Кампания вокруг книги Чубайса зафиксировала новую ситуацию, в которой оказались российские СМИ. Настоящим героем прошлой недели стал не вышедший из скандала с минимальными потерями Чубайс, а Владимир Гусинский. Он стал первым в истории отечественной журналистики человеком, который открыто заявил, что единственным критерием оценки деятельности газеты или телеканала является тираж или рейтинг, для поднятия которых можно делать все. "Ъ" решил выяснить, как оценивают такое отношение к СМИ сами журналисты, и задал им следующие вопросы:
1. Есть ли профессиональные ограничения, не позволяющие журналисту обнародовать попавший в его руки компромат? В чем разница между компроматом и информацией?
2. Согласны ли вы с тем, что единственный критерий оценки деятельности газеты или телеканала — это тираж и рейтинг, и ради этого можно делать все?
3. Должно ли журналиста интересовать, используют ли его как инструмент в чьей-то политической или финансовой борьбе?
4. Рискнули бы вы воспользоваться устной информацией источника, которому доверяете?
5. Если вы окажетесь перед выбором — воспользоваться компроматом против высокопоставленного лица или нет, то каким будет ход ваших размышлений и решение?
--------------------------------------------------------
Дейвид Хоффман: только общество решит, читать ли журналиста
Дейвид Хоффман — в настоящее время шеф бюро газеты Washington Post в Москве. Много лет занимается политической журналистикой, был аккредитованным корреспондентом при Белом Доме. Именно газета Washington Post провела знаменитое уотергейтское расследование, закончившееся отставкой президента Никсона.
1. Существуют профессиональные критерии оценки информации. Первое — достоверный и полный ли материал? Есть ли опущенные факты или факты, взятые вне контекста? Есть ли у источника (материала, информации) мотив для предоставления этого материала? Если у источника есть свой мотив, может ли журналист открыто, честно назвать читателям или зрителям этот мотив или источник? Журналист должен пытаться обрисовать всех игроков на сцене и не должен быть выразителем интересов лишь одного из них.
2. Я не согласен с тем, что "можно делать все" ради рейтинга и тиража. Газета или телепрограмма зарабатывает себе репутацию на основании решений, принимаемых владельцем, редакторами и журналистами. Если они намереваются стать надежными, интересными, информативными источниками для своих читателей и докапываться до истины, они должны писать и подбирать материал с большой тщательностью. Они не могут позволить себе опрометчивых решений, иначе потерпят неудачу. Редакторы и журналисты могут определить для себя границу приемлемого, но в конечном итоге именно общество решит, читать ли и смотреть их. Если какое-либо издание испортит свою репутацию, оно потеряет своих читателей и свое будущее.
3. Да, журналиста должно это интересовать. Если он становится "инструментом" одной группы, одной стороны, ему гораздо труднее дать читателю более широкий контекст, объективную картину. Однако в истории американской журналистики, как и в России сейчас, журналистам случалось становиться инструментом в чьей-то политической борьбе. В этом не было ничего необычного. История американской газетной журналистики знает долгие годы, когда владельцы газет использовали их для своих целей — у себя на родине и за границей. У нас даже бытовала пословица: "Свобода прессы принадлежит тому, кто ею владеет".
В последние десятилетия у нас появилась и развилась традиция независимой и объективной журналистики. Мы стремились представить все точки зрения и дать читателю более объективную картину.
4. Безусловно, всю информацию необходимо проверять как можно более тщательно. Если источник информации компетентен и вызывает доверие, это важный фактор при принятии решения о том, публиковать ли материал. Например, если бы вы были журналистом и случайно наткнулись в каком-нибудь кремлевском коридоре на президента Ельцина, и он сказал бы вам, что собирается назвать завтра имя нового премьер-министра, вы были бы склонны поверить ему. Он хороший источник. Тем не менее вам, вероятно, захотелось бы перепроверить информацию. Мы используем все возможные виды информации — устной и письменной. Но стандарты одинаковые.
5. Что такое "компромат"? Может, это фальшивая информация, кем-то сфабрикованная как часть клеветнической кампании? Может, это необъективная или искаженная информация? Каков ее источник? Почему ее распространяют? Можно ли ее подтвердить? Это некоторые вопросы, которые журналист должен задать. Если "компромат" представляет из себя фальшивый или сфабрикованный материал, от него нужно отказаться. Единственный путь узнать это — проверить. Если можно установить правду, то журналисту решать, что нужно напечатать.
Юрий Рост: имя — больше, чем успех
Юрий Рост — журналист с более чем тридцатилетним стажем, известный в том числе своими расследованиями трагедии в Тбилиси, событий в Вильнюсе, Оше, войны в Карабахе. Долгие годы — корреспондент "Литературной газеты", публиковавшей самые смелые журналистские материалы в период застоя.
1. Журналист должен попытаться избежать риска превратиться из самостоятельной личности в участника какой-то группы. Во-первых, это оскорбительно, а во-вторых, мешает быть объективным. Компромат и информация — это, конечно, не одно и то же. Информацию журналист добывает сам. Познает, расследует и рассказывает читателю. А компромат — это готовая формула. Заранее известные одной или обеим сторонам прегрешения, которые становятся достоянием третьей стороны, то есть общества. Это происходит в результате нарушения сохранявшегося до этого момента паритета ("знаем, но молчим"), потому что оказывается выгодно одной из сторон. Компромат — это форма выдачи информации.
Если цель информации в чистом виде — это знание или предостережение, то цель компромата — это свержение. Компромат — оружие. Еще одно отличие. Журналист информирует о событии, когда узнал, что произошло. А компромат публикуют тогда, когда в этом кто-то заинтересован.
2. Не согласен оценивать журналистику тиражами и рейтингами. Это критерии, имеющие отношение к бизнесу. А у журналистики и бизнеса разные задачи.
3. Журналист, к которому попадает компромат, вольно или невольно может оказаться инструментом, исполнителем чужого замысла. Даже если его единственная цель — проинформировать общество. Тот, кто предоставляет компрометирующую информацию, прекрасно понимает, что журналист вряд ли ее удержит при себе. Будет публиковать — такова профессия. Хотя бы из опасения проиграть в гонке. Если не он, то опубликует другой. Важна и фигура журналиста, которому приносят такого рода информацию. Никому не придет в голову отдавать компромат в "Правду" или "Спид-инфо". Коржаков тоже опубликовал в своей книжке, в общем, компромат. Опубликовал, когда ему это было выгодно. И что? Никакого эффекта, потому что сам Коржаков — скомпрометированная фигура. Кстати, тот факт, что так навалились на Минкина, говорит в его пользу. Значит, он пользуется авторитетом, выдает, как правило, качественную информацию. Фальшивки никого не интересуют. В том-то и парадокс. Возмущает правда, потому что она разрушает иллюзии. И в случае с последним скандалом не на Минкина обиделись, а на Чубайса. Очень уж хотелось, чтобы он оказался другим, честным.
У журналистов разные методы работы. Знаете, как у разведчиков. У одного есть агентура, которая ему сливает информацию. Другой проникает в ЦРУ с вставленным в глаз фотоаппаратом и, моргая, снимает эту информацию. Это вопрос технологии. И индивидуального выбора. Человек, который ведет расследование сам, больше защищен, но и больше рискует — жизнью, а тот, который слушает,— репутацией.
4. При определенных обстоятельствах рискнул бы. Если эта информация социально значимая и ее неопубликование может принести вред обществу. Допустим, если бы такой источник информации мне сообщил, что завтра будет погром.
5. Прежде всего я постараюсь проверить информацию, которую мне предлагают. У меня был случай, еще в застойные времена, когда зам главного редактора "Литературной газеты" Изюмов предложил мне написать материал на какую-то политическую тему, воспользовавшись его информацией. Я отказался, сказав, что пишу только о том, чему сам свидетель, или о том, что знаю. Еще я бы выслушал другую сторону. Это традиционный подход с точки зрения профессии. Тогда информация сразу приобретает иную окраску. Ты даешь возможность человеку оправдаться. Это разница между охотой в лесу и охотой в заповеднике, где тебе приводят лося и ты просто его убиваешь. У него нет выхода. Охота в лесу — это трудный поход, где шансы есть и у одного и у другого.