Наталья Радулова и Сергей Ермохин побывали в Канинской тундре на берегу Белого моря и узнали, как там живется

Согласно итогам Всероссийской переписи населения, назвавшихся поморами сейчас около 3 тысяч человек. Поморские села все еще стоят на побережье, но многие оживают только летом

Текст: Наталья Радулова. Фото: Сергей Ермохин

"В нашей Чиже — как в Париже, только асфальт пожиже",— говорят жители отдаленного села, расположенного в Канинской тундре на берегу Белого моря. Место это болотистое, так что передвигаются здесь по деревянным настилам, а прилетающий раз в неделю Ан-2 не всегда может сесть из-за "поплывшей" взлетно-посадочной полосы. Да и стоимость авиабилета по области, как перелет на Boeing от Москвы до Архангельска, а то и как до Парижа. Впрочем, каждое лето сюда все равно добираются отдыхающие — те, кто здесь когда-то родился, кто был воспитан здесь бабушками и дедушками. Эти за ценой не постоят.

Есть на Белом море и своя "Турция" — село в устье реки Кулой с романтическим названием Долгощелье. За что кулойских поморов обозвали "турками", никто уже и не помнит. Не то штаны носили широкие, не то лодки делали похожими на турецкие. Существует версия, что так местных жителей назвал губернатор Державин: не понравилось чиновнику, что они на него "глядят и молчат, аки турки". Добраться в эту "Турцию" сейчас тоже непросто — придется лететь самолетом до Архангельска, потом ехать 8 часов по Мезенскому тракту, затем паром через Мезень, 40 километров по размытой таежной дороге на ГАЗ-66 и — пожалуйте!

"Демоны", "чернотропы", "трескоеды" — кого только в этих краях нет. А как звучат официальные названия поморских сел! Большие Козлы, Койда, Майда, Зимняя и Летняя Золотицы, Лопшеньга, Яреньга, Чаваньга... Унежма официально считается селом вымершим. От железнодорожного полустанка сюда болотами идти километров 30. Но каждую весну они идут — все шесть жителей, когда-то разъехавшиеся отсюда по соседним, более крупным поселкам и городкам. Охотник Петр в Унежме остается до глубокой осени — хозяйство у него богатое, от родителей осталось: самовар, русская печь, керосиновая лампа. Есть даже телевизор, так что раз в день к Петру "на сериал" приходят соседки. Телевизор работает от дизельного генератора, поэтому новости никто не смотрит — надо топливо экономить. Да и кому они нужны здесь, в болотах, новости эти?

Как и сотни лет назад, большинство поморских сел остаются труднодоступными. До деревни Гридино от станции 50 километров, но ехать по бездорожью на колхозном УАЗе-"буханке" часа два — качает и кидает из стороны в сторону. В Гридино, где живет 70 человек, еще и с питьевой водой проблемы — приходится на моторках плыть к другому острову на родник. Летом, когда все мужчины "сидят на тоне", то есть заняты рыбным промыслом, за водой с бочками и бидонами отправляются женщины и "дачники".

А в селе Тетрине, где когда-то был богатый колхоз "Терский рыбак", осталось всего 16 человек. Еще в советские времена сюда из Оймякона на самолете военно-транспортной авиации доставили якутских лошадей. Потом колхоз развалился вместе со страной, и лошадок отпустили на вольные хлеба. Жеребцы, выбрав себе кобыл, разбились на несколько табунов — сейчас они бродят по всему Терскому берегу: питаются скудной травой, водорослями, обследуют помойки, зимой разрывают копытами снег и едят ягель. Какой-то турист-ученый, попавший в эти края, поспешил сообщить мировой общественности, что на Терском берегу обнаружена неизвестная науке популяция аборигенных лошадей, даже что-то вроде научной экспедиции организовал. Местные долго и спокойно наблюдали, как москвичи производили обмеры лошадей и добывали "образцы луковичных волос" для проведения анализа ДНК. И только через полгода, во время следующей экспедиции, посоветовали, наконец, взбудораженным гостям успокоиться.

Неспешность, немногословность — этим поморы всегда славились. Поэтому юного Гиви из села Ручьи здесь считают уникальным человеком. "Я на дискач как пойду — обязательно подерусь,— не без гордости сообщает Гиви. — У меня не поморский характер, потому что мама местная, а папа с Кавказа!" Ручьи считаются большим селом — клуб, дискотека, три магазина. Летом здесь почти многолюдно, пару раз в месяц даже приходит с продуктами кораблик "Антей". На нем же в Архангельск отправляют морошку — за сезон семья на одной только морошке может запросто заработать на снегоход.

Поморы теперь редко "ходят морем", предпочитают передвигаться по берегу на мотоциклах, вездеходах и "квадриках". Но морской промысел все еще остается основой их жизни, хоть и опасной: "Кто в море не хаживал — Богу не молился". И пусть почти все рыбаки сейчас зиму проводят в городах, поморское лето — за ними.