ЭПИГРАФ
Разрешив все задачи тайн природы и гражданской мудрости, он умер, повинуясь естественному закону: все сложное подлежит разложению.
Надпись на надгробии английского философа Френсиса Бэкона
КОНЕЦ ЭПИГРАФА
Назвать эту семью счастливой было бы преувеличением. И появление на свет сероглазого малыша — первенца дела не поправило: родители вскоре расстались. А мальчик был заботливо удален в деревню, подальше от неурядиц. Там и получил весьма недурное домашнее образование, пристрастился к технике. Говорят, лихо гонял на мотоцикле. Впрочем, детство кончилось быстро: отец вынужден был покинуть страну, и дела его пришлось принять единственному наследнику. Сначала помогали опекуны, а с 19 лет пришлось справляться самому. А еще через семь лет его вместе с матушкой под конвоем выслали за пределы любимой родины. Время было такое: январь 1948-го. И место соответствующее — взявшая старт на социализм Румыния. И судьба эта могла бы показаться вполне стандартной, если бы не одно обстоятельство: в отличие от других бывших румынских граждан, обреченных прежним режимом на эмиграцию, этому до сих пор не только не позволяют вернуться в родные пределы навсегда, но и не пускают дальше взлетного поля бухарестского аэропорта "Отопень". И следит за этим лично президент новой, некоммунистической Румынии Ион Илиеску... Говорят, что король Испании Хуан Карлос II, заполняя анкеты (не царское это дело, по правде говоря) в графе о роде занятий скромно указывает: "госслужащий". Так и румынский изгнанник — "госслужащий #1". Иными словами, свергнутый румынский король Михай I.
На этой неделе "королевский" вопрос, пожалуй, впервые пересек границы Румынии. Президенту Илиеску пришлось объясняться в Париже, перед ассамблеей Западноевропейского союза. Официальная версия такая: вернуться Михай может, но лишь поклявшись не нарушать законы и порядок и оставив намерение восстановиться на троне, одновременно признав республиканскую конституцию страны. Вернуться он может, но лишь как простой гражданин Румынии или иностранной державы. Отчего же Михай столь опасен? Весьма не по-королевски обставленные процедуры блокирования сиятельной семьи у трапа самолета в столичном аэропорту лишь распалили верноподданические чувства бывших подданных. В 1992 году, когда Михая все же ненадолго пустили, повторилась история первых послевоенных лет, когда за юным сероглазым королем, гуляющем по Бухаресту почти без охраны, ходили толпы. (Королевскую осанку Михай сохранил и теперь, когда ему за 70.) Впрочем, судя по официальным опросам, сторонников реставрации монархии в Румынии совсем немного, и устоям это, как будто, вовсе и не грозит. Да и требовать от Михая отречения по меньшей мере странно: его заставили подписать соответствующий акт еще в канун 1948 года, окружив дворец войсками и пригрозив репрессировать выступивших в его поддержку студентов. А дело было так. В конце октября Михай с матушкой отправились в Лондон на свадьбу королевы Елизаветы, испросив на то разрешение народно-демократических властей. (Перед ними у монарха заслуги были, и немалые: именно он арестовал фашистского диктатора Иона Антонеску, чем и ускорил победу "народно-демократической революции национального и социального освобождения".) В Великобритании короля и настигла стрела Амура. Все как в сказке: бал, прекрасная принцесса Анна из династии Бурбонов и предложение руки. Как и подобает принцессе, ответила она не сразу: по дороге в Бухарест король сошел с поезда в Лозанне — вслед за избранницей — и задержался там на пару недель. Время не прошло даром ни для монарха — он получил согласие Анны, — ни для руководства румынской компартии, подготовившего за эти дни план мер по устранению монархии... На Анне Михай все-таки женился, и она подарила ему пять дочерей. Но ему пришлось перебраться в Швейцарию и, поработав летчиком-испытателем, со временем и в самом деле пришлось переквалифицироваться в служащего.
Вообще, если говорить о цене восточноевропейских корон, то обнаружится немало интересного. Участь изгнанника постигла не одного Михая. Коллегами по несчастью стали и другие "госслужащие": например, обосновавшийся в Мадриде царь Болгарии Симеон II, которого на родине до последнего времени тоже не очень жаловали; живущий в Лондоне наследный принц Югославии Александр, лишенный теперь не только трона, но и страны; король Албании Лека, удалившийся аж в Южную Африку. Пример Хуана Карлоса, посаженного на трон диктатором Франко и ставшего гарантом национального согласия в Испании, в Восточной Европе никого не вдохновил. А ведь тепло привеченный в России ныне покойный Великий князь Владимир Кириллович Романов и вовсе считал, что монархия в современных условиях может стать не только подспорьем демократии, но и прививкой от авторитаризма. Может быть, в этом-то и кроется истина? Уж слишком устойчива в посткоммунистической Европе тяга к сильной руке.
Но история всегда готова выкинуть что-нибудь непредсказуемое. На этой неделе она вновь соединила несоединимое — коммунизм и монархию. Правда, далеко от Европы — в королевстве Непал. Гарантами демократии на Гималаях станут теперь король Бирендра и лидер Объединенного марксистско-ленинского движения Мохан Адикари, который на последних выборах получил право на премьерское кресло. Ситуация любопытна еще и тем, что новый премьер не только верный марксист-ленинец, но и убежденный антимонархист. Причем за идеи пострадавший — он получил от предшественника нынешнего монарха в общей сложности 17 лет тюрьмы. Но состоявшаяся на днях встреча короля и первого министра оставила их довольными друг другом. По крайней мере, тов. Адикари пообещал действовать в рамках многопартийной системы и проявлять заботу о дальнейшем процветании демократических институтов "на основе моральных принципов", смысл которых марксист-ленинец не уточнил. Настораживает лишь до боли знакомый лозунг политика: "У нас нет опыта, но есть воля!"
Впрочем, если копнуть, то в монархии (непросвещенной) и в коммунизме (в том числе в его распространенном ныне варианте — необольшевизме) можно отыскать немало общего. Приближенный ко двору британский философ Френсис Бэкон мудро наставлял Якова I: простонародье надо успокоить реформами и иллюзиями, и пока это удается, следует "убаюкивать надеждами оппозиционные партии", дезориентируя, ссоря и стравливая их друг с другом. Как только эти средства исчерпываются, государь, согласно мифу о Тифоне, должен раздавить оппозицию "Этной своего испепеляющего гнева". В роли испепеляющей Этны в далеких от монархических предрассудков странах нередко выступают цивилизованные очистительные политмероприятия — отставки кабинетов, роспуск парламентов и маленькие победоносные войны. А если и это не помогает, и уклониться от выборов никак не удается, в ход идет другой испытанный метод — поиск виновных госслужащих.
Как показывает практика, не чужды этому даже старые демократии. Вопрос "Кто крайний?" стоял на этой неделе в повестке дня конгресса США. И в поисках ответа там решили не мелочиться, ударив по главному штабу — ЦРУ. Плохо разведчики следили за происками большевиков. Плохо работали, и почти десять лет назад стараниями советского шпиона Олдрича Эймса завалились наиболее ценные источники ЦРУ в СССР. Но испепеляющий гнев вылился на голову нынешнего главного разведчика Джеймса Вулси, который теперь рискует службу потерять. Почему он и именно теперь? Да потому что ссорить и стравливать демократов и республиканцев уже поздно: выборы позади, и теперь худой мир лучше доброй ссоры.
Во имя того же мира среди госслужащих принято и решение о поддержке США итогового документа Уругвайского раунда ГАТТ. Именно на мир намекали республиканцы в ходе обсуждения документа, обещая Биллу Клинтону закопать томогавк войны.
Во имя другого, более глобального мира — в Европе — на форумах Западноевропейского союза и Совета североатлантического сотрудничества в эти дни проявляются чудеса компромисса: чтобы и восточноевропейцев от НАТО не оттолкнуть, и россиян не обидеть. Только мир этот скорее по Вольтеру: "Все хорошо и никакой надежды на лучшее".
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА