А. С. Пушкин в связи с чеченской кампанией 1828 года одобрял императора Николая Павловича: "Россию вдруг он оживил войной, надеждами, трудами". Чеченская кампания 1994 года вызвала у российской общественности реакцию, более напоминающую ранний, вольнолюбивый период творчества нашего национального поэта, а именно: "Самовластительный злодей! Тебя, твой трон я ненавижу". Движимый давней ненавистью к самовластительному злодею, известный экономист Григорий Явлинский призвал немедля действовать — ведь "бессмысленно бояться военного переворота, поскольку по сути он произошел".
Люди боятся не "по сути" военного переворота, а просто военного переворота, включающего в себя осадное положение в мирных городах, зверства солдат на улицах, закрытие газет, массовые аресты etc. Поскольку ничего этого в данный момент не наблюдается, тезис Явлинского о бессмысленности опасений по поводу уже происшедшего (очевидно, только в его воображении) сам представляется не вполне осмысленным. Впрочем, таков уж феномен левого сознания — как было замечено по поводу не менее зажигательных лозунгов сорбоннского студенчества 1968 года, "они называют декана эсэсовцем, потому что они никогда не имели дело с настоящими эсэсовцами".
Но известный экономист горяч не только в ненависти, но и в дружбе. Его публичное примирение с Егором Гайдаром произвело на публику сильное впечатление — "И ходят их головы кругом: князь Курбский нам сделался другом". Сами же объединившиеся партийцы понимают примирение cum grano salis. Соратник Явлинского академик Петраков указывает: "Я не понимаю, как, допустим, мы, фракция 'Яблоко', можем встать под одно знамя с теми, кто организовал беловежскую авантюру, расстрел Белого дома, шоковую терапию... Гайдару и его партии нужно не просто продемонстрировать свое разочарование в Ельцине, необходимо политическое покаяние тех, кто с августа 1991 года привел страну к декабрю 1994 года... Иной основы для какого-либо объединения не существует".
Объединение, о котором говорит Петраков, это не форменное слияние двух партий, но всего лишь альянс на предмет совместного требования досрочных выборов. Таким образом, даже в рамках частного тактического альянса Гайдар должен признать, что все, сделанное им с 1991 года (т. е. с момента вступления в большую политику), есть полная мерзость, и "разоружиться перед партией" (Явлинского — Петракова). Логику Петракова понять можно: Гайдару предлагается агитировать за досрочные выборы, предварительно уничтожив себя в качестве конкурента и тем самым полностью подчинив свою партию (несколько более мощную, чем "Яблоко") предвыборным интересам Явлинского. Правда, в реальной политике таких случаев добровольного самоуничтожения конкурента не наблюдалось, но в принципе условия Петракова выдержаны вполне в ключе программных наработок Явлинского: если земля и небо всецело подчинятся нашей воле, то все будет хорошо и прекрасно, а если не всецело — мы обидимся и уйдем. Перспектива замены самовластительного злодея на политиков, наделенных столь острым чувством политического реализма, обладает неизъяснимой привлекательностью.
Наибольший же оптимизм по поводу примирения Гайдара и Явлинского выражает председатель думского комитета по законодательству профессор Исаков. Представив зарисовку митинга примирения, а именно: Гайдар, "выглядывая поросячьими глазками откуда-то из-под руки охранника, взвизгнул в мегафон", после чего "еще круче 'загнул салазки' лидер второй по численности 'демократической' фракции Г. Явлинский", — профессор дивился: "Отчего так разволновались господа явлинские и гайдары? Год назад они каждый выстрел встречали аплодисментами, а беззаконие и многочисленные жертвы тут же оправдали 'интересами защиты демократии'".
Отнеся "салазки" и "поросячьи глазки" к особенностям приличествующего профессору академического стиля дискуссии, нужно сделать все же небольшое уточнение: год назад Явлинский никаким выстрелам не аплодировал, президентские беззакония гневно осуждал, призвал к расправе над повстанцами лишь единожды, в ночь с 3 на 4 октября, после чего вновь приступил к обличению властей и указанию на то, что руки у них по локоть в крови. Месяц назад Явлинский сильно обиделся на Гайдара, заметившего, что инициируемые "Яблоком" пертурбации сметут и пытающегося дистанцироваться от других демократов самого Явлинского, который будет однозначно "к злодеям причтен". Допущенная профессором Исаковым неточность может служить интересной иллюстрацией к полемике двух демократов.
Другой профессор, лидер РДДР Гавриил Попов, также не любит Гайдара, однако не за поросячьи глазки и кровавое злодейство, а за вредные экономические схемы. По мнению Попова, всю чеченскую кашу заварили "определенные западные круги, которым не удалось превратить Россию в придаток Запада по гайдаровской схеме и которые теперь стремятся допустить, чтобы наша страна не стала великой державой".
Приверженность Попова к теории мирового заговора сама по себе не столь примечательна — если можно Зюганову и Жириновскому, то отчего нельзя Попову? Однако пикантность поповской ксенофобии — в ее замечательном совпадении с некоторыми тезисами известной статьи "Падает снег", посвященной деятельности столичных муниципальных и финансовых структур и также содержащей рассуждения о продаже родины, кознях транснационального капитала etc. Тогда сочувствующие московским структурам наблюдатели отмечали, что ксенофобский дух делает всю историю с "падающим снегом" особенно отвратительной. В то же время мэр Лужков недавно рассказал, что ему особенно импонирует глубокий и точный анализ проблем, производимый Поповым. Поскольку нравящиеся Лужкову глубокие поповские анализы все до одного замешаны на теории заговоров, вероятно, Лужков вдруг полюбил эту манеру и вскоре задним числом одобрит выдержанную в сходном стиле статью "Падает снег".
Конечно, мечтательность присуща не одному Попову. По мнению председателя думского комитета по обороне полковника Юшенкова, и возле трона стоят "дубинноголовые кремлевские мечтатели", к которым полковник причисляет генерала Грачева, секретаря СБ Лобова, наркомнаца Егорова и, в меньшей степени, директора ФСК Степашина.
Эпитеты, прилагаемые к мечтателям, навеяны общением Чичикова-Юшенкова с кремлевскими Коробочками: "Эк ее, дубинноголовая какая! Пойди ты сладь с нею! В пот бросила, проклятая старуха!", в связи с чем автор поэмы замечает: "Иной и почтенный, и государственный человек, а на деле выходит совершенная Коробочка. Как зарубил что себе в голову, то уж ничем его не пересилишь; сколько ни представляй ему доводов, ясных как день, все отскакивает от него, как резинный мяч отскакивает от стены". Конечно, резинный мяч с равной упругостью отскакивает как от генерала Грачева, так и от нового юшенковского друга Явлинского, но более интересен не персональный, а стилистический аспект данного эпитета. Термин "кремлевский мечтатель" вызывает в памяти образ прожектера, сидящего посреди реченной пророком Даниилом мерзости запустения и грезящего об электрификации, тогда как дубинноголовая Коробочка склонностью к электрификации не отличается. Вероятно, полковник хотел сказать, что в администрации президента РФ дубинноголовые мечтатели ("партия войны") соперничают с просто мечтателями ("партия мира").
Вообще же ленинские аллюзии стали в последнее время весьма популярны. Лидер "Трудовой России" Виктор Анпилов, узнав о начале кампании, чрезвычайно обрадовался "уникальной возможности перевести начавшуюся гражданскую войну в войну за нашу великую родину".
Нынешнее подражание Ленину трудно назвать удачным. Призывая "превратить войну империалистическую в войну гражданскую", вождь мирового пролетариата имел в виду реально имевшую место мировую войну между Антантой и центральными державами и призывал превратить войну одного типа в войну другого. Вождь российского пролетариата не способен отличить локальную усмирительную акцию от отсутствующей пока настоящей гражданской войны и не объясняет, чем гражданская война отличается от "войны за нашу великую родину", поскольку в гражданских войнах все воюющие стороны выпускают друг другу кишки не иначе как за великую родину. Пытаясь уразуметь смысл анпиловских воззваний, поневоле согласишься с тезисом о гениальности (вар.: недебильности) Ленина: его призывы при всем своем людоедстве были по крайности удобопонятны, чего про анпиловские лозунги не скажешь.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ