В понедельник в Центральном Доме журналистов состоялась церемония вручения Пушкинской премии Виктору Астафьеву. Она была присуждена писателю "за народную литературу в лучшем смысле этого слова".
Так сложилось, что прошлое наш современник восстанавливает чаще всего не по сухим цифрам и фактам истории, а по литературе. Отсюда зыбкие предположения в духе сослагательного наклонения — а проживи еще с десяток лет Чехов и Толстой, может, и революции бы не было. Отсюда и вечная зыбкая параллель: Поэт и Государство. В сознании читателя жив странный компромисс: великий писатель способен повлиять на время, историю, политику, государство, и в то же время ничего хорошего от соединительного союза "и" в диалоге "Поэт и Государство" ждать нельзя, настоящий писатель с политикой не связывается. Когда политика России повернулась к русской литературе спиной, в эмиграции снова обратились к Пушкину: он единственный противостоял "мессианской" русской литературе, единственный не задавался "проклятыми вопросами", единственный избежал тяжеловесной пророческой назидательности, единственный писал "просто так". Это миф. Как миф и парадная "государственность" Пушкина.
Официальное признание творчества Астафьева достигло за последние годы апогея. Государственная премия, премия "Триумф" и, наконец, Пушкинская. На вручении этой, наименее государственной, премии зыбкой параллели "Поэт и Государство" старались избежать. Однако не вина выступавших, что подчеркнуто изгоняя нежелательного героя — политику, — они все время о ней напоминали и тем самым все равно выводили на сцену. Равновесие восстановила Мариэтта Чудакова, сказав, что Виктор Астафьев — тот русский тип человека, для которого кровная связь с языком нераздельна с кровной связью с Россией, — не о каждом это можно сказать. Слова точные. Астафьев не был далек от политики, менялось время, менялась и его проза. Роман "Прокляты и убиты" явил собой редкий пример неожиданного соединения язычества с новейшей историей, написанный человеком "от земли", он насквозь политичен.
И тем не менее говорили на вечере больше всего о сибирской прозе писателя. Фазиль Искандер признался, что читал пейзажи Астафьева с восторгом и даже с завистью, потому что не смог изобразить кавказскую природу так же, как Астафьев сибирскую. Если учесть, что Пушкинская премия вручается не за одно произведение, а за все творчество писателя, то этот сознательный бег всех выступавших от политики к знаменитой астафьевской деревне Овсянке знаменателен. Розмари Титце, переводчик Астафьева, вручавшая премию, первая заговорила об астафьевской России "Последнего поклона", и сибирская тема стала ведущей. Умиротворенность, тишина, замедленный темп, возвращающий человеку все чувства и ощущения детства, — Астафьев обладает даром сопротивляться распаду человека, над которым работает время. В своем выступлении он сказал: "Меня всегда восхищал вопрос, который задавали мне читатели, когда я ездил от Мурманска до Владивостока: 'Как вы пишете? Из головы или просто так?' Со временем я понял, что писать надо просто так".
В этом "просто так", а не "из головы", есть требование к абсолютному слуху, к пушкинскому равновесию. Точный слух не позволит сфальшивить в слове. Обладая абсолютным слухом, ты не сможешь сфальшивить и в мысли. Уловив пушкинский камертон, можно ближе всего — через национальный язык — подойти и к идее нации, при этом не дав крен, не сфальшивив. О Пушкине на вечере было сказано мало. Эту брешь и восполнил сам Астафьев, сказав: "Пушкин — это для меня величайшая тайна. Тут я решил перечитать всего Пушкина и дочитался до того, что слышу пушкинский голос. Александр Сергеевич докричался до меня, я — до него. Лет с десяток назад начинал рассказ о Пушкине, но нерешительность остановила меня. Я пропустил то время, когда не боялся Пушкина. Сейчас страх выше почтительности. Так что рассказ уже не написать. Россия подарила нам Пушкина. Он и сейчас продолжает работать на Россию. Он останавливает одичание России. Спасибо судьбе, спасибо Господу, что я дожил до такого дня и до такой торжественной минуты".
А теперь стоит вернуться к тому, что любая премия — это, так или иначе, официальное признание. Писатель и Государство оказываются в такие минуты как никогда рядом. И потому такое событие требует сухих фактов — для истории. Пушкинская премия вручалась в этом году в восьмой раз. Учреждена она была в 1989 году Фондом Альфреда Тепфера в Гамбурге. С 1992 года фонд сотрудничает с Русским Пен-центром. Председатель жюри — известный славист, пушкинист Вольф Шмид. Прежние лауреаты Пушкинской премии — А. Битов, Л. Петрушевская, Ф. Искандер, Д. А. Пригов и Т. Кибиров, Б. Ахмадулина, С. Липкин, Саша Соколов. Всего в фонде 35 премий и только одна из них — исключительно литературная.
МАРИЯ Ъ-ВАСИЛЬЕВА