Дело в том, что в большинстве публикаций, посвященных проблемам реформирования образования, много говорится об интересах учеников, учителей, родителей, ректоров, наконец, Министерства и государства в целом. Молчат только об интересах вузовских преподавателей (за исключением вполне оправданных злорадств в адрес репетиторов, которым наконец-то сделают козу). Между тем именно это — одна из наиболее страдающих в результате готовящейся реформы сторон.
Чтобы достойно жить ($300-400 в месяц), я как человек семейный вынужден помимо основного места работы (750 уч. часов/год минимум, 1,5 тыс. рублей в месяц как кандидат наук, доцент и замдекана по науке) работать еще на подготовительных курсах двух вузов (8 ч/нед.) и в частной школе (16 ч/ нед.). Как известно, в результате реформы подготовительные курсы закрываются, а готовящийся указ о повышении в два с половиной раза арендной платы частным школам мою частную школу ставит на грань разорения (до сих пор частное образование у нас достаточно хилое, за исключением школ, находящихся под патронажем властных структур вроде мэрии).
Остается репетиторство, которым я занимаюсь вот уж десять лет, причем за все это время в моей практике не было ни одного (!) случая, чтобы подготовленный мною абитуриент не сдал на нужную оценку экзамен, а готовил я не только в наш вуз, но и в МГУ, ВШЭ (тестирование по р. яз.), РТА и нек. др. вузы. (Должен пояснить: секретарство в факультетской приемной комиссии — работа бумажная, решение о зачислении принимается на уровне ректората и центральной приемной комиссии, куда и рвутся попасть нередко люди, нечистые на руку, а найти добровольца на ту, прошлую мою должность — дело нелегкое.) Честный труд репетитора — труд адский (как почти всякий честный труд): рубашка в конце занятия прилипает к лопаткам. Однако и с судьбой репетиторства тоже все понятно...
Честные средства заработать профессиональной деятельностью у вузовского преподавателя почти исчерпаны (я не беру журналистику, которая все-таки нечто иное, и не беру гонорары за учебники и пособия, так как за полугодовой труд с боем выбиваешь из издательства долларов 100). Что остается делать преподавателю? Одна моя коллега заметила: не пропадем! На факультет по результатам единого экзамена набирается курс, а после первого же экзамена большая часть его ставится перед выбором: либо платите преподавателю, либо отчисляетесь по результатам. Во многих известных мне вузах эта практика распространена почти легально, на нашем же факультете таких случаев я, слава Богу, не знаю. Корпоративный дух преподавателей все равно не позволит остаться в вузе студенту, который попробует навести на экзаменатора компетентные органы. Государству остается в таком случае проводить раз в полгода и единую сессию с привлечением ОМОНа. Таким образом, получестный труд репетитора (напомню: труд репетитора был альтернативой для погрязшего в нищете и маниакальной теории Раскольникова) заменяется нечестной деятельностью деканатских работников и экзаменаторов.
Теперь к вопросу о тестировании: один экзамен в Центре тестирования при Минобре стоил от $300 до $500. По-человечески понятен энтузиазм г-на Хлебникова в разговоре о введении единого тестирования.
Хотя я не понимаю, какой может быть тест по русскому языку и литературе? В русском языке есть множество нестрогих правил, чем пользуются бесчестные составители этих тестов: в тестах для поступающих на юрфак МГУ я лично видел один и тот же вопрос, на который в разных вариантах давался противоположный ответ! О тестировании в ВШЭ года три назад компетентные люди мне говорили, что при максимально возможном балле 20 сам абитуриент был способен набрать не более 17 баллов, следовательно, все, что выше,— от лукавого. Тест же по литературе столь же нелеп, как тест по пению или живописи: никакая эрудиция не заменит тебе умения петь или рисовать. В частной школе же при аккредитации я познакомился с образцами подобных тестов: ребята, взахлеб читающие книги и пишущие чудесные работы, умеющие связно говорить и глубоко мыслить, одолели не более 50% вопросов типа "угадай автора" или "что такое кретинический реализм: а)... б)... в)..."
Наконец, смешно думать, будто ребята категории А из нищей провинции не только смогут доплачивать сверх 17,5 тыс. рублей необходимую сумму (в ВШЭ, например, оплата $3,5 тыс., т. е. 98 тыс. рублей), но и смогут при этом оплачивать проживание, питание, обновлять гардероб и платить взятки экзаменаторам. Я не очень верю, что от выступлений с мест что-то изменится: статус вузовского работника сейчас ниже статуса московского дворника (и дело не только в зарплате). Союз ректоров, Комитет по образованию поддержат любые реформы, потому что лично они ничего не потеряют, а вот если выступят против — их "замочат в сортире": кто захочет портить отношения с министерством? Просьба же Союза ректоров приравнять статус вузовского преподавателя к статусу госслужащего смешна: для правительства гораздо насущнее проблема денежных компенсаций военным в обмен на отмену их льгот. Знаю также случай, когда один из создателей всероссийских учебных программ, лицо широчайшей известности, написав остроумнейшее письмо с протестом против замены сочинения изложением, отказался подписать его своим именем, чтобы не обидеть министерство, и письмо пошло в газету за подписью... группы провинциальных учителей.
Я свое имя указать не боюсь, хотя ничего криминального здесь не написал, однако я тоже не уверен, что, если бы об этом письме узнал, к примеру, наш ректорат, у меня не было бы никаких проблем (я сам не ангел). Не знаю, сказал ли я для Вас хоть что-нибудь новое: кажется, все мое письмо — набор прописных истин. Однако даже если оно ничем Вам не поможет в Вашем благородном деле (почему-то хочется верить, что Ваша статья — не последняя), то она поможет мне: этакий автопсихотерапевтический сеанс. Поэтому благодарю за внимание.
От редакции. Автор этого письма, которое, несмотря на личное обращение к автору статьи "Песня про тесты" Анне Фенько, представляется нам общественно значимым, действительно указал и свое имя, и должность, и вуз, в котором он работает. Но нам очень бы не хотелось, чтобы после публикации письма у его автора возникли какие-либо проблемы на работе. Поэтому мы приняли решение опубликовать его без подписи.