Событие недели — "Царь Эдип" Пьера Паоло Пазолини (1967) (8 октября, ОРТ, 0.45, *****), едва ли не лучший фильм итальянского режиссера. Снятая в Северной Африке, выжженная солнцем античность бесконечно далека от привычных стереотипов львиных шкур и золотых шлемов. Это первобытный, варварский, трагический мир, где присутствие богов и рока осязаемо физически. А встреча Эдипа со Сфинксом — один из сильнейших эпизодов в европейском кино 1960-х. Второе событие — "Бонни и Клайд" Артура Пенна (1967) (7 октября, НТВ, 1.00, *****), романтическая баллада о "проклятых любовниках", стоящих вне закона и погибающих под ливнем полицейских пуль в завораживающем полутанце-полуагонии. В раскаленной обстановке "революции цветов" и антивоенных манифестаций, покушений и призывов "делать это" (то есть революцию) немедленно романтические и юные Бонни и Клайд словно становились на баррикады рядом с "черными пантерами" и бомбометателями-"уэзерменами". На экране они не просто грабили и убивали, а выражали ярость простых американцев, разоренных великим экономическим кризисом и депрессией начала 1930-х. Актерская пара была подобрана идеально: фильм прославил никому еще не известную Фэй Дануэй и подтвердил, что Уоррен Битти — не просто "голливудский Казанова" (он разбил сердца многих — от Монро и Натали Вуд до Изабель Аджани и Мадонны, что несколько затмило его актерские достижения), а серьезный актер. Забавно, что и режиссер, и актеры были выбраны далеко не сразу. Годар и Трюффо вежливо и рассеянно отказались перенести сценарий на экран, а среди прочих актрис рассматривалась кандидатура Ширли Маклейн. Бонни и Клайд настолько покорили сердца современников, что в Париже Брижитт Бардо (совсем не склонная к политическому бунтарству) и Серж Гейнзбур записали песню о них. Между тем в тени романтических экранных мятежников как-то исчезли реальные Бонни Паркер и Клайд Барроу, убитые из засады 23 мая 1934 года на проселочной дороге в Луизиане после 26-месячной кровавой эпопеи. Выражаясь современным языком, эти двое — официантка Бонни и мелкий автомобильный воришка Клайд — были полными отморозками, с бессмысленной жестокостью жавшими на спусковой крючок когда надо и когда не надо, совершавшими налеты в истерическом, лихорадочном ритме, добивавшие раненых. И даже либеральная общественность была готова признать правоту антипатичного директора ФБР Эдварда Гувера, назвавшего их бешеными псами Америки. О них можно сказать, как говорил Серджо Леоне о Нудле из "Однажды в Америке", что они благодаря фильму "были распяты на кресте, слишком большом для них". Их гибель стала самым патетическим событием в их жизни, и, может быть, оно и к лучшему, что подлинные ее детали изрядно забылись. Просто родился еще один великий кинематографический миф, причем нехарактерный для Голливуда. Характерен, напротив, миф о "Рокки", сотворенный в 1976 году режиссером Джоном Эвилдсеном (7 октября, НТВ, 22.45, ***). Боксер Рокки тогда еще не стал идеологическим оружием с больными, мазохистскими глазами, отправляющим в нокаут белокурого полпреда "империи зла", как это произойдет спустя девять лет в четвертом эпизоде его приключений. Нет, пока что он — бедный "макаронник", влюбленный в бокс и свою девушку и не имеющий никаких шансов на успех, но, как водится, вознагражденный за свое упорство чемпионским титулом. Крепкое, вполне "реалистическое" кино в доброй голливудской традиции прославило Рокки--Сталлоне, который долго мыкался, пока не пристроил написанный им самим сценарий. Хотя европейцам трудно понять, почему именно мордобой стал в Америке видом спорта, которому посвящено столько книг и фильмов. Ту же проблему — "как пробиться чужаку в Америке", но в комическом аспекте ставит работающий в Голливуде австралиец Питер Уэйр в "Виде на жительство" (1990) (8 октября, ОРТ, 22.00, ***). Рассчитывавший на заокеанскую карьеру Жерар Депардье проявил в этом фильме несвойственную ему актерскую скромность (в хорошем смысле слова). Он прекрасно понимал, что в США даже Алена Делона, например, знают только по рекламе парфюмерии, и свои харизматические замашки лучше оставить дома. Однако не помогло: бульварная пресса обвинила актера в том, что в своей уличной юности он участвовал в изнасиловании, и пуританская Америка гневно от него отвернулась. А нам осталась симпатичная комедия о незадачливом французе, решившемся на фиктивный брак ради вожделенной "зеленой карты". Оцените эпизод, где он — лишенный всякого музыкального слуха — вынужден изображать перед снобистской аудиторией знаменитого авангардного композитора. "Культура" представляет знаменитую трилогию Кшиштофа Кесьлевского "Три цвета": "Синий" (1992) (10 октября, 8.40 и 21.55, ***), "Белый" (1993) (11 октября, 8.40 и 22.05, ****) и "Красный" (1994) (12 октября, 8.40 и 21.55, **), ставшую его последним произведением. В конце 1980-х европейское кино испытывало травматический дефицит "большого", метафизического, даже мистического кино: только что замолчали Брессон и Бергман. Поэтому как нельзя кстати пришелся поляк, методично перенесший на экран десять заповедей в фильме "Декалог". Его трилогия стала фактически "европейским фильмом", воплотив последовательно европейскую посткоммунистическую эйфорию, а затем и фрустрацию. Кесьлевский амбициозен, проявляет большую "светскость", чем в своих польских фильмах, и не всегда внятен. Он соотносит вынесенные в заглавия цвета французского национального флага со "свободой, равенством и братством", но понять, например, почему история Жюльетт Бинош, потерявшей в катастрофе мужа-композитора, писавшего гимн единой Европы, рифмуется именно со "свободой", непросто. Лучшая часть трилогии, очевидно, вторая — эпопея бездомного поляка, преданного в Париже женой и возвращающегося на родину мстить. Кстати, белый цвет, заливающий в финале экран, по контексту символизирует оргазм героев, а вовсе не их равенство. Богато представлен на неделе и французский жанр. Дурацкая криминальная комедия Жоржа Лотнера с Бельмондо "Игра в четыре руки" (1979) (8 октября, НТВ, 22.25, **); "Преступление" Филиппа Лябро (1983) (10 октября, РТР, 0.50, ***), очень достойного, но недооцененного "детективщика", автора незабвенного "Частного детектива"; "Форт Саганн" Алена Корно (1984) (10 октября, НТВ, 12.25, **), колониальная драма о завороженном Сахарой офицере. Но пропустить нельзя только свежайшую "Девушку на мосту" Патриса Леконта (1999) (7 октября, ОРТ, О.25, ***). Неважно, что режиссер щедро заимствует визуальные мотивы у своих молодых коллег Каракса и Жене. Эта история р-р-романтической любви между метателем ножей (обладатель самых грустных глаз современного кино Даниэль Отей) и незадачливой самоубийцей-нимфоманкой с лицом пэтэушницы (Ванесса Паради) принадлежит к той же традиции приподнятых над бытом любовных историй с обязательно счастливым концом, что и "Мужчина и женщина" Лелуша, законным наследником которого Леконта можно теперь признать с полным на то основанием.
Событие недели — "Царь Эдип" Пьера Паоло Пазолини (1967) (8 октября, ОРТ, 0.45, *****), едва ли не лучший фильм итальянского режиссера. Снятая в Северной Африке, выжженная солнцем античность бесконечно далека от привычных стереотипов львиных шкур и золотых шлемов. Это первобытный, варварский, трагический мир, где присутствие богов и рока осязаемо физически. А встреча Эдипа со Сфинксом — один из сильнейших эпизодов в европейском кино 1960-х. Второе событие — "Бонни и Клайд" Артура Пенна (1967) (7 октября, НТВ, 1.00, *****), романтическая баллада о "проклятых любовниках", стоящих вне закона и погибающих под ливнем полицейских пуль в завораживающем полутанце-полуагонии. В раскаленной обстановке "революции цветов" и антивоенных манифестаций, покушений и призывов "делать это" (то есть революцию) немедленно романтические и юные Бонни и Клайд словно становились на баррикады рядом с "черными пантерами" и бомбометателями-"уэзерменами". На экране они не просто грабили и убивали, а выражали ярость простых американцев, разоренных великим экономическим кризисом и депрессией начала 1930-х. Актерская пара была подобрана идеально: фильм прославил никому еще не известную Фэй Дануэй и подтвердил, что Уоррен Битти — не просто "голливудский Казанова" (он разбил сердца многих — от Монро и Натали Вуд до Изабель Аджани и Мадонны, что несколько затмило его актерские достижения), а серьезный актер. Забавно, что и режиссер, и актеры были выбраны далеко не сразу. Годар и Трюффо вежливо и рассеянно отказались перенести сценарий на экран, а среди прочих актрис рассматривалась кандидатура Ширли Маклейн. Бонни и Клайд настолько покорили сердца современников, что в Париже Брижитт Бардо (совсем не склонная к политическому бунтарству) и Серж Гейнзбур записали песню о них. Между тем в тени романтических экранных мятежников как-то исчезли реальные Бонни Паркер и Клайд Барроу, убитые из засады 23 мая 1934 года на проселочной дороге в Луизиане после 26-месячной кровавой эпопеи. Выражаясь современным языком, эти двое — официантка Бонни и мелкий автомобильный воришка Клайд — были полными отморозками, с бессмысленной жестокостью жавшими на спусковой крючок когда надо и когда не надо, совершавшими налеты в истерическом, лихорадочном ритме, добивавшие раненых. И даже либеральная общественность была готова признать правоту антипатичного директора ФБР Эдварда Гувера, назвавшего их бешеными псами Америки. О них можно сказать, как говорил Серджо Леоне о Нудле из "Однажды в Америке", что они благодаря фильму "были распяты на кресте, слишком большом для них". Их гибель стала самым патетическим событием в их жизни, и, может быть, оно и к лучшему, что подлинные ее детали изрядно забылись. Просто родился еще один великий кинематографический миф, причем нехарактерный для Голливуда. Характерен, напротив, миф о "Рокки", сотворенный в 1976 году режиссером Джоном Эвилдсеном (7 октября, НТВ, 22.45, ***). Боксер Рокки тогда еще не стал идеологическим оружием с больными, мазохистскими глазами, отправляющим в нокаут белокурого полпреда "империи зла", как это произойдет спустя девять лет в четвертом эпизоде его приключений. Нет, пока что он — бедный "макаронник", влюбленный в бокс и свою девушку и не имеющий никаких шансов на успех, но, как водится, вознагражденный за свое упорство чемпионским титулом. Крепкое, вполне "реалистическое" кино в доброй голливудской традиции прославило Рокки--Сталлоне, который долго мыкался, пока не пристроил написанный им самим сценарий. Хотя европейцам трудно понять, почему именно мордобой стал в Америке видом спорта, которому посвящено столько книг и фильмов. Ту же проблему — "как пробиться чужаку в Америке", но в комическом аспекте ставит работающий в Голливуде австралиец Питер Уэйр в "Виде на жительство" (1990) (8 октября, ОРТ, 22.00, ***). Рассчитывавший на заокеанскую карьеру Жерар Депардье проявил в этом фильме несвойственную ему актерскую скромность (в хорошем смысле слова). Он прекрасно понимал, что в США даже Алена Делона, например, знают только по рекламе парфюмерии, и свои харизматические замашки лучше оставить дома. Однако не помогло: бульварная пресса обвинила актера в том, что в своей уличной юности он участвовал в изнасиловании, и пуританская Америка гневно от него отвернулась. А нам осталась симпатичная комедия о незадачливом французе, решившемся на фиктивный брак ради вожделенной "зеленой карты". Оцените эпизод, где он — лишенный всякого музыкального слуха — вынужден изображать перед снобистской аудиторией знаменитого авангардного композитора. "Культура" представляет знаменитую трилогию Кшиштофа Кесьлевского "Три цвета": "Синий" (1992) (10 октября, 8.40 и 21.55, ***), "Белый" (1993) (11 октября, 8.40 и 22.05, ****) и "Красный" (1994) (12 октября, 8.40 и 21.55, **), ставшую его последним произведением. В конце 1980-х европейское кино испытывало травматический дефицит "большого", метафизического, даже мистического кино: только что замолчали Брессон и Бергман. Поэтому как нельзя кстати пришелся поляк, методично перенесший на экран десять заповедей в фильме "Декалог". Его трилогия стала фактически "европейским фильмом", воплотив последовательно европейскую посткоммунистическую эйфорию, а затем и фрустрацию. Кесьлевский амбициозен, проявляет большую "светскость", чем в своих польских фильмах, и не всегда внятен. Он соотносит вынесенные в заглавия цвета французского национального флага со "свободой, равенством и братством", но понять, например, почему история Жюльетт Бинош, потерявшей в катастрофе мужа-композитора, писавшего гимн единой Европы, рифмуется именно со "свободой", непросто. Лучшая часть трилогии, очевидно, вторая — эпопея бездомного поляка, преданного в Париже женой и возвращающегося на родину мстить. Кстати, белый цвет, заливающий в финале экран, по контексту символизирует оргазм героев, а вовсе не их равенство. Богато представлен на неделе и французский жанр. Дурацкая криминальная комедия Жоржа Лотнера с Бельмондо "Игра в четыре руки" (1979) (8 октября, НТВ, 22.25, **); "Преступление" Филиппа Лябро (1983) (10 октября, РТР, 0.50, ***), очень достойного, но недооцененного "детективщика", автора незабвенного "Частного детектива"; "Форт Саганн" Алена Корно (1984) (10 октября, НТВ, 12.25, **), колониальная драма о завороженном Сахарой офицере. Но пропустить нельзя только свежайшую "Девушку на мосту" Патриса Леконта (1999) (7 октября, ОРТ, О.25, ***). Неважно, что режиссер щедро заимствует визуальные мотивы у своих молодых коллег Каракса и Жене. Эта история р-р-романтической любви между метателем ножей (обладатель самых грустных глаз современного кино Даниэль Отей) и незадачливой самоубийцей-нимфоманкой с лицом пэтэушницы (Ванесса Паради) принадлежит к той же традиции приподнятых над бытом любовных историй с обязательно счастливым концом, что и "Мужчина и женщина" Лелуша, законным наследником которого Леконта можно теперь признать с полным на то основанием.