Беспрецедентные для истории Европы XX века темпы разложения албанской государственности вызывают замешательство и ужас у лидеров НАТО и ЕС. Запад не в состоянии что-либо предпринять, пока теперешняя анархия не сменится хоть какой-либо ясностью. Даже перспектива гражданской войны внутри Албании кажется менее страшной, чем реальная угроза нового всебалканского кризиса.
Кого понимать под албанцами
Теперешняя Албания разделена рекой Шкумбин на две почти равные части. В северном регионе исконным населением считаются католики геги, в южном некогда преобладали православные тоски. Во время османского периода в истории страны большинство населения было обращено в ислам. Между севером и югом существуют и языковые различия. Гегийский диалект помимо Северной Албании распространен среди албанцев Сербии и Македонии. Наречие тосков распространялось в южном направлении. Помимо Албании сейчас на нем говорят албанцы Южной Италии, Ближнего Востока и Северной Америки. Юг Албании в географическом отношении был и остается доступнее для иностранцев, чем север. Здесь и до прихода турок не было такой развитой клановой структуры, как на севере. Затем на юге возникли типичные для Османской империи феодальные отношения между беями (крупными мусульманскими землевладельцами) и зависимыми от них крестьянами (которые часто сохраняли свою православную религию). В Центральной Албании была узкая "переходная зона", в которой северо- и южноалбанские элементы организации общества перемешались. В то время как в районе Мати северные клановые структуры переплелись с южными феодальными, в районе Тираны свободные крестьяне оказались в соседстве с несколькими беями.
Непрочные традиции национального государства
Собственная албанская государственность начинается лишь в 1913 году. В то время власть в стране фактически принадлежала трем политикам, каждый из которых представлял конкретный регион. Крупный землевладелец Исмаил Кемаль Бей Влора считался "королем Юга", Эсад-паша Топтани — самого развитого в экономическом отношении центрального региона Дурреса, а вождь воинственного племени мирдитов Пренк Биб Дода стоял во главе северных кланов. После первых нескольких лет анархии и бунтов всеалбанским политическим лидером стал крупный землевладелец и племенной вождь Ахмед Зогу из района Мати, который установил тесные связи с фашистской Италией и объявил себя в 1928 году королем Албании. Поначалу он поддерживал социальные реформы, которые в основном проводили политики из народности тосков. Затем он воспользовался политической поддержкой гегов и подчинил и тех и других своей власти, гарантом которой стали вожди и офицеры северных племен и тоскийские землевладельцы.
В 1939 году Албанию оккупировала Италия. Король Зогу I бежал и пытался из-за границы координировать партизанское движение. Его сын принял имя Лека I, живет сейчас в ЮАР и надеется вернуться на тиранский престол. Рим, а после низложения Муссолини Берлин реализовали план создания так называемой Великой Албании и добились присоединения к Албании территории сербского Косова.
Коммунисты как главная опора национальной идеи
В годы второй мировой войны главной политический силой страны стали коммунисты, которые с помощью югославских и советских союзников создали партизанскую армию (в основном из тосков). Коммунисты победили в сложной борьбе с североалбанскими племенами (которые поддерживали монархистское движение Абаза Купи и националистов из движения "Балли Комбетар", сражавшихся с оккупантами). Руководство компартии Албании, которое вплоть до конца коммунистического этапа в значительной степени состояло из престарелых представителей "партизанского поколения", также имело южное происхождение. Единственным важным исключением считается Рамиз Алия, который родился в северном городе Шкодер и происходит из семьи косовских албанцев.
С помощью реформы сельского хозяйства коммунисты пытались уничтожить власть беев. Поначалу реформа принесла им популярность среди тосков Южной Албании (особенно среди малых землевладельцев и батраков), — пока не выяснилось, что коммунисты не намерены перераспределять землю, а проводят поголовную коллективизацию. На севере, где не было традиций крупных земельных владений, сопротивление с самого начала было решительнее и упорнее. Оно еще более обострилось, когда центральные власти (в основном южане) запретили местные правовые традиции и попытались расформировать внутриклановые структуры (что им, впрочем, так и не удалось). Хотя с промышленным развитием прежние отношения на селе не могли сохраняться без изменений, они до сих пор отличаются удивительной устойчивостью.
Энвер Ходжа, объединитель нации
Лидер коммунистов Энвер Ходжа воспользовался в 1948 году кризисом в отношениях Иосифа Сталина и Йосипа Броза (Тито) и сумел вывести Албанию из-под несколько назойливой опеки Белграда, а затем и Москвы. После примирения между Хрущевым и Тито и началом кризиса в отношениях между СССР и КНР чуть ли не единственным партнером коммунистической Тираны стал Пекин.
В период сталинистского правления Энвера Ходжи Албания стала общемировым символом паранойи как государственной идеи. Тиране везде мерещились враги, для защиты от натиска которых по всей маленькой стране были построены бесчисленные бункеры и бомбоубежища, созданы мощные тайные арсеналы и т. д. И все же не стоит видеть в Энвере Ходже "монстра". Людям, знавшим его лично, он запомнился как умный и хорошо образованный человек (Энвер Ходжа знал четыре языка). Как и Тито, Ходжа пытался реализовать общепризнанную тогда концепцию национального государства и задушить любой местнический национализм, "разлагающий" единую албанскую нацию. Как и у Белграда, ничего хорошего у Тираны не вышло.
Постоянно муссируемый пропагандой тезис о "внешней угрозе" укреплял позиции сторонников идеологии национального единства. Среди прочего Тирана унифицировала албанский литературный язык на базе южного наречия тосков (что во многом объяснялось южным происхождением большинства коммунистических лидеров). До этого албанская литература развивалась в трех языковых вариантах — северногегийском (c сильным славянским влиянием), южногегийском (на базе эльбасанского диалекта) и тоскийском (c многочисленными заимствованиями из греческого). Унификация литературного языка на основе диалекта тосков до сих пор вызывает критику на Балканах, так как самые старые албанские тексты написаны по-гегийски. К тому же гегийский диалект считается родным для двух третей этнических албанцев. Может быть, именно по этой причине Энвер Ходжа никогда не проявлял особого интереса к проектам присоединения к Албании Косова, ведь в этом случае доминирование гегов стало бы подавляющим. Впрочем, даже косовские албанцы перешли в семидесятые годы на тоскийское наречие, которое стало общеалбанским литературным языком.
Кто такой Сали Бериша
Теперешний президент Албании Сали Бериша происходит из старинного и очень именитого североалбанского клана, который доводит свою генеалогию до 1370 года. Кардиолог Бериша был персональным врачом семей диктаторов Ходжи и Алии. Приход Бериши к власти в Тиране многими влиятельными коммунистами был расценен как "северная контрреволюция". Результаты провалившегося с результатом 53,9% референдума о реформе конституции, проведенного Беришей осенью 199 года, показали, что все избирательные районы, проголосовавшие за проведение реформ, находились на севере. Скорее всего солидарностью с северянами объясняется и безусловная поддержка Бериши сербскими албанцами. Так, лидер косовских албанцев Ибрагим Ругова защищал Беришу от критики даже когда всем стало ясно, что Демократическая партия фальсифицировала результаты прошлогодних выборов.
Северяне как псевдодемократы
Свержение коммунистического режима дало импульс сложному политическому процессу. Хотя наибольшим преследованиям коммунистов подвергались северные кланы, коммунистический режим Тираны нельзя сводить к формуле "господства юга над севером". Крах коммунистической идеологии скорее привел к девальвации идеи национального албанского государства. Неизжитые, несмотря на коммунистический террор, межконфессиональные, межрегиональные, диалектные и даже клановые противоречия приобретают в этой обстановке все большее значение. И все же с самого начала посткоммунистических реформ прослеживались заметные региональные противоречия по линии север--юг. Так, движение протеста не случайно началось в северном городе Шкодер. И все же не стоит рассматривать Демократическую партии Сали Бериши как исключительно гегийскую. В 1992 году она победила как на севере, так и на юге, хотя самое большое сопротивление ей оказали южные посткоммунисты, а еще в 1991 году их социалистическая партия победила и в сельских регионах севера. В руководство Демократической партии (которая определяет свою платформу как "буржуазную" и "консервативную"), а затем и правительство вошли и северяне, и южане. Так, семья родившегося в Тиране премьер-министра Мекси (крайне непопулярного из-за его покровительства разорившимся инвестиционным фондам) родом с юга.
После того как 3 марта Тирана ввела чрезвычайное положение, фаза стихийных протестов против премьера Мекси по всей стране перешла во все более отчетливое региональное противостояние. Практически вся южная часть страны контролируется мятежниками, которым пока не удается навести хоть какой-нибудь порядок на своей территории. Требования южан об отставке президента Бериши отличаются бескомпромиссностью. Северные регионы намного лояльнее к Тиране и даже соблюдают требования чрезвычайного положения. Более или менее боеспособные части деморализованной албанской армии перешли на северный берег реки Шкумбин, которая все отчетливее становится внутриалбанской границей. Из-за бездействия армии северяне переняли практику южан и приступили к штурмам казарм и распределению оружия среди сторонников президента Бериши. Скорее всего часть этого оружия в скором времени окажется в распоряжении косовских албанцев, что увеличивает опасность сербско-албанской войны.
Албанцев объединяет только страх
И все же к теперешней ситуации (во всяком случае пока) не применим тезис о "гражданской войне между севером и югом". Албанский мятеж нельзя назвать и восстанием изнуренного народа против преступного или диктаторского режима. По словам Арты Даде, советницы премьер-министра Башкима Фино, "всех албанцев объединяет сейчас страх перед тотальным беззаконием, потому что больше не существует государства как такового, нет силы, способной обеспечить порядок. Сейчас все вооружены, так что любой человек может быть атакован, избит или застрелен без особой причины". Четкой программы действий у мятежников нет. Они представляют собой странную смесь из разобиженных на Беришу экс-коммунистов, бывших сотрудников полиции, армии и спецслужб, решивших, что с оружием в руках они достигнут большего, чем на службе, многочисленных "оскорбленных" всеми мыслимым властями "честных" мужчин. К этой разношерстной массе "бунтовщиков" примешались откровенные уголовники и мафиози, которым ненавистно государство как таковое и которых больше всего устраивает царящий сейчас беспредел.
По западным оценкам, в руках у населения и банд Албании находятся свыше 100 тысяч автоматов, 80 танков, 30 боевых самолетов и половина военного флота. Когда Бериша обратился с отчаянным призывом к НАТО и ООН ввести в Албанию миротворческие силы, лидеры США и ЕС ответили отказом, потому что в условиях анархии они не могут поставить перед войсками четкой задачи. Как это ни горько звучит, чтобы навести порядок в Албании, сначала нужно, чтобы анархия перешла в нечто более или менее организованное. Пусть даже и настоящую гражданскую войну с конкретными лидерами и программами.
ПОЛИНА Ъ-МАКАРОВА, ИВАН Ъ-ЛЕНСКИЙ