Д — Дудь

Юрий Сапрыкин о том, как спортивный журналист придумал новый формат медиа, а заодно и новый образ России

Юрий Дудь — ведущий ютьюб-канала «вДудь», на котором выходят интервью с популярными музыкантами, актерами и политиками, а также документальные фильмы о недавней российской истории и нынешних социальных проблемах. У канала по состоянию на ноябрь 2021 года 9,56 млн подписчиков, самое популярное видео — фильм «Как устроена IT-столица мира» — собрало 41 млн просмотров. Дудь — один из самых успешных видеоблогеров в российском интернете: его ежегодный доход, по оценке журнала Forbes на июль 2021 года, составляет $1,8 млн.

Этот текст — часть проекта Юрия Сапрыкина «Слова России», в котором он рассказывает о знаковых событиях и именах последних двадцати лет и о том, как эти явления и люди изменили нас самих.

контекст

7 февраля 2017 года Европейский суд по правам человека обязал российские власти выплатить более 183 тысяч евро по жалобам 23 россиян, которым не согласовали проведение публичных мероприятий. Сотрудники ФСБ взломали дверь и задержали активиста Марка Гальперина по обвинению в призывах к нарушению территориальной целостности РФ. Президент России Владимир Путин подписал закон о декриминализации побоев в семье. На ютьюбе вышел первый выпуск нового ток-шоу «вДудь» — интервью Юрия Дудя с музыкантом Бастой

«Охренеть!» — с этого смелого заявления начинается первый выпуск ютьюб-шоу «вДудь», интервью с музыкантом Бастой. Лицо человека, выступившего с заявлением, хорошо знакомо зрителям спортивных каналов: Юрий Дудь — бывший ведущий ток-шоу на «Матч ТВ» и «России 2». Людей, чуть более глубоко погруженных в мир спортивной журналистики, не удивляют ни жанр, ни восклицание в начале: Дудь — многолетний главред сайта Sports.ru и едва ли не лучший интервьюер в стране (по крайней мере, в своей спортивной области), он умеет задавать самые колкие вопросы без хамства и не стесняется энергичных выражений. Интервью Дудя с бывшим главным тренером футбольной сборной России Леонидом Слуцким, к примеру, вышло под заголовком «Ко мне в номер зашла группа игроков, и мы в один голос произнесли: „Мы говно"». Даже странно, что эти способности до сих пор прилагались только к собеседникам из мира футбола, как правило, не самым красноречивым,— но не было бы счастья: первый выпуск на ютьюбе был придуман, когда программа Дудя на «Матч ТВ» ушла в отпуск — в процессе выяснилось, что она закрылась навсегда. Закрылась, как выяснилось впоследствии, чтобы открыть новую медийную эпоху.

Дудь не похож на обычного телевизионного интервьюера: в нем нет ни вальяжности, ни официальности, ни пиетета по отношению к собеседнику; по интонации это больше всего напоминает разговор за барной стойкой. Главное здесь — быть естественным: когда интервьюер матерится, таращит глаза, кричит «Да ладно!», в общем, выкидывает номера, которые в кадре делать не принято,— мы понимаем, что это оправдано правилами игры, и эти правила на наших глазах меняются. С появлением Дудя выясняется также, что существуют темы, о которых в российских медиа не говорят,— и это не только личная жизнь: когда Дудь начинает не моргнув глазом спрашивать у собеседников: «Сколько ты зарабатываешь?», мы понимаем, что главное неписаное табу (в гораздо большей степени, чем секс или политика) — это деньги. К моменту выхода нового шоу в списке не подлежащих обсуждению тем незаметно оказался президент, и фирменные дудевские вопросы «А Путин красавчик?» и «Что ты скажешь, оказавшись перед Путиным?» тоже выглядят так, будто ведущий бесстрашно срывает маски (хотя казалось бы). При этом в манере Дудя нет разоблачительного пафоса: скорее он ведет себя как мальчик, которому не успели еще объяснить, что вот это, якобы надетое на короле,— это новое платье.

цитата

Это вообще сквозной сюжет у Дудя — люди, которые решаются начать заново. Даже если для этого не требуется все мужество, а достаточно просто вылезти из привычных, как тапочки, обстоятельств.

Анна Голубева

Для публики помоложе в этой «новой искренности» нет ничего особенно нового: хип-хоп, стендап, видеоблоги, вся новая культура, саморазвивающаяся в сети, строится на подобной пацанской лихости без тормозов. Дудь — первый, кто преодолевает поколенческий разрыв: чередуя интервью с условным Ходорковским и условным Ивангаем, он как бы соединяет эстетику диссов и панчлайнов с облаком тегов «Эха Москвы». Нет никакой «России интернета» и «России телевизора» с непреодолимой стеной между ними: именно с Дудя начинается понимание, что ютьюб и есть новый телевизор, с бесчисленным количеством каналов — и рядом с летсплеями, бьюти-блогами и обзорами «на новый смартфон» здесь есть место и для традиционных телеформатов, и для государственной пропаганды, и для профессионалов, вылетевших с телевидения, и для чего угодно. При этом — благодаря Дудю или независимо от него — важнейшим из искусств в этой новой медийной реальности становятся «интервью с интересными людьми»: если тебя нет в этих разговорах, по ту или иную сторону,— значит, тебя вовсе не существует.

В соответствии с формулой «Х в России больше, чем Х», ютьюб оказывается здесь чем-то более значимым, чем в остальном мире. В условиях, когда более-менее все «старые» медиа либо придушены политически, либо разорены экономически, либо застыли в собственной косности, либо потеряли нюх в погоне за кликами,— ютьюб, куда к концу 2010-х пришли большая аудитория и большие деньги, заменил все сразу. Теперь это и ежедневная газета, и будка гласности, и программа «Минута славы», и проигрыватель с музыкой, и, опять же в соответствии с традициями, бесконечные разговоры о том и о сем. Оказывается, разговор может длиться два часа и более, безразмерная платформа и ее неленивая аудитория выдержат и это. И не просто выдержат — у многочасовых разговоров Дудя счетчик просмотров стабильно переваливает за десять, а то и двадцать миллионов, на этом фоне звезды старого ТВ, меряющиеся десятыми долями процента в неведомо как высчитанных рейтингах, несколько теряют свой гонор и блеск. Дудь выглядит «не таким, как все» еще и потому, что его никто в герои ютьюба не назначил и не продвинул, про него даже нельзя сказать, что он «сделал карьеру» — он никуда не лез и не карабкался, но мгновенно создал для себя место и сам его занял. Если тебя не назначили, тебя невозможно уволить — на фоне бесчисленных медийных компромиссов с целью «сохранить редакцию» Дудь выглядит особенно свободным, он говорит с такими людьми и о таких вещах, которые для его коллег находятся в зоне непроходимых табу. Он зарабатывает много и не скрывает сколько: для среды, где доходы и их источники постоянно находятся в зоне недоговоренностей и полуправды, это редкость, и материалы про бизнес Дудя, где все прозрачно и открыто, становятся подарком для еще оставшейся в живых деловой прессы.

Собрать многомиллионную аудиторию, получить от нее неограниченный кредит доверия, делать то, что хочется, оставаясь при этом «над схваткой» и будучи экономически независимым,— Дудь в конце 2010-х это ожившая журналистская мечта, то, чего всем в глубине души хотелось, но почти ни у кого не получалось. У этого статуса есть свои издержки: например, всем хочется оторвать себе кусочек этого влияния, одному богу известно, сколько предложений в секунду — рассказать про то, упомянуть про это, поддержать того-то и прокомментировать то-то — получает Дудь все эти годы. Ты всем немедленно оказываешься нужен, что уж говорить о ситуации, когда миллионы просмотров конвертируются в миллионы голосов: перед президентскими выборами — 2018 к Дудю приходят сразу трое кандидатов: Жириновский, Грудинин и Собчак; позже кандидат от КПРФ, проиграв заключенное в эфире пари, сбреет свои фирменные усы. Собчак — первая женщина в гостях у Дудя, и это еще одна важная тема: размеры аудитории (и степень предполагаемого влияния на эту аудиторию) у Дудя таковы, что каждое его слово и действие становится политически значимым. Мало женщин в шоу — признак скрытого сексизма (кажется, это обвинение как раз и прозвучало в разговоре с Собчак), интервью с Иваном Дорном — антиукраинская пропаганда, интервью с Алексеем Серебряковым — антироссийская. Разговор с Дмитрием Киселевым, где Дудь оказывается недостаточно жесток, воспринимается чуть ли не как поражение гражданского общества, беседа с Лимоновым, где Дудь надолго и непонятно зачем зависает на той самой сцене из «Эдички» — как преступление перед русской культурой. Счетчик с десятками миллионов придает каждому слову сверхтяжелый вес — а фидбэк в разного рода комментах ежесекундно указывает ведущему на то, в чем его глупость (или измена).

цитата

Дудь ставит вопрос от имени современного здравомыслящего человека, который, возможно, не хочет слишком подробно изучать историю, но все-таки намерен понять: какого черта с нами вообще произошел этот кошмар и почему мы до сих пор спорим о том, что и так должно быть ясно для всех.

Станислав Кувалдин

Дать ответ на вопрос «как стать популярным в России 2010-х и не оскотиниться» — уже достижение, но дело не только в миллионах просмотров: в фильмах, которые Дудь начинает выпускать на своем канале вперемешку с интервью — о Балабанове и Бодрове-младшем, о первой чеченской и телевидении 1990-х, об эпидемии ВИЧ и серферах на Камчатке, наконец, о Колыме и Беслане,— становится слышно, что он хочет этим миллионам сказать. Осознанно или нет, Дудь фактически пишет альтернативную историю новой России — не совпадающую с официальным нарративом «вставания с колен»,— а попутно создает пантеон культурных героев, не встраивающийся ни в разнарядки Минкульта, ни в представления о прекрасном столичной интеллигенции; и герои эти, будь то Балабанов, Табаков, первое поколение ведущих русского MTV или авторы фильма «Ширли-Мырли», оказываются в этом ряду именно потому, что «учили быть свободными». Дудь и в этом амплуа демонстрирует нешуточный ресурс влияния — после выхода фильма об эпидемии ВИЧ спрос на тесты для выявления вируса увеличивается в разы — и становится объектом ожесточенной критики: после выхода фильма о Беслане, где журналистки Ольга Алленова и Елена Милашина говорят о том, что взрыв в спортзале с заложниками мог быть спровоцирован действиями российских военных, телевизионные ток-шоу и прокремлевские издания открывают по «видеоблогеру» (как они его называют, подчеркивая, что это что-то несерьезное) огонь из всех орудий. Возможно, самое важное в этих фильмах — и вообще во всем, что делает Дудь,— остается при этом незамеченным.

Подписчикам инстаграма Дудя (4,7 млн по состоянию на ноябрь 2021-го) хорошо известен хэштег, который мы не можем воспроизвести здесь по цензурным соображениям,— скажем так, он означает крайнюю степени одобрения и частично совпадает по смыслу с восклицанием «охренеть!». Этим хэштегом, как правило, помечены картинки с чем-то хорошим из России: в Ярославле нарисовали невероятное граффити, в Тульской области обнаружены поразительной красоты карьеры, фильм молодого режиссера из Осетии взял приз в Каннах — #.......! Тем же тегом можно пометить и героев фильмов Дудя — причем не только каких-нибудь экстремалов с Камчатки, но и тех, что на Колыме, и тех, что в Беслане. Эти фильмы не просто об исторических трагедиях: они о людях, которые эти трагедии пережили, не сломались и не сдались. Вот шофер, который гоняет по Колыме в 50-градусный мороз, вот прикованная к инвалидному креслу девушка из Беслана, которая получила высшее образование онлайн и выучила английский, чтобы смотреть шоу Эллен Дедженерес. Вот люди, которые живут там, где жить невозможно, которые пережили то, что нельзя пережить,— они сильные, смелые, веселые, им все нипочем. Это люди, на которых хочется быть похожими, это Россия, в которой хочется жить,— это фильмы, которые незаметно возвращают миллионам своих зрителей человеческое достоинство.

цитата

Если в двух словах: Дудь — враг. Если чуть подробней: безусловный, последовательный, искренний враг. А не «у него просто такое мнение».

Захар Прилепин

Фильмы Дудя (равно как и его разговоры с фотографом Дмитрием Марковым, журналисткой Катериной Гордеевой или участниками объединения «Кружок», которые приезжают в забытую богом деревню учить детей программированию) как бы вклиниваются в вечный российский спор 2010-х, особенно обострившийся после Крыма. Россия — это великая держава, которая возвращает себе свое величие,— или колосс на глиняных ногах, который вот-вот обвалится? Это близкое к идеальному государство с лучшим на свете лидером, где все расцветает и хорошеет,— или Мордор, в котором по определению не может быть ничего хорошего? Это особая страна, которую остальному миру не понять,— или обитель зла, которая несет угрозу миру? Дудь не говорит этого в открытую — но все же слышно, как он это говорит: Россия не то и не другое, это прежде всего люди, которые живут на крайне неудобной территории, рядом с довольно безжалостным государством — и это только делает их сильнее и свободнее. Это люди, которых не надо вечно опекать, защищать, охранять, надзирать за ними и их наказывать, они сами по себе. Россия в каком-то смысле — страна фронтира, где больше всего востребованы веселость и смелость, и эти люди такими быть умеют. Эти люди — назовем их для простоты «мы» — пережили, может быть, самые чудовищные в истории трагедии, о которых нельзя забывать или делать вид, что их не было,— это часть нас самих, и наша сила не в том, что мы всех и всегда побеждали и можем повторить, а в том, что мы преодолели и Колыму, и войну, и Чернобыль, и Беслан, пережили все это и можем жить дальше. Те же 90-е — и не «лихое» криминальное десятилетие, в которое не дай бог вернуться, и не «время свободы», о котором остается безнадежно тосковать: это молодость новой страны, которая, как свойственно молодости, наделала тогда много ошибок и глупостей, но при этом была и отважнее, и честнее. Мы как страна не заперты внутри осажденной крепости, которой все завидуют или которая готовится на всех напасть,— мы часть большого мира, и наши таланты там должны быть видны и востребованы, и вообще — самые крутые вещи получались у нас тогда, когда мы никого не боялись и ни от кого не запирались, а были вместе с Европой, с Америкой, со всем миром. И даже нынешние международные конфликты, какими бы тяжелыми они ни были, можно решать, как на футбольном матче: поорали и пошли пить пиво; даже русскому и украинцу на самом деле нечего делить, что бы ни думали по этому поводу политики и военные. Когда-то у блога Дудя на Sports.ru был несколько иронический подзаголовок «Как нам обустроить Россию», и хотя автор того блога до сих пор максимально далек от того, чтобы раздавать поучения и выписывать рецепты, сегодня эти слова уже можно воспринимать без всякой иронии. Удивительно, да — десятки лет и миллионы бюджетных денег были потрачены на разработку «национальной идеи»; кто бы мог подумать, что если не сама идея, то какое-то общее ощущение, из которого может вырасти новая российская идентичность, появится в ютьюб-канале с хип-хоперами и стендаперами; действительно, #……....

Когда человек говорит что-то такое — даже напрямую этого не говоря — это уже политическое заявление: неудивительно, что на либеральном крыле сразу начали примерять кандидатуру Дудя в президенты, а на патриотическом увидели в нем очередного суперагента темных сил, подрывающего все святое. И понятно, что оставаться свободным и быть над схваткой сегодня сложнее, чем когда-либо: интервью с Навальным, только что вышедшим из комы,— это в нынешнем медийном пейзаже похлеще, чем разговоры про секс и заработки в 2017-м. И нетрудно предположить, что дело о пропаганде наркотиков, по которому Дудю уже впаяли крупный штраф… Впрочем, не будем ничего предполагать. Даже то, как Дудь несет свалившийся на него груз популярности, ожиданий и неприязни — не суетится в соцсетях, рекламирует аудиокниги, вообще сохраняет бодрый, уверенный вид,— по нынешним временам уже достижение. Но есть в его ютьюбе еще одно неотменяемое достоинство: что бы он ни показывал, он не просто продает своим зрителям скабрезную шутку стендапера или сенсационное откровение видеоблогера; он как бы говорит — напрямую этого не говоря,— что в нынешней ситуации бесконечных компромиссов, плохих новостей, вечного конфликта всех со всеми и мрачно-неопределенного будущего не все еще пропало и не все безнадежно. Прежде и поверх всего остального — он дает надежду.

Вся лента