Сегодня открывается 31-й ММКФ. В его программе около 220 фильмов со всего мира, однако многие зарубежные гости едут сюда главным образом для того чтобы познакомиться с новинками российского кино. В этом смысле Московский фестиваль оказывается прямым продолжением сочинского "Кинотавра", который тоже посетило немало зарубежных экспертов и фестивальных отборщиков. Некоторые из них останутся в Москве и таким образом практически весь июнь проведут в России.
Пейзаж местной киноиндустрии, открывающийся их взору, может порадовать разнообразием: в нем занимают свое место и комедии, и фантастические блокбастеры, и другие образцы массовых киножанров. Но это — в том случае если гости посетили серию сочинских просмотров "Кино на площади", а в Москве не пропустят российских кинопоказов в Доме кино. Если же следовать официальной программе обоих фестивалей, образ кино России (так называемый артхаусный) окажется гораздо более специфичным.
В конкурсе Сочи собрались в основном фильмы, снятые новым поколением кинематографистов. Все это чрезвычайно талантливые люди, и тем более симптоматично, что их фильмы проникнуты мраком, насилием (если не физическим, то психологическим) и тотальным пессимизмом. Герои и героини многих картин ("Бубен, барабан" Алексея Мизгирева, "Волчок" Василия Сигарева, "Миннесота" Андрея Прошкина) гибнут в финале, а существование одинокой милиционерши из "Сказки про темноту" Николая Хомерики едва ли не хуже смерти. В фильме "Бубен, барабан", как ехидно подметил украинский коллега-кинокритик, провинциальная библиотекарша ворует и продает книги Пушкина: так русская интеллигенция символически торгует самым святым.
Действие всех таких картин происходит словно бы в одном и том же поселке городского типа, среди депрессивных построек и убогого быта; они населены жертвами общества — истеричными женщинами, травмированными детьми и потерянными мужчинами (один из антропологических типов — чувствительный милиционер-невротик, кочующий из фильма в фильм). Картину разнообразят "рассерженные молодые люди" из "Кислорода" Ивана Вырыпаева и "Я" Игоря Волошина, а также никогда не приедающиеся перлы рутинного бытового мата. Это новое кино поселковой России снято режиссерами, уже давно принадлежащими к столичной богеме. Но именно так, почти без полутонов и без софитов, они воспринимают реальность, и в этом есть какое-то тревожное предчувствие недоброго грядущего. Тем более что подобный эффект возник совсем недавно на Каннском фестивале, где на более высоком уровне мастерства в своих страхах и депрессиях расписались ведущие мастера мирового кино.
Единственный из отечественных молодых режиссеров, кто позволил себе ноту оптимизма,— Борис Хлебников в "Сумасшедшей помощи",— остался без призов. Как и представители более традиционного гуманистического кино — Сергей Снежкин ("Похороните меня за плинтусом") и Лариса Садилова ("Сынок"). Жюри проигнорировало и снимавшихся в этих фильмах крупных артистов — Светлану Крючкову и Виктора Сухорукова, предпочтя им более аутентичных персонажей новой кинодрамы.
Обрести репутацию смотра радикального молодого кино "Кинотавру" помог в этом году ММКФ, отобравший в свою программу сразу пять фильмов режиссеров среднего и старшего поколения. По числу это стандарт для международного фестиваля, проводимого в стране с крупной киноиндустрией: примерно столько же бывает французских фильмов в Канне, итальянских в Венеции и немецких в Берлине. Международность международностью, но забывать о поддержке своих кинопроизводителей негоже.
Фестиваль начнется премьерой "Царя" Павла Лунгина. В конкурсе покажут "Чудо" Александра Прошкина, "Палату N6" Карена Шахназарова и картину Николая Досталя "Петя по дороге в царствие небесное". Хотя ни в одной из них нет особенного художественного радикализма, тем не менее обращает на себя внимание замкнутость пространства и вытекающее из него чувство клаустрофобии: дело происходит то в сталинском лагере, то в сумасшедшем доме, то в церкви или монастыре, где человеческие грехи сталкиваются с божественными чудесами. Пространство замкнуто и в единственном российском фильме, участвующем в конкурсе "Перспективы",— в "Событии" Андрея Эшпая: это экранизация пьесы Владимира Набокова.
ММКФ как статусный фестиваль более консервативен и вряд ли превратится когда-нибудь в обитель радикализма. Но и в его контексте российское кино не выглядит слишком духоподъемным — хотя Лунгин и Шахназаров сохраняют связь с традицией через таких актеров как Олег Янковский и Владимир Ильин. К контексту надо добавить "Мелодию для шарманки" Киры Муратовой — еще один образец русскоязычного кино, в котором режиссер-классик ставит этой планете даже не ноль, а какую-то отрицательную оценку. Формируется ли таким образом главный лейтмотив киносезона? Или все же это шоковые экстримы артхаусно-фестивального экрана? После Канна, Сочи и теперь Москвы ответ на это вопрос станет окончательно ясным.