В Лондоне состоялось официальное открытие Большого двора Британского музея (The Great Court of the British Museum). Получивший после длительной и дорогостоящей реконструкции сияющую стеклянную крышу, этот двор стал самой большой на сегодняшний день крытой площадью Европы. А Лондон с его новой Tate Gallery и недавно открытым новым крылом Национальной галереи (National Gallery) — самым модернизированным в музейном отношении городом.
Реконструкция двора Британского музея — это прежде всего их ответ Лувру. Старейшие музеи мира в старейших столицах последние полвека задыхались от посетителей и своей неприспособленности к туристическому буму. Лувр успел первым — радикальная стеклянная пирамида, водруженная архитектором Мингом Пэем (Ming Pei) среди камней, по которым ходили ноги поколений Бурбонов и Валуа, не только значительно облегчила вход в музей, но и стала в конце 80-х главным архитектурным аттракционом Парижа.
Британский музей тоже страдал от толкотни и пробок, но голову старался сохранить. Ничего нового в Лондоне решили не строить — просто перекрыли огромный, с два футбольных поля, двор музея стеклянной крышей и превратили его в гигантскую туристическую зону. Функции этого пространства самые разнообразные. С одной стороны, это удобная развязка на входе в лабиринты музея, позволяющая не бегать мимо мраморов Парфенона каждый раз, когда тебе нужно пройти в другой отдел музея, а направиться к любому объекту наиболее прямым путем. С другой стороны, двор остается зоной вне музея — он будет открыт до позднего вечера и в выходные дни, и там разместятся независимые от Британского музея галереи, магазины, конференц- и театральные залы. Никуда не делась из двора Британского музея и стоявшая там с 1857 года ротонда — читальный зал библиотеки музея.
Вся эта "простота" обошлась музею в 100 млн фунтов стерлингов и упрочила славу ее архитектора лорда Нормана Фостера (Norman Foster) как одного из самых удачливых и изобретательных мастеров "стеклянного дела" в ХХ веке. Купол над Рейхстагом и гигантский колпак над Британским музеем — простая до банальности формула современной архитектуры. Но она впечатляет — солнечные блики, капризы небес, игры облаков сквозь стеклянную решетку. Тысячи британцев во главе с собственной королевой пришли полюбоваться на это чудо в день открытия. Не пришел только посол Греции, который отказался прибыть на официальный прием в Британский музей, потому что фуршет был накрыт в зале, где выставлены скульптуры Парфенона. Их, как известно всем грекам и многим британцам, в XVIII веке из Греции вывез британский посол граф Элгин. Греция пытается шедевры вернуть — пока безуспешно, но подобными скандалами она забыть о своих чаяниях не дает.
Вся эта история по многим причинам поучительна и для отечественных музеев. Реконструкция эрмитажного двора и вообще весь проект "Большой Эрмитаж" — из того же ряда, что "Большой Лувр" и обновленный Британский музей. Традиционные музеи исключительно как сокровищницы мирового искусства сегодня неконкурентоспособны. Другое дело — гигантские мультикультурные комплексы, где есть все — от архитектурных кунштюков и до залов для показа мод и кинозалов. Англичане и французы подают пример: нужно использовать ультрасовременную, но не слишком авангардную архитектуру, такую, чтобы удивляла, но была понятна. Им вторит Фонд Гуггенхайма, возведший этот принцип в квадрат и превративший здания своих новых и будущих филиалов в первый и, пожалуй, главный экспонат музея. Сэр Норман Фостер уже не раз бывал в Эрмитаже на архитектурных советах. Приезжали с осмотром и автор музея в Бильбао Фрэнк Гери (Frank Gehry), и даже ультрарадикальный голландец Рем Коолхас (Rem Koolhas).
Эрмитаж пока осторожен — никаких пирамид не предвидится. Но вот, может быть, купола? Опыт Британского музея явно удачен — все в один, непрофессиональный, правда, пока голос, говорят, что это одно из самых значительных достижений в архитектуре последних лет. Возможно. А то, что это очень удобно, так тут и спора быть не может.
СОФЬЯ Ъ-АНДРЕЕВА