Продолжается 30-й Международный кинофестиваль в Роттердаме. Рекордное количество фильмов, представленных в этом году, не всегда переходит в качество. А шедевры, которых с вожделением ждут киноманы, по-прежнему единичны. Из Роттердама — АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
Фильмы этого фестиваля можно разложить на три категории. В первой — кино для всех: незамысловатые комедии и мелодрамы, идейно выдержанные в духе политкорректности и мультикультурализма. Образец — "Jalla! Jalla!", что приблизительно означает "Давай-давай!". 23-летнего режиссера Юсефа Фареса (Josef Fares), в десятилетнем возрасте эмигрировавшего из Ливана, называют новым талантом шведского кино. Двое друзей--героев этой картины столь же молоды, как и режиссер; одного, араба, играет брат Юсефа, другой — чистокровный швед. Араб, естественно, влюблен в белокурую скандинавку, но родители хотят женить его на смуглой соотечественнице. У шведа другая проблема: он сам выбирает подруг, но при свободном выборе не всегда возникает эрекция.
Когда все-таки в финале это чудо происходит, зал взрывается аплодисментами соучастия. Фильм-рекордсмен шведского проката и в Роттердаме лидирует по результатам зрительского рейтинга. Который, кстати, здесь не менее престижен, чем решения официального жюри. И потому после просмотров рядом со специально поставленными контролерами-счетчиками можно видеть взволнованных молодых режиссеров, которые следят, чтобы каждый зритель сдал заполненную анкету с оценкой фильма. Писать в ней ничего не нужно, только надорвать по одной из строчек: "Отлично", "Хорошо", "Ничего особенного", "Плохо". Фестивальный механизм в Роттердаме почти идеально отлажен, хотя и в нем бывают сбои: так, целых полдня в сервис-центре не работали компьютеры, и отправить по электронной почте эту корреспонденцию оказалось не самой легкой задачей.
Вторая категория роттердамских фильмов представляет всяческие радикальные течения и эксперименты. Такова, например, "Изумрудная скрижаль" (Tabula smaragdina) режиссера Юргена Ребле (Jurgen Reble) и музыканта Томаса Конера (Thomas Koner). Пульсирующая игра цветов на экране сопровождается суггестивной живой музыкой, которая порой переходит в зловещую тишину. Ребле и Конер в своих перформансах развивают философские идеи герметизма, иногда заглядывая и на территорию сатанинских практик. Чешский сюрреалист Ян Шванкмайер (Jan Svankmajer) показал в Роттердаме новый фильм Otesanek, а также выставку коллажей, скульптур и живописных работ. Его бескомпромиссный стиль выходит за все вкусовые рамки и обнаруживает мощный заряд эротизма, который Шванкмайер высекает из столкновения фантастических и фольклорных образов с нормами цивилизованного мира.
Третий кинематографический пласт, на котором зиждется слава Роттердамского фестиваля,— это фильмы уже известные, но по той или иной причине недооцененные, прошедшие ранее не слишком замеченными. Открытием настоящего шедевра стал показ "Пленницы" (La captive) бельгийки Шанталь Акерман (Chantal Akerman). Эта картина вдохновлена одноименным романом Марселя Пруста, но содержит также много реминисценций из других частей эпопеи французского классика.
Действие перенесено в современный Париж, однако на самом деле происходит в абстрактном и герметичном пространстве страсти. Страсти, которая истребляет себя саму и делает невозможным никакой приемлемый выход из любовного лабиринта. Двое молодых актеров — Станислас Мерхар (Stanislas Merhar) и Сильви Тестуд (Sylvie Testud) — замечательно передают парадоксальность и безысходность отношений своих героев, а режиссер находит им соответствие в великолепно выстроенной атмосфере ночных съемок Булонского леса, парижских улиц и приморских пейзажей. По-французски рациональный и элегантный, этот фильм исполнен такой печали и загадочности, что после него мало впечатляют и самые радикальные эксперименты, и туповатое кино для всех.