Как Владимир Путин решал проблемы науки и образования

6 февраля президент России Владимир Путин встретился с молодыми учеными и вручил им свои премии, а затем провел долгожданное заседание президиума Госсовета и Совета по науке и образованию. О том, что не будет обязательного распределения после окончания вуза, о прорыве в строительстве студенческих городков и о том, что будет резко сокращено количество мест в аспирантурах, если молодые люди не начнут писать кандидатские диссертации,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

Премии Владимир Путин вручал как обычно в Екатерининском зале Первого корпуса Кремля. Лауреатов было всего трое. На этот раз преобладали гуманитарии. Завкафедрой психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ Александр Веракса получил премию «за исследования когнитивного развития детей дошкольного и школьного возраста», доктор физико-математических наук Сергей Макаров — «за разработки в области нанотехнологий», и кандидат биологических наук Марина Ширманова — «за достижения в изучении онкологических процессов».

Господин Путин заявил, что «к середине десятилетия каждый второй ученый в России будет моложе 40 лет. Наше научное сообщество станет одним из самых молодых в мире!»

Впрочем, за этим процессом, кто бы что ни говорил, он сможет наблюдать уже лишь, так сказать, со стороны.

Президент в самом начале, только приветствуя лауреатов, упомянул о том, что уже говорил в послании, причем даже еще в 2019 году, и что, похоже, и в самом деле является предметом некоторых хлопот, то есть об «объектах класса MegaScience». То есть о том, к чему способны подступиться только обеспеченные державы.

— На эти цели в рамках нацпроекта «Наука» выделяются значительные ресурсы — более 220 млрд руб.,— сказал господин Путин.— До конца 2022 года предстоит запустить коллайдер NICA в подмосковной Дубне, к концу 2023 года — установку СКИФ в Новосибирске.

Он перечислил далеко не все, тема потом снова возникла, уже на заседании президиума Госсовета и Совета по науке и образованию, благодаря президенту «Курчатовского института» Михаилу Ковальчуку, который последовательно гнет эту линию и, судя по всему, вот-вот согнет.

В конце концов, такие объекты, прежде всего мощные ускорители,— именно то, чем без устали потом может долго гордиться страна, даже если больше нечем.

— Также,— заявил президент,— мы приступаем к проектированию и созданию не имеющей аналогов установки, сочетающей возможности источника синхротронного излучения и лазера на свободных электронах, что позволит именно в нашей стране проводить уникальные исследования в области сельского хозяйства, новых материалов и лекарственных препаратов, в других направлениях, критически важных для успешного технологического развития России.

Речь идет, если кто не понял, об установке в подмосковном Протвино.

Лауреаты волновались, это было к месту. Марина Ширманова рассказала, что ее исследования позволили «видеть, как функционирует опухоль» (честно говоря, не хотелось бы), Александр Веракса предложил сделать 2021 год «годом науки и образования» (хотя он, скорее всего, будет Годом, после которого останется три года до выборов нового президента России. А 2022 год — Годом, после которого останется два года…). У Сергея Макарова не сразу получилось назвать Владимира Путина «многоуважаемым», и по-человечески понятно: скорее всего, он произносил это слово впервые в жизни (речь-то свою он, конечно, репетировал, а это слово в ней, видимо, оставил как есть, без упражнений, так как оно казалось второстепенным по сравнению со всеми остальными и таким, с которым легче всего справиться. А вот и нет.).

Владимир Путин всех троих пригласил на президиум Госсовета, который ждал его в соседнем здании, Большом Кремлевском дворце.

К этому заседанию готовились долго. Члены президиума Госсовета и президентского Совета по науке и образованию два дня участвовали в тренингах на Сенеже, скорее всего, прокляли эту очередную придумку из недр администрации президента, но в итоге идея дала неожиданный эффект: на совещании в Кремле было такое впечатление, что выступающие понимают, о чем говорят.

На самом деле о том, что надо сделать по итогам заседания, Владимир Путин сказал в его начале.

Одной из главных проблем он назвал беспрецедентную «сохраняющуюся сверхконцентрацию образовательных ресурсов в Москве и Санкт-Петербурге. Здесь действует более 200 высших учебных заведений. Если не считать их собственные региональные филиалы, это свыше четверти всех вузов страны».

Но, видимо, выселять студентов из Москвы и Петербурга все же не будут.

Потому что им самим придется уезжать.

— Уже с 2021 года,— рассказал господин Путин,— причем ежегодно, мы будем увеличивать количество бюджетных мест и отдавать их вузам именно в регионы, и прежде всего именно в такие регионы, которые нуждаются в современных, молодых, перспективных кадрах.

Это было важное заявление, которое еще аукнется тем, кто намерен учиться в Москве, имея в виду перемену всей своей жизни раз и навсегда. Ведь тренд, который формирует государство, состоит в том, что проще будет остаться дома.

Причем заявление было многообещающим:

— Прошу правительство реализовать комплекс мер по модернизации всей системы высшего образования в регионах. Решению этой задачи следует подчинить профильные и другие нацпроекты.

То есть речь идет об очень больших деньгах и о вызове для нового правительства и лично для его председателя, которому предстоит продемонстрировать, что можно уметь выполнять поручения президента страны.

То есть что-то обязательно будет происходить.

— Безусловно,— продолжил господин Путин,— нужно и дальше последовательно убирать вузы-пустышки — таких еще достаточно.

Убирать их будут относительно новым способом:

— Нам важно консолидировать ресурсный потенциал учебных заведений и научных институтов и там, где это обоснованно, ставить вопрос об их юридическом объединении.

По мнению российского президента, в регионах создаются уже пять научно-образовательных центров мирового уровня:

— В прошлом году начато их формирование в Пермском крае, Белгородской, Кемеровской, Нижегородской и Тюменской областях.

Интересно, знают ли об этом в пяти названных областях.

Прозвучало еще одно амбициозное предложение:

— Обновить, построить в регионах современные студенческие городки; во всяком случае, начать эту работу с учебными аудиториями, спортивными сооружениями, технопарками, жильем для студентов, аспирантов и преподавателей.

Причем начать предстоит уже в этом году. Владимир Путин считает, что на это есть деньги — например, в бюджете на капремонт вузов.

Выходит, он еще не расписан до копейки и не тратится. А это странно.

Еще одна идея — создать конкурентную (а не как сейчас, видимо) сеть региональных вузов.

— Как обстоит дело сейчас, вы тоже знаете: вузы работают на регион, преподаватели и студенты живут там, проблемы образовательных учреждений губернаторам известны, числятся они по другому ведомству — за федеральным ведомством, допустим,— разъяснил президент.— И получается, например, субъект федерации и может поддержать вуз, и хочет это сделать, но сразу же утыкается в бюджетное законодательство, коллеги рискуют столкнуться с обвинениями в нецелевом использовании средств.

Он заявил, что «согласен с предложением предоставить регионам право при наличии ресурсов напрямую финансировать программы развития местных вузов и их инфраструктуру независимо от ведомственной подчиненности».

Это было далеко не все.

— В текущем году по самым востребованным специальностям мы перейдем на почти стопроцентное целевое обучение в медицинской ординатуре,— продолжил Владимир Путин.— Следует подумать об обновлении системы подготовки научных и преподавательских кадров высшей квалификации и по другим ключевым специальностям. То есть речь должна идти о серьезных изменениях в работе аспирантуры, расширении механизмов целевого набора, чтобы соискатель научной степени вел исследование в интересах конкретного вуза и научно-образовательного центра в регионе. Затем приходил туда работать, создавал научную школу…

Кроме того, студентам после второго курса, по предложению господина Путина, можно будет «изменять образовательную траекторию», например обучаться предпринимательской деятельности.

Очень любопытно, как это будет выглядеть на практике, например на факультете психологии МГУ, где преподает один из лауреатов президентской премии.

Под конец тоже было припасено, и этого, по информации “Ъ”, не было в готовящейся речи.

— У нас много талантливых, целеустремленных молодых людей, мы их должны сохранить и дать раскрыться в полную силу именно здесь, в России,— объяснил Владимир Путин.— Потому считаю правильным увеличить размеры поддержки за достижения научных, творческих результатов. Мы это сделаем в самое ближайшее время.

Он, хочется верить, представляет себе и размеры этой поддержки.

Рабочей группой Госсовета руководил губернатор Новосибирской области Андрей Травников. Он не отвлекался на свои идеи и развивал те, которые транслировал российский президент, без конца иллюстрируя их положением науки в Новосибирской области, а именно в Академгородке, к которому, как стало понятно, нужен совершенно особенный подход во всех без исключения случаях.

Елена Шмелева, директор «Сириуса» (на территории Сочи, по информации “Ъ”, с 1 февраля этого года появился между прочим поселок городского типа Сириус. Он занимает, собственно говоря, всю Имеретинскую долину, то есть Олимпийский парк, и будет расширяться, по всем признакам, стремительно. Это поселок, без сомнения, краевого подчинения), говорила про институт аспирантуры:

— Главным результатом аспирантуры для аспиранта должна быть защита диссертации, но тогда и дальнейшее право образовательной или научной организации готовить аспирантов зависит от доли состоявшихся защит. Это возможно, если только будут повышены требования к организациям, которые получают бюджетные места на подготовку аспирантов.

Видимо, и правда тревожит, что только 12% аспирантов сейчас защищают кандидатские диссертации.

Кроме того, Елена Шмелева стала автором еще одной фразы:

— Надо показать всем, что будущее уже настало!

Похоже, она в этот момент отвечала все-таки за «Сириус». Больше вроде пока нигде особо не просматривается того, что оно настало, а где-то — и самого будущего.

Директор петербургского лицея №239 Максим Пратусевич тоже отметился одной фразой:

— Если раньше говорили о социальной лестнице, то теперь говорят о социальном лифте, а разница в том, что по лестнице нужно взбираться самому, а лифт везет.

В этом месте господин Путин очень сильно развеселился: сравнение, очевидно, не приходило ему в голову, а идиома «социальный лифт» давно кажется безобидной и вообще жизнеутверждающей.

Максима Пратусевича беспокоит к тому же еще один тренд, который выглядит сейчас безупречным и фигурирует, например, во всех выступлениях Владимира Путина на тему высшего и специального образования.

— Хотел бы поделиться еще некоторым опасением,— признался Максим Пратусевич.— Чрезмерная ориентация на работодателей таит в себе некоторые угрозы, потому что у нас весьма мало работодателей, которые, образно говоря, глядят в вечность. (Это был перебор. В вечность все-таки глядят прежде всего те, кому пытается помочь лауреат президентской премии Марина Ширманова.— А. К.) В основном горизонт планирования среднесрочный, и многие вещи, которые способны «выстрелить» через 20–30 лет, могут оказаться работодателю просто неинтересными. Я приведу поучительный пример Майкла Фарадея, который открыл явление электромагнитной индукции, на нем основаны современные электродвигатели и электрогенераторы. Когда он показывал это тогдашнему министру финансов Великобритании, тот спросил: «А как это применяется на практике?» На что Фарадей ответил: «Пока не знаю, но я уверен, что через некоторое время вы сможете обложить это налогом». Так и оказалось, но через 50 лет!

Участие таких людей (не Майкла даже Фарадея, а Максима Пратусевича) в работе президиума Госсовета делало эту работу такой, что ее и в самом деле хотелось делать.

Впрочем, напоследок Максим Пратусевич подвел мои представления о нем:

— Почему-то в наших дискуссиях не очень звучит следующая тема: высшее образование бывает разным! Это высшее образование, которое необязательно для того, чтобы дальше заниматься профессиональной деятельностью в этом направлении. Например, можно быть писателем или журналистом, не окончив литературный институт или журналистский факультет! А бывает таким, без которого обойтись в профессиональной деятельности нельзя. Например, хирург или инженер по обслуживанию ядерных энергетических установок!

Сам-то, хотелось спросить, Максим Пратусевич что не закончил?

Тем более что и завершил он соответствующим образом:

— И подходы должны быть разными, в том числе и по планированию, и по определению нормативов, требований к выпускникам, возможностям коммерциализации и так далее.

То есть к факультетам журналистики с точки зрения преобразований можно относиться прохладно. С одной стороны, это прекрасно, звучит заманчиво, авось и правда перемены обойдут стороной, а с другой — все равно обидно звучит.

Владимир Фортов, который работает сейчас научным руководителем Объединенного института высоких температур РАН, предупредил, что хочет сказать несколько слов «о цифровизации, точнее о ее молодежном и региональном отделениях». Это было уже само по себе интригующе: Владимир Фортов — и о цифровизации.

Правда, вскоре все выяснилось. Это произошло, когда Владимир Фортов начал рассуждать о прорыве в области математического регулирования. Он, как стало ясно, «у нас в России сдерживается отсутствием доступных для ученых страны мощных ЭВМ петафлопсного класса мощностей»:

— Сегодня мы задыхаемся, коллеги, без современных и мощных ЭВМ петафлопсного диапазона и экзафлопсного даже диапазона мощностей! Этот мегапроект, будь он реализован, имел бы большое региональное значение, так как созданные супер-ЭВМ будут доступны ученым, преподавателям и аспирантам не только Москвы и Ленинграда, но и регионов!

Владимир Фортов мог бы назвать машины, которыми он грезит, тем, чем они и являются, то есть суперкомпьютерами. Но дело-то именно в том, что для него и в эпоху цифровизации они всегда будут ЭВМ, то есть советскими электронно-вычислительными машинами.

И об этих амбициях не стоило больше ничего говорить.

Но Владимир Фортов сказал:

— Художник-сюрреалист Сальвадор Дали писал в своей автобиографии, что без амбиций он не мог бы достигнуть тех ведущих результатов, которых он достиг. Он говорил так: «В три года я хотел быть садовником (Владимир Фортов говорит неразборчиво: прозвучало как "Садовничим", и как раз это выглядело законно в его устах.— А. К.), в пять лет — Наполеоном, а дальше мои амбиции только росли».

У Владимира Фортова есть, таким образом, все же амбиции, и это, конечно, несмотря ни на что, настораживает.

Президент «Курчатовского института» Михаил Ковальчук мог бы говорить о строительстве крупных научных установок: в конце концов, вопрос финансирования таких проектов никогда не бывает до конца решенным. Но господин Ковальчук оказался неожиданным:

— Мы вышли на открытую арену, стали неотъемлемой частью европейского пейзажа меганауки (Россия и в самом деле инвестировала в такие проекты, как, например, CERN, не меньше $2 млрд.— А. К.). Теперь мы благодаря вашим решениям вернулись сюда. Сейчас есть обширная программа по созданию сети (таких же проектов в России.— А. К.). От ядерного центра в Гатчине… до уникальной шестиГэВной машины в Протвино… Когда мы строили такие центры даже в советское время, всегда уделялось внимание инфраструктуре… Вот в Протвино был запущен самый мощный в мире протонный ускоритель У-70. Так вот, на его открытии был Помпиду!.. (И до сих пор несколько самых амбициозных многоквартирных домов в городке зовутся «французскими башнями»: в них много жили французские ученые.— А. К.) И сейчас это крайне важная вещь для притягательности этих центров!

Так ведь Михаилу Ковальчуку и памятник могут поставить в Протвино еще при жизни. Да и в Дубне тоже, потому что и про нее он говорил сейчас. И по итогам заседания будут поручения президента, в которых все эти слова будут считай что неизбежно учтены.

— Мы говорим, как важно, чтобы был реальный выход от создания таких установок,— продолжал Михаил Ковальчук.— Его дает ядерная медицина. Ускорительные технологии лежат в ее основе. Ядерная медицина началась в протонной терапии, которая в нашей стране, в Гатчине, была одной из первых в мире… Сегодня у нас в Протвино есть единственная площадка в стране, одна из 13 в мире, где развивается ионная терапия, намного более эффективная! Но она требует специальной поддержки. Я прошу вас, если возможно, поддержать…— Михаил Ковальчук мгновение помедлил, подыскивая нужное слово: — …активно! Чтобы мы могли развить в Протвино центр ядерной медицины.

В подтверждение эксклюзивной важности работы таких центров Михаил Ковальчук рассказал, что накануне в «Курчатовский институт» приехали представители 30 посольств, из них 12 непосредственно послов:

— Несколько человек вручали вам верительные грамоты, поэтому сами прийти не могли,— с сожалением разъяснил Михаил Ковальчук.— Провели полдня, ушли полностью довольными! Абсолютно очевидная заинтересованность в совместной деятельности!

Закончил он и вовсе триумфально:

— Должна быть цель!.. Сергей Владиленович (Кириенко, первый заместитель главы администрации президента, тоже был в зале.— А. К.) любит эту фразу: «цель дальше жизни».

Достигается, надо понимать, в том числе и применением ядерной медицины.

В конце концов выступил Владимир Литвиненко, ректор Санкт-Петербургского горного университета, и ситуация в науке стала окончательно ясной:

— Сегодня либо мы не понимаем, либо не говорим!.. Система двухуровневая, бакалавр-магистр готовит кого? Научно-педагогического работника! И сегодня в отрасли мы готовим 80% таких специалистов! И в нефтегазовом секторе сегодня СИБУР, «Газпром»… Восемь компаний открывают корпоративные институты, чтобы доучивать вот этого недоучившегося специалиста!.. А что будет с СПГ?! Это фактически стагнация всей нашей экономики! Это надо четко понимать!

Заход был без преувеличения эпическим. С такого надо было начинать это заседание.

— И про аспирантуру! — продолжал Владимир Литвиненко.— Ее надо сократить в три раза! Эти люди должны быть уровня мирового! Чтобы они делали прогрессы! Стажировки, двойные защиты!.. Чтобы он одновременно был там (за границей.— А. К.) доктором философии! Надо это административно решить!

Следующая формулировка Владимира Литвиненко оказалась и вовсе блистательной:

— Тормозом для высшего образования является самозакомплексованность госрегулирования!

Пояснял он ее, правда, историей про то, как компания Shell пришла в его университет со своим оборудованием на $12 млн, а до сих пор для него нет помещения. Впрочем, это стало понятно только через пару минут диалога Владимира Литвиненко с президентом…

— Интересно, а Shell с институтом вашим работает, что ли? — интересовался президент.

Смысл интереса был, по-моему, в том, что Shell не боится санкций, что ли? Бессмертной, что ли, себя считает?

Но господин Путин об этом вслух не говорил: не хотел, видимо, на пустом месте топить нефтяную компанию. Но интересно ему было, поэтому не мог удержаться и спрашивал.

А Владимир Литвиненко с удовольствием отвечал:

— Абсолютно да, Владимир Владимирович! По сжиженному мы единственные, кто открывает сегодня (новые курсы в университете.— А. К.)… С господином, значит, Мартином… И с этим… Ваном… (он, видимо, имел в виду Йеруна ван дер Вира.— А.К.).

Господин Литвиненко сдавал всех с огромным удовлетворением.

— Что касается аспирантуры, то я полностью с вами согласен,— вдруг произнес Владимир Путин.

То есть, значит, в три раза?

— Да мы все согласны! — добавил он, оглядев зал.

Да, теперь и мне так казалось.

Вице-премьер Татьяна Голикова потом говорила, что Госдума уже в первом чтении успела принять (не по мотивам ли замечания господина Путина насчет аспирантуры, которое он сделал в самом начале этого заседания?) поправки к закону, по которому защита диссертации будет обязательной при окончании аспирантуры.

То есть, может быть, аспирантур будет в два раза меньше.

А скорее всего, как всегда, в три раза больше.

Андрей Колесников