Донецк планирует провести референдум о создании республики. Он состоится 11 мая. Кроме того, регион не исключил возможности обратиться к президенту России с просьбой ввести временный миротворческий контингент. Ситуацию в Донецке с ведущим Алексеем Корнеевым обсудил политолог Кирилл Коктыш.
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
Ранее в Донецке, а также Харькове и Луганске прошли массовые пророссийские митинги. Были захвачены здания областных администраций. Также митингующие в Донецке выдвинули требование о присоединении будущей республики к России.
— Учитывая ситуацию, которая складывается в Донецке, Харькове, Луганске в последние дни, как вы думаете, могут ли действительно вводиться, применяться какая-то форма введения российских войск на территорию Украины, в частности, в Донецк?
— Я думаю, что как минимум не сразу. Ведь вопрос будет в том, что сейчас достаточно важно, чтобы всеми было осознано, в первую очередь, Европой и Западом, что речь в данном случае идет не об инициированном Россией движении, а о движении, инициированном Киевом. Поскольку все-таки юго-восточные регионы Украины не столько бегут к России, сколько убегают от Киева, который их запугал, который их не устраивает. Собственно говоря, Киев не делает ничего, чтобы найти общий язык с этими регионами. Как только эти процессы будут зафиксированы в качестве внутреннего саморазвития, я думаю, что России было бы выгодно исполнить свои обязательства, которые, скажем, озвучил Путин. Но до этого это будет воспринято всеми как, естественно, российская агрессия и как российское желание строительства империи за счет украинских земель.
— "Обязательства, которые озвучил Путин", это что вы имеете в виду?
— Он обещал не оставлять без защиты и покровительства русскую часть Украины и предупреждал Киев по поводу возможных резких действий в этом направлении.
— Как, согласно российскому законодательству, называется призыв чужой армии, армии другого государства, войти на территорию страны только потому, что власть тебя не устраивает?
— Российское законодательство, в данном случае Путин, может руководствоваться законом, который уже принял Совет федерации, который разрешил ему ввод войск на территорию Украины в случае возникновения соответствующей необходимости. То есть в этом плане, с точки зрения российского законодательства, препятствий никаких формальных нет.
— А международного права?
— Международное право, как сказать, когда действует революционная необходимость, понятно, что сегодняшнее украинское правительство можно интерпретировать как легитимное и как нелегитимное. В случае если правительство воспринимается как незаконное, а оно таким и является, оно пришло в ходе революции, не легитимировало себя, то, в общем-то, можно воспринимать Украину, с точки зрения международного права не как государство, а как чисто территорию. То есть здесь вопрос в той интерпретации, которая будет применена. Ну и понятно, что любая интерпретация будет применяться по факту, поскольку все-таки первичной будет та прагматика, которая на сегодня развивается. Прагматика такова, что украинское правительство не удерживает контроль. Сегодня в Киеве самооборона Майдана блокировала попытку собрания судей, то есть в этом плане получается, что ситуация стабильности очень условная, она может легко быть дестабилизирована, и, скорее всего, она дестабилизируется.
— Понятно. Ночью прошло заседание Совета безопасности Украины. На нем, по словам господина Яценюка, принят какой-то план по ситуации в Донецке, Харькове, Луганске, на юго-востоке Украины. Что вы думаете, что может предпринять Киев в данной ситуации?
— Он может мало что предпринять, ведь на самом деле лояльность милиции, она очень условная. Милиция предпочтет быть с народом, как до этого предпочитала быть с народом та же киевская милиция. Что касательно идеологического ресурса, то его просто нет. Экономический ресурс отсутствует, и, более того, ассоциация с Евросоюзом, которая уже подписана, не открывает значимых перспектив перед юго-востоком. Ведь люди бунтуют не только из политических соображений, но и из понятных экономических соображений. То есть обрыв экономических связей с Россией означает потерю рабочих мест, означает разрушение экономики, означает радикальную архаизацию для промышленных регионов. То есть это фактически экономическая смерть и откат по уровню жизни лет на 100 назад, когда эти регионы благополучно существовали в качестве аграрных. Так что здесь протест достаточно фундаментальный, чтобы можно было его снять простыми словами, либо какими-то действиями, тем более, когда ресурсов на эти действия совершенно явным образом не хватает.
— С экономической точки зрения, что для России выгоднее: чтобы там была создана какая-то независимая республика или, действительно, эти области вошли в состав России?
— Очень тяжелый вопрос. Понятно, что речь идет об украинцах, правда, о русскоговорящих украинцах. В этом плане то, что они предпочитают сегодня называться "русскими" не отменяет тот факт, что на самом деле это все-таки нормальные украинцы, которые ощущают в полной мере свою отдельность. Вопрос будет решаться, наверно, все-таки на основе соображений безопасности. Каким образом можно эту безопасность гарантировать, и каким образом возможно все-таки купировать этот конфликт, потому что худший вариант, когда в Украине разгорается полномасштабная гражданская война, был бы неприемлемым абсолютно для всех. Так что сегодняшнее обострение может привести в качестве паллиатива к признанию независимости тех образований, которые возникают сегодня на уровне украинских регионов. Пока мы говорим о Донецкой республике, но похоже это еще не конец, и дальше будет вопрос, что с этим делать и как с этим обходиться. Это достаточно, с одной стороны, тяжелый груз, с другой стороны, если брать даже чисто экономически, то проблема стабилизации, проблема затраты на поддержание стабильности будут гораздо меньше, нежели затраты в случае масштабной дестабилизации Украины и возникновения гражданского конфликта.