Едва стали известны итоги тайного голосования по выбору действительных членов Академии наук России, как в научных московских кругах поползли недобрые слухи, обязательные спутники победы одних и поражения других. В частности, в связи с избранием членом Академии наук РФ по отделению ядерной физики 63-летнего Виктора Михайлова, министра атомной энергетики РФ, сочли уместным вспомнить о старой советской традиции, когда любой министр мог в силу своего служебного положения успешно претендовать на мантию академика. Эти сомнения мы довели до сведения самого ВИКТОРА МИХАЙЛОВА. Вот как он их прокомментировал.
Избрание в Академию — безусловно, событие огромного масштаба. Большинство моих коллег-министров уже поздравили меня с избранием. Жена отреагировала своеобразно: с одной стороны, вроде бы ругается — потому что меня теперь совсем дома не будет, но с другой — ей, конечно, очень приятно, что ее муж — академик. Сын тоже меня поздравил. Подарков я никаких не получил — у нас в семье это вообще не принято.
Однако самое главное — не поздравления. Главное — то чувство гордости за оружейный комплекс, которое я испытал, когда пришло известие о моем избрании. Я ведь именно за работы в этой области мантию получил.
Сейчас я вспоминаю, как в 1957 году меня отобрали в качестве молодого специалиста в группу физиков-теоретиков для работы в Арзамасе-16, нашем ядерном центре. Я тогда только закончил МИФИ. Когда переехал туда с семьей, нам дали комнату в коммуналке. И вот — дожил до академика.
Звание академика приятно мне тем более, что в этом году по отделению ядерной физики я баллотировался уже в четвертый раз. Причем последняя неудачная попытка была, когда я уже был министром. Так что мнение, будто бы в Академию меня избрали не в качестве ученого, а в качестве министра, я разделить не могу. Меня куда больше огорчает другое: то, что направление работ, которым я занимаюсь, по-прежнему выпадает из сферы общественного внимания. Это очень горько на самом деле сознавать. Впрочем, так или иначе, но сегодня все мои работы проходят под грифом строжайшей секретности.
Министров не любят как бы по традиции. Я, например, тоже всегда мечтал стать академиком, но никогда не мечтал стать министром. Вообще же, должен вам сказать, до меня министры-ядерщики никогда не становились академиками. Раньше ведь министров в академики выбирали только по представлению ЦК. Сейчас же — министр, не министр — выдвинают ученые советы различных институтов. Меня выдвинули Челябинск-70 и Арзамас-16. Выбирали, как обычно, тайным голосованием.
Разумеется, звание академика ничего особенно не изменит в моей жизни. Но все-таки приятно, что была нарушена традиция и министр-ядерщик вдруг стал академиком.
Мне очень жаль, что академиком в этом году не стал Андрей Афанасьевич Кокошин, кандидатура в высшей степени достойная. Это очень обидно. У меня тоже так было. Хотя, скажу вам честно, переживаешь после этого одну неделю, а потом снова входишь в работу и как-то забываешь. До следующих выборов.
Что касается вводимого сейчас возрастного ценза, то мне, напротив, кажется, что следует омолаживать Академию — в частности, для того, чтобы в области физики и математики Россия могла и дальше сохранить свои передовые позиции. На мой взгляд, любые ограничения весьма негативно сказываются на функционировании Академии. Существующая сейчас система, когда три академических места могут быть заняты без учета возрастного ценза, а два — с цензом 55 лет, не представляется мне вполне справедливой. Такой пропорции быть не должно, системе следует придать больше гибкости. Академия никого не должна отторгать. Недаром одна из лучших ее традиций состоит в том, что, однажды приняв ученого в свои ряды, Академия уже никогда его не исключает.