Саммит СБСЕ в Будапеште

В "холодном мире" не обойтись без новой стены

       Еще недавно саммит СБСЕ в Будапеште воспринимался многими как событие заурядное, хотя и помпезное. События, однако, развиваются стремительно. А после демонстративного и рассчитанного на громкий эффект отказа Андрея Козырева "запустить" программу "Россия-НАТО" (см. Ъ от 3 декабря) о саммите заговорили как о событии судьбоносном не только для СБСЕ, но и для всей системы европейской безопасности и месте в ней России. Поэтому самое пристальное внимание в Будапеште было вчера уделено речи российского президента. Комментарий обозревателей Ъ ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА и НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
       
       Андрей Козырев, как бы желая заранее успокоить слушателей, накануне отлета из Москвы заявил ИТАР-ТАСС, что выступление президента "будет выдержано в спокойном ключе". По его словам, "решение отложить принятие программы "Россия-НАТО" не повлияет на программу участия российской делегации в будапештской встрече". Отчасти министр даже попытался смягчить впечатление от собственного поведения в четверг в Брюсселе, заметив, что Россия "готова вернуться к обсуждению развернутого партнерства, если наши западные коллеги по-прежнему будут проявлять к этому интерес".
       Хотя сегодня ясно, что это лишь слова, которым мало кто придает значение. Разногласия между Россией и Западом становятся все более ощутимыми. В последние дни Москва попыталась заблокировать решение СБСЕ (которое может быть лишь единогласным) на отправку миротворцев СБСЕ в Карабах. Это стало реакцией на отказ Европы предоставить России свободу рук на ее же "заднем дворе". Мотивация СБСЕ проста: Москва не имеет права на международный статус миротворца, ибо не готова следовать общепринятой букве такого миротворчества. Дескать, на переговорный процесс в Кремле полагаться не привыкли. А события в Чечне уже вызвали опасения, что такие атрибуты "миротворчества", как завербованные спецслужбами наемники, вооружение "оппозиции" танками и новейшими истребителями без опознавательных знаков, бомбовые удары по населенным пунктам могут распространиться (без недреманного ока СБСЕ) и на другие зоны конфликтов в СНГ.
       Речь уже идет о разногласиях Москвы не только с Западом в его геополитическом понимании: вчера на встрече с Кристофером в НАТО решительно постучались страны Балтии (услышав в ответ, что их просьбы будут серьезно рассмотрены). А уж Восточную Европу альянс готов удочерить в самое ближайшее время.
       Итак, перед Россией замаячила перспектива остаться чуть ли не единственным внеблоковым государством в Европе (не считая республик СНГ). В Будапеште пошли в ход такие слова и выражения, о которых в Европе, казалось, уже подзабыли. Чего стоит, например, заявление Кристофера о том, что "о разрыве с Россией" речи нет. Пока нет. Но слово "разрыв" произнесено. Тот же госсекретарь отрицает, что уже начался "возврат к конфронтации периода холодной войны". То есть уже требуется публичное опровержение. Выходит, "невозврат" кому-то не очевиден. Председатель КЕС Жак Делор предостерегает против "новой изоляции России". То есть и изоляции еще нет, но о ней уже заговорили — те, кто еще летом на солнечном острове Корфу говорил о партнерстве. Да и сам Ельцин, хотя и отрицает возможность возобновления холодной войны, "холодный мир", расколотый на новые блоки, не исключает. И новая стена пройдет намного восточнее берлинской.
       Борис Ельцин выступил после Билла Клинтона. И многие освещающие саммит журналисты, не сговариваясь, произнесли одно ключевое слово — "сцепились". Отбросив всякие дипломатические тонкости, президент США заявил: "Ни одной стране за пределами блока не дозволено накладывать вето на планы расширения НАТО". Адресат заявления очевиден — Россия, добивавшаяся такого права с весны. Далее Клинтон много рассуждал о демократии, системе безопасности, где ключевое место отводится именно НАТО и усилению СБСЕ (против чего в принципе США не возражают, но не в варианте, предлагаемом Москвой: никакого "евро-ООН" и "евро-Совета Безопасности" не будет). То есть диспозиции США и Запада в целом обозначены четко: никаких компромиссов с Москвой относительно самого принципиального для нее вопроса (экспансии НАТО на Восток).
       Ельцин тоже произнес много хороших слов о безопасности, мире, демократии, правах человека (акцентируя внимание, правда, лишь на русскоязычных и в основном в Балтии). Говорил он и об "обуздании агрессивного национализма". Но не эта (так называемая "пятая корзина" Хельсинкского акта) была его главной темой. Выступив за создание "всеобъемлющей общеевропейской системы безопасности", Ельцин особо подчеркнул, что блоки и коалиции не дадут подлинных гарантий безопасности. По его словам, планы расширения НАТО "противоречат логике" европейского единства, ибо создают новые полосы размежевания и "сеют семена недоверия". Трудно не согласиться и с тем, что после окончания холодной войны Европа не должна впасть в состояние "холодного мира".
       Складывается впечатление, что состоявшаяся между двумя президентами полемика симптоматична, ибо выводит на концептуальные расхождения. И потому не очень способствует согласованной выработке новой концепции европейской безопасности ХХI века. У Запада она в общих чертах такова. Во-первых, это экспансия и укрепление НАТО (причем параллельно с ЕС) при укреплении ЗЕС и дистанцировании американцев от европейской суеты. Во-вторых, необходимость укрепления СБСЕ на Западе никто не ставит под сомнение. И в Будапеште уже родилась идея переименовать СБСЕ в международную организацию. Что это — победа Москвы? Не совсем. Хотя сам факт создания из Совещания Организации, разумеется, будет иметь институциональное развитие. Но для Москвы переименование было завершением глубокой внутренней перестройки: решениям СБСЕ должен был быть придан юридически обязывающий характер, усилилась бы эффективность механизма принятия решений, вплоть до создания органа, подобного СБ ООН. Клинтон идею перехватил и выхолостил из нее практически все, кроме переименования. А за американскими предложениями наделить СБСЕ некими функциями по контролю за режимом нераспространения и в области миротворчества пока никаких институциональных изменений не просматривается.
       Кстати, миротворчество — тоже почва для разногласий. По словам Ельцина, Россия "заинтересована разделить с ООН и СБСЕ политическую и материальную ответственность в операциях по поддержанию мира — в Карабахе, Таджикистане, Грузии или Молдове", но "не в ущерб эффективности". То есть СБСЕ — заведомо неэффективна, а потому упор Москва делает не на европейских солдатах, а на деньгах, не проявляя большой готовности ставить свои действия в СНГ под контроль. И особенно в Закавказье, где ее позиции оказались сильно подорваны (Азербайджан, кажется, уже "ушел на Запад" с концами). По мнению США, силы России не должны превышать половины контингента СБСЕ (по мнению Баку, довольно и трети). И тут Москва, надо признать, осталась практически в одиночестве, если не в изоляции. Отправка более 3 тыс. миротворцев СБСЕ в Карабах могла бы стать прецедентной операцией. Однако операция в Карабахе может обойтись, по подсчетам СБСЕ, в ближайшие полгода в $40 млн. Тут-то и загвоздка. Пойдет ли Россия на компромисс с большинством стран СБСЕ, выяснится, видимо, сегодня.
       Важным событием саммита стало официальное присоединение вчера Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и СНВ-1. В ответ Ельцин, Клинтон и Мейджор подписали меморандум о гарантиях ядерной безопасности Украины и всех республик экс-СССР, присоединившимся к ДНЯО. Киеву и всем остальным гарантированы суверенитет в существующих границах, неприменение силы и экономического давления.
       Так что нынешний саммит и в самом деле неординарен. На фоне словесных баталий идет прояснение стратегических позиций. По итогам этого форума можно будет сделать некоторые предварительные прогнозы об отношениях Восток-Запад в целом.
       
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...