Центральный банк не только знает, как управиться с банковскими рисками, но и может сделать российские банки финансово "прозрачными". Если не будут мешать ФСБ и МВД.
Эксклюзивное интервью председателя ЦБ России СЕРГЕЯ ДУБИНИНА обозревателю Ъ ЯРОСЛАВУ СКВОРЦОВУ.
— Сергей Александрович, в своем выступлении на конгрессе вы неоднократно подчеркивали, что кредитный риск — наиболее болезненный вопрос для российской банковской системы. Действительно, просроченность и невозврат кредитов стали фактически основной причиной быстрого сокращения числа коммерческих банков. Иногда говорят об ошибках, о неумении правильно оценить кредитный риск, но чаще всего пострадавшие клиенты таких банков видят в этом просто широко практикуемый способ хищения их денег руководством банка. Вы согласны с этим?
— Я не всегда готов подозревать банкира, выдавшего "плохой" кредит, в том, что он "распилил" с получателем эти деньги и заранее обрек свой банк на отсутствие дохода по кредиту или на невозврат денег в целом.
Но такое тоже происходит, к сожалению. Как только мы с временной администрацией приходим в банк, терпящий крах, там находятся совершенно очевидные моменты сговора с клиентурой. Банк в какой-то момент "пересаживается" на отрицательную маржу, больше платит по пассивам, чем получает по активам. Руководство банка не может этого не видеть или не понимать. Значит, оно сознательно пошло на эти действия. Но доказать чаще всего мы ничего не можем, пока не поймаем их за руку.
— Пострадавшие банкиры часто ссылаются и на такой специфически российский фактор, как "региональный" риск. Он не связан ни с ошибками в управлении банком, ни со злым умыслом. Как вы его квалифицируете?
— Я не хочу вступать в конфликт с региональными администрациями и определять степень "рискованности" тех или иных регионов. Скажу только, что в шести регионах федерации у нас сегодня банковская система имеет отрицательный капитал.
— А так бывает?
— Практически все банки, зарегистрированные в таких субъектах федерации, потеряли свой капитал и фактически находятся на грани закрытия и банкротства. Это показатель неблагополучности атмосферы для банковской работы. Конечно, можно и нужно в какой-то степени говорить об общеэкономических проблемах, но и у соседних регионов их почти наверняка не меньше. Однако часто это связано с произвольными действиями администраций по "управлению" банками в своем регионе, когда от банкиров по указке главы администрации или президента республики — субъекта федерации требуют выдавать ничем не обеспеченные и обреченные заранее на невозврат кредиты. При этом пытаются контролировать даже расчетные отношения — какие суммы ушли за пределы территории, пусть даже это оплата поставок нефтепродуктов. Банки в таких условиях работать не могут и приходят к логическому концу — банкротству. И здесь начинаются поиски виноватых или помощи Центрального банка. Хотя виноваты во многом сами же местные администраторы.
— Что же это за регионы?
— Я бы не хотел их называть.
— Получается, что Центральному банку недостаточно собственных усилий по совершенствованию форм и методов контроля и необходимо вмешательство правоохранительных органов. В связи с этим много говорят о необходимости разработки жесткого законопроекта по борьбе с хищениями и отмыванием "грязных" денег в России, наделяющего эти органы еще большими правами в отношении подозреваемых финансовых институтов. А вы не боитесь того, что под угрозой окажется само понятие банковской тайны, что банки во имя собственной безопасности просто вынуждены будут ее нарушать?
— Это очень серьезный вопрос. Он зависит во многом от состояния правоохранительной культуры в стране. Как нам представляется, банки должны информировать не прямо следственные органы, будь то прокуратура, ФСБ, МВД и так далее, а специальный институт, который даст оценку этой информации. Хотя бы из простых утилитарных соображений. Ведь есть же информация о незаконной деятельности каких-то сотрудников МВД или ФСБ. И что — всю банковскую информацию передавать самим же этим службам? Логично дать ее на оценку какому-то другому органу.
— Какому?
— С моей точки зрения, можно было бы Комитет валютно-экспортного контроля переименовать в Комитет финансового и валютного контроля. Экспортный контроль передать, поскольку речь идет о товарных группах, в МВЭС, а этот комитет специализировать на оценке информации по банковским операциям. Если к его сотрудникам попадет информация о тех или иных вызывающих подозрение действиях, то они ее в органы и направят. Причем далеко не всегда докладывая ее целиком и нарушая банковскую тайну.
Такая практика существует в большинстве развитых стран. Причем собирают информацию не только в банковском секторе. Попробуйте в США даже в небольшом магазине заплатить наличными $2 тыс. У вас тут же потребуют сертификат либо водительское удостоверение. А если вы иностранец — паспорт. Все это зафиксируют, после чего вы окажетесь в компьютере и проверкой займутся немедленно. И в России предстоит отработать такую комплексную систему отслеживания подобных операций.
— Но ведь у нас наличная форма расчета — основная для населения, и суммы свыше $2 тыс. в рублевом выражении при оплате далеко не редкость?
— Конечно, не все американские стандарты подходят для России. У нас должен быть свой набор признаков подозрительности операций. Однако если мы сильно расширим перечень операций, по которым нужно давать информацию, то вся система потеряет управляемость. Отдельные информации просто будут накладываться и глушить друг друга, и весь массив нельзя будет обработать технологически. Поэтому желание правоохранительных органов иметь всю информацию обо всем превращает их в совершенно беспомощных. В информационном смысле. Поскольку они не смогут произвести обработку и выборку этой информации, то она окажется бесполезной. Зачем же специально создавать ситуацию, которая будет мешать работать?
Мы же предлагаем ограничить эту информацию только теми сделками, где есть подозрение на преступление, наказуемое по уголовному кодексу.
— Поскольку МВД требует именно всей полноты информации, своим несогласием с этим вы фактически признаете конфликтность взаимоотношений ЦБ и МВД?
— Я бы не хотел говорить о том, что у нас есть некий конфликт именно с МВД...
— А что, просто проблемы в области информации?
— И не проблемы в области информации. Все несколько сложнее. Я еще раз хочу вернуться к вопросу о правовой культуре наших правоохранительных органов.
Эти органы иногда позволяют себе совершать действия, которые несоизмеримы по своим последствиям с тем, чего они хотят добиться. Скажем, наша прокуратура, ее конкретные работники упорно трактуют облигации внутреннего валютного займа — вэбовки — как документы, которые можно во время изъятия документации просто забрать у тех, кто ими владеет, и приобщить в качестве вещественного доказательства к делу. Таким образом их выводят из оборота, а добросовестный приобретатель, который заплатил деньги и не знает предыстории этих облигаций (к нему-то они попали честным путем), лишается возможности получить доход по ним. За счет этого сразу снижается курс государственных ценных бумаг России в целом. Если в этот момент будет происходить размещение евробондов, потребуются неимоверные усилия, чтобы объяснить инвесторам, что это случайно, и ничего подобного никогда с другими ценными бумагами не произойдет. Что и было осенью прошлого года. Объяснения давались на уровне премьер-министра и генерального прокурора. Всем были даны заверения, что подобные факты больше не повторятся. Казалось бы, всем все ясно, но недавно все это началось сначала. Опять изъятие этих облигаций.
Другие правоохранительные органы предлагают: чтобы разобраться, платил ли банк налоги, остановить его, арестовать его счета, а еще лучше — арестовать самих руководителей банка. А потом видно будет...
— И что же видно?
— Несоизмеримость действий и последствий. Мы хотим получить с банка налоги, и для этого мы разрушаем этот бизнес. Один раз какой-то долг можно и извлечь, но больше он налогов точно не заплатит. Мне кажется, что во всех этих действиях просматривается определенная неспособность самих органов работать в современных условиях и отвечать соответствующим требованиям. Они не могут поймать жуликов и предлагают принимать какие-то очень громкие меры — может быть, рассчитывая на "паблисити", на то, что их деятельность будет оценена. Это очень опасно для банковского бизнеса.