Правительство утвердило ее создание, оградив госслужащих от ненужных вопросов

С опозданием на год утверждена методика проведения соцопросов в регионах, призванных дать правительству представление о структуре и возможном объеме коррупции в РФ. «Картографирование» коррупции разделено на «бытовую» и «деловую», из методики заранее исключены политическая, религиозная и общественная деятельность, опрашиваться не будут военные, работники соцсферы и госуправления. Ограничения позволят сколько-нибудь достоверно говорить об уровнях «бытовой» коррупции, но цифры «коррупционной нагрузки» на домохозяйства и бизнес, полученные в опросах второй половины 2019 года, вряд ли стоит принимать всерьез.

Постановлением правительства от 25 мая 2019 года №662 утверждена «Методика проведения социологических исследований в целях оценки уровня коррупции в субъектах РФ». Документ также утверждает формы опросных листов, требования к респондентам и интервьюерам и квоты для разных групп интервьюируемых. Ежегодные социсследования в этой сфере за счет бюджетов регионов предполагаются «Национальным планом противодействия коррупции на 2018–2020 годы» — он утвержден указом президента от 29 июня 2018 года. Главам регионов РФ в нем лишь рекомендовано проведение соцопросов, на основании которых будут вычисляться показатели национального доклада в этой сфере — впрочем, такого рода рекомендации, утвержденные правительством, регионы вряд ли смогут игнорировать. Отметим, что, согласно плану 2018 года, Белый дом должен был утвердить методику соцопросов до 1 октября 2018 года. Сама методика при этом рекомендует проведение опросов в третьем-четвертом кварталах текущего года — таким образом, они должны сформировать «карту коррупции в РФ», которая должна стать и официальной оценкой ситуации с коррупционными правонарушениями в стране.

Оценки нерегулярных исследований Всемирного банка, индексные оценки Transparency International и прочие какого-либо статуса в РФ не имеют, как и ведомственные расчеты органов власти.

По существу, речь идет о первой в РФ федеральной системе социологической оценки коррупции, хотя самого федерального уровня она почти не коснется.

Опросы должны представить данные о «фактических значениях параметров оценки коррупции, в том числе уровне коррупции» в регионах, «качественно-количественные» оценки и оценки структуры коррупции, «причин и условий» ее возникновения и эффективности борьбы с ней. Итогом также должен стать «рейтинг административно-территориальных единиц субъекта РФ в зависимости от уровня коррупции».

В понимании авторов методики, коррупция в РФ исчерпывается «бытовой» и «деловой», а соцопросы будут почти полностью посвящены лишь простейшей ее форме — взяткам. Мнения о более сложных и комплексных видах коррупции – они по всем косвенным оценкам последних десятилетий являются основой всего коррупционного рынка РФ — специально не исследуются. В части «деловой» коррупции в отличие от «бытовой» из числа респондентов исключаются целые группы организаций, сотрудников которых о ней спрашивать не будут: это политические, религиозные, общественные, экстерриториальные – и организации, осуществляющие «деятельность в сферах госуправления и обеспечения военной безопасности, а также социального обеспечения». Иными словами, о восприятии коррупции (в том числе о личном участии) не будут говорить военные, чиновники и сотрудники соцсферы вне здравоохранения.

Суммарная численность респондентов опросов будет больше, чем в федеральных опросах ВЦИОМа и ФОМ: на одну «административно-территориальную единицу» субъекта РФ нужно получить от 400 (малонаселенный регион) до 800 (регион с более 5 млн населения) результативных анкет. В части «деловой» коррупции предполагается опрос представителей в квоте не менее 15% гос- и муниципальных предприятий и не менее 10% (но не более 50%) компаний с участием иностранных собственников.

Оценки распространенности «бытовой» коррупции, видимо, будут иметь ценность в силу массовости опроса — хотя идеи использовать «средний размер взятки в "бытовой" коррупции» в рублях для исчисления «доли коррупционных издержек в среднедушевом доходе населения», а тем более «годовой объем "бытовой" коррупции в регионе РФ» (в методике это уточняется прямо — как «суммарный объем взяток» в этой сфере) выглядят профанацией. Для «деловой» коррупции расчеты предлагается делать по схожей методике, но при исключении из респондентов целых социальных групп, заведомо участвующих в коррупции, они вряд ли будут иметь смысл. В опросе о «деловой» коррупции как предел учитываемого сообщения о размере предположительной взятки («вариативный признак») рекомендованы 1,25 млн руб.

Разумеется, достоверных данных о структуре коррупционного рынка, кроме отдельных сегментов низовой коррупции (в терминологии методики близкой к «бытовой»), об объемах отраслевых «коррупционных налогов» и о способах совмещения друг с другом «региональной» и «федеральной» коррупции (последнюю методика пытается игнорировать) система опросов в представленном виде дать не в состоянии. Но дизайн исследования вполне позволит получить ответ на вопросы о сравнительном восприятии коррупции населением в разных регионах — системная фальсификация такого масштаба социсследований при открытости первичных данных опросов довольно сложна и очень дорога. Условная «коррупционная карта регионов РФ» будет создана в первом полугодии 2020 года. Удивительно, но многолетняя кампания против коррупции в РФ и разработка многочисленных специализированных мер в этой сфере до этого момента велись без зафиксированного представления о формах явления, с которым боролись.

Дмитрий Бутрин