он покорил подмостки шекспировского театра и Бродвея. Его кинообразы останутся в памяти зрителей конца века — как в его середине остались Марлон Брандо и Марчелло Мастроянни.
Айронз, родившийся на острове Уайт, несет на себе клеймо "английского джентльмена" и своей фактурой обречен сниматься в колониальных кинороманах. Однако он в них никогда не снимался, ибо появился на свет с явным опозданием. Унаследовав амплуа Лоуренса Оливье, Айронз живет в эпоху, когда благородные манеры — этот атавизм прошлого — оказываются скорее прикрытием подавленных зон подсознания и раздвоения личности. Вместо романтических ролей актер нашел свою нишу в изображении элегантных невротиков.
Сын бухгалтера, он хотел стать ветеринаром, но попал в театр. Подрабатывал стрижкой газонов, укладкой кафеля и паркета. Только после тридцати, сыграв с Мэрил Стрип в "Женщине французского лейтенанта", Айронз получил надлежащий статус и лучшие роли — от прустовского Свана до Кафки. От близнецов-гинекологов ("Мертвые колокола") до дипломатов, рушащих свою карьеру ради любви ("Роковая" и "М. Баттерфляй").
Я не планировал брать интервью у Джереми Айронза, зная капризные нравы звезд и сволочную сущность оберегающих их агентов. Еще меньше предполагал, что фестивальные маршруты проведут нас в течение месяца по одной и той же дороге — от Средиземноморья до Тихого океана.
Ускользающая красота
На Венецианском фестивале показали "Китайскую коробку" Вэйна Вэна. Действие этой политической мелодрамы начинается в Гонконге за полгода до его присоединения к Китаю, а завершается в исторический день 30 июня 1997 года. Герой Айронза — английский журналист Джон — в начале фильма узнает, что болен раком крови и жить ему осталось как раз полгода. Он возобновляет роман с бывшей проституткой (ее играет китайская звезда номер один Гун Ли), которая намерена выйти замуж за гонконгского бизнесмена, торгующего с Китаем. Аллегория, таким образом, налицо.
На пресс-конференции в венецианском казино Айронз сидел рядом с Мэгги Чеюн — звездой номер один гонконгского кино. Она играет в фильме девушку-панка, у которой Джон под влиянием внезапного импульса пытается взять интервью. Та требует гонорар $1000. Однако в конце концов герою удается стать ее конфидентом.
На Айронза тут же набросилась с вопросами женская половина зала. Корреспондентка канадской газеты:
— Когда вы наконец сыграете sunny person (мечта западных феминисток.— "Коммерсантъ-Daily") — счастливого, оптимистичного героя?
— Это трудно сказать, а еще труднее сделать. Не похоже, чтобы кто-то был готов написать для меня подобную роль, хотя я ничего против не имею. Впрочем, мой герой в "Китайской коробке" до последнего дня продолжает любить и интересоваться жизнью. Его отношения с девушкой-панком возникли именно на почве интереса — не только журналистского, но чисто человеческого. Кстати, эта линия фильма мне очень дорога, а работать с Мэгги Чеюн — одно удовольствие. Любой из съемочной группы может подтвердить, что, когда снимались наши сцены, с моего лица не сходила улыбка.
— Мэгги — ваш тип в большей степени, чем Гун Ли?
— Это не имеет отношения к типу. Обе героини прекрасны, но Гун Ли — "дива", она воплощает молчаливую недосказанность, а живая, очаровательная Мэгги готова своей тайной поделиться. От этого она не становится примитивной. Эти две женщины, каждая по-своему, олицетворяют загадку "Китайской коробки".
Вечером того же дня я вернулся в свою гостиницу на острове Лидо и встретил Джереми Айронза, который прогуливался без всяких бодигардов в теплой компании участников фильма. Нас останавливает у киоска общая любовь к самому вкусному в мире итальянскому мороженому. В "очереди" происходит короткий разговор.
— Венеция — это "ваш" город?
— Никогда не делю города на свои и чужие. Я счастлив быть здесь. И нахожу много прелести в том, чтобы чувствовать себя анонимным. Хотя бы отчасти.
(Айронза с рыжеватой бородкой и короткими растрепанными волосами узнают далеко не все. И это приводит его в радостное восхищение.)
— Каков ваш ближайший маршрут?
— Скоро мне предстоит кампания по promotion сразу двух фильмов — "Лолиты" и "Человека в железной маске". Куда прикажут дистрибуторы — туда и поеду.
Спустя буквально несколько дней Джереми Айронз представлял "Лолиту" на мировой премьере в Сан-Себастьяне. Я не стал тогда подходить к нему. Актер был нервен и озабочен: вероятно, сказался напряженный темп бесконечных съемок, прерванных лишь этим месяцем разъездов. Он был заранее готов к атаке журналистов: "Лолиту" в Америке не только запретили цензоры, но и подвергли обструкции со всех сторон. Говорили, что роман Набокова должен был бы снимать не Адриан Лайн, а Бертолуччи, который использовал некоторые набоковские мотивы в фильме "Ускользающая красота".
Актер что было сил защищал свою работу: "'Лолита' — это глубоко моральная история о человеке, который любит девочку 'нелегального' возраста. Но в конце фильма вы испытываете радость от того, что это случилось не с вами. Для меня Гумберт — человек сексуально инфантильный, и они с Лолитой скорее похожи на играющих детей, чем на 'грязного дядю' и жертву его перверсий".
И еще Айронз потряс фестивальную публику заявлением о том, что его личная жизнь гораздо более насыщенна и опасна, нежели его роли.
Китайская коробка
Фестиваль в южнокорейском городе Пусане — втором по величине в стране после Сеула — открылся в пятницу уже знакомым фильмом "Китайская коробка". Днем Айронз, одетый в светлый льняной костюм, в окружении толпы местных "лолит" оставлял отпечатки своих звездных пальцев на центральной площади города. Вечером он облачился в черный смокинг в сочетании с очень вольной "русской" рубахой навыпуск. А чуть позже яхта под названием "Тезрок", пришвартовавшаяся в порту Пусана, приютила на остаток ночи гостей фестиваля. Айронз в синей блузе с красными пуговицами появился, как и положено звезде, окруженный камерами, но при этом почти незаметно. Вдруг оказалось, что он сидит совсем рядом, практически за одним столом. С ним — продюсер "Китайской коробки", феминистка из Лос-Анджелеса с раскосыми дальневосточными глазами, памятная мне еще по Венеции. Она в очередной раз нас знакомит, так что интервью, начатое на краю Европы, продолжается на берегу Тихого океана. Айронз реагирует на слова "Россия" и "Сочи".
— Я слышал об этом городе от Жерара Депардье.
— Интересно, что он запомнил?
— Кажется, там есть дача Сталина. Вы ее используете для фестиваля?
— Именно там происходит финальное заседание жюри. Если вы согласитесь его возглавить в будущем году, у вас есть шанс увидеть это историческое место.
— "Китайская коробка" куплена в России?
— Да, компанией "НТВ-ПРОФИТ".
Раздается гул моторов, и "Тезрок" отправляется в символическое часовое плаванье. Команда Айронза страшно пугается: у них на берегу назначена деловая встреча. Чуть ли не силком они тащат актера к причалу. Но поздно: даже ради звезды судно невозможно повернуть назад. Мы поднимаемся на верхнюю палубу, откуда открывается роскошный вид на ночной город и куда уже проникло несколько юных корейских поклонниц Джереми Айронза. В процессе разговора раздаются автографы и раздариваются фирменные "голливудские" улыбки.
— Почему вы приехали в Корею?
— Потому что это одна из самых важных стран для кинорынка. Здесь выходит в прокат "Китайская коробка", и я приехал помочь ей.
— Вы любите Азию? Хотели бы задержаться здесь подольше, как ваш герой в Гонконге?
— Возможно, фильм создает обманчивое впечатление, но я вовсе не знаток Азии. На самом деле я всего лишь второй раз на этом континенте: впервые — совсем недавно — был на съемках в Гонконге, а вот теперь здесь. Но я обязательно сюда вернусь.
— Вас, как и Джона, привлекают азиатские женщины?
— Да, несомненно, но не только они. В Азии гораздо сильнее ощущается динамизм жизни.
— Умирающий от болезни крови Джон олицетворяет немощь старой Британии?
— Джон — журналист международного класса, специализирующийся на экономических и финансовых вопросах. Он не случайно аккредитован в Гонконге, через который ежедневно прокручиваются колоссальные деньги. Судьба всего Гонконга завязана на куплю-продажу, и эту судьбу не случайно воплощает проститутка, героиня Гун Ли. Моего героя привлекает в Гонконге больше всего то, что им нельзя до конца овладеть. Но я не думаю, что Джон — это в полном смысле слова Британия. Он западный человек, который хочет разгадать секрет "китайской коробки".
— Что означает это выражение?
— Его придумали англичане, и означает оно почти то же, что русская матрешка. Вы открываете одну коробку, в ней другая, потом третья и так далее. Если вы думаете в какой-то момент, что поняли нечто о Востоке, вы опять обманулись.
— Фильм снимался в дни ухода англичан из Гонконга. Какие чувства вы испытывали при этом?
— Это было драматично и печально, поскольку кровно затрагивало многих людей, заставляло их бежать отсюда или оказываться перед лицом своих страхов. Но это было неизбежно. Я убежден, что Гонконг после пережитого не утратит своего значения мирового финансового центра.
— В Венеции вас осторожно упрекали в том, что среди ваших ролей почти нет "солнечных персонажей", а в последнее время вы вообще играете либо тяжело больных — как в "Китайской коробке" и у Бертолуччи в "Ускользающей красоте", либо тех, у кого все в прошлом — скажем, постаревшего мушкетера Арамиса в "Железной маске". И даже Гумберт Гумберт из "Лолиты" умирает обессиленный, высосанный страстями. Повторяю избитый вопрос: когда вы перестанете умирать на экране и сыграете, скажем, в комедии?
— Только что я сыграл в "Лолите"!
— В определенном смысле Гумберт Гумберт бьется над разрешением извечной женской загадки. Ее лишь условно можно назвать "восточной", памятуя о русском происхождении Набокова. Если в романе Лолита — женщина-ребенок, в фильме это психологически вполне зрелая женщина...
— Не забывайте, что произошла акселерация, и сегодня при всем желании невозможно восстановить тот тип отношений, который существовал во времена Набокова. Фильм делался для сегодняшних зрителей, то есть людей очень молодых.
— Расскажите, как происходили съемки "Железной маски".
— Это был трудный проект компании "Метро Голдвин Майер". Рэнделл Уоллес, сценарист "Храброго сердца", расхрабрился и написал сценарий по роману Дюма-отца. Единственным историческим свидетельством о человеке в железной маске является то, что он умер в Бастилии 19 ноября 1703 года. Первым, кто бросил антимонархическую бомбу и заявил, что Железная маска — сын Людовика XIV, был Вольтер.
— В фильме заняты сплошные звезды...
— Габриэль Берн — д`Артаньян, Жерар Депардье — Портос, Джон Малкович — Атос. Леонардо ди Каприо играет Людовика XIV и его брата-близнеца, Железную маску. Картина выйдет в США в декабре, а в марте следующего года пойдет по всему миру.
— Где и как снимался фильм?
— Это было в июне, когда во Франции были самые сильные дожди за 137 лет. Съемки происходили в трех знаменитых французских замках — Ва-ле-Виком, Фонтенбло и Пьерфон, а на студии Арпайон, в часе езды от Парижа, были построены декорации Бастилии и берега Бретани. Именно сюда прибыли постаревшие герои Дюма, чтобы освободить из крепости человека в железной маске и посадить его на трон вместо его бессердечного близнеца.
— Дружба мушкетеров выдержала испытание временем, а как удалось сыграться вам, звездам?
— Я полагал, что буду чувствовать напряжение: ведь каждый из нас отличается гипертрофированным "эго". Но все получилось прекрасно: мы стали друзьями и замечательно провели время на съемках.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ