После некоторого перерыва возобновлен выпуск литературно-художественного журнала "Согласие". О последнем, третьем в этом году, номере рассказывает НИКОЛАЙ Ъ-КЛИМОНТОВИЧ.
"Согласие" родился как новый "толстый" журнал в рамках одноименной гуманитарной программы (главный редактор Вацлав Михальский), и это одна из немногих удачных попыток не только продолжения, но и развития русской журнальной традиции. Начинал журнал с привычной композиции: проза как гвоздь программы, несколько полос стихов, много текущего литературоведения и на десерт эмигрантские мемуары. Последний номер "Согласия" ломает эту схему.
Номер тематический. Посвящен мистике в литературе. Надо заметить, что задача перед редактором была не из легко выполнимых. В последние годы книжный рынок заполнен мешаниной из Кастанеды, Блаватской, "Тибетской книги мертвых" (с предисловием Юнга), сочинений Давид-Ноэль и изданий "И-цзынь", перепечаток материалов о масонах и розенкрейцерах. Недавно вышла даже сугубо эзотерическая книга Индриса Шаха "Суфизм", а "Роза мира" Даниила Андреева давно числится в бестселлерах. Кстати, нечто подобное тому, что сделало "Согласие", два с половиной года назад предпринимала "Иностранная литература", посвятив третий номер за 92 год "инфернальному" в литературе нашего века. Быть оригинальными при такой конъюнктуре нелегко.
В "Согласии" есть только два пересечения с той давней "Иностранкой": журнал тоже помещает фрагменты из Густава Майринка (кусочек из романа "Ангел западного окна") и тоже печатает Мирчу Элиаде (без обоих этих авторов, впрочем, "мистическую" литературу нашего века представить немыслимо). В остальном же номер ни на что не похож.
Вводной статьей служит эссе Владимира Крюкова "`Фантастическая реальность` средневекового гримуара". У этого сочинения много достоинств и один недостаток: как бывает зачастую в русских статьях, эссе пытается объять необъятное и говорит сразу обо всем. Но так или иначе, статья служит хорошим путеводителем для неофита: из нее интересующемуся предметом становится ясно, какой ящик библиотечного каталога выдвигать, а какой можно пропустить. Основная мысль статьи такова: Традиция (в том смысле, в котором употреблял это слово знаменитый француз, обратившийся к мудрости арабского суфизма, Рене Генон, писавший это слово с заглавной буквы) дошла до нас с одной стороны в форме жреческой, запечатленной в сакральных текстах (в Ведах, Коране, Библии), с другой — в виде народных преданий и обрядов. Причем во втором случае сами носители отголосков Традиции "забыли" смысл тех или иных символов. Попутно объясняется и что такое "гримуар" (и любопытствующих можно к статье отослать), поминается карнавал, средневековый праздник дураков, обсуждается природа гротеска и обрядов инициации, пересказывается кое-что из Фрэзера и Бахтина. Двигаясь легкими элегантными скачками, автор переходит к По, Уайльду, Борхесу, Альфреду Жарри и, разумеется, Гофману с Достоевским.
Конечно, не "Согласие" открыло нынешнему русскому читателю Рене Генона — впервые его тексты были напечатаны четыре года назад в "Вопросах философии". Однако журнал дал выдержки из вовсе неизвестной в России книги Генона "Символика креста" под рубрикой "Эзотерика". Совершенно неожиданен раздел мемуаров: здесь приведены воспоминания учеников Гурджиева о своем гуру, причем вовсе не лестные. Но это все, конечно, гарнир. Собственно фирменным блюдом номера является подбор прозы. Кроме названных выше авторов, "Согласие" знакомит читателя с неизвестными до сей поры авторами: англичанами Олджерноном Блэквудом и Артуром Макеном. Конечно, крайне интересно было узнать, кого из нынешних русских авторов редакция рискнула поставить в этот ряд. И кто вообще из ныне здравствующих литераторов может быть зачислен по ведомству мистики. Их оказалось сразу трое: Алексей Шишкин с рассказом "Шаг иноходца", Юрий Соловьев с довольно темной по смыслу поэмой и главный редактор журнала "Комментарии" Александр Давыдов с повестью "Апокриф, или Сон про ангела", написанной в манере, отдаленно напоминающей "Так говорил Заратустра".
Тот же Юрий Соловьев заключает номер теоретической статьей "Скважины между мирами". Таким образом, журнал как бы запечен в два культурологических опуса, оттеняющих начинку. Статья Соловьева не столь культуртрегерская, как Крюкова. Она содержит, скажем, довольно оригинальное для фольклористики сближение русского жанра "былички" с китайским жанром "бицзы" — рассказов о необычном, самым известным в России литературным образцом которого может служить сборник Пу Сун Лина "Лисьи чары". Дальше автор утверждает, что "в европейской литературе быличка явилась тем зерном, из которого выросли более изощренных жанры "чудесных путешествий" и "видений". Это утверждение равносильно следующему: вся письменная литература вышла из устной речи. Впрочем, своеобразие отнюдь не всегда предполагает строгость, которую специалисты всегда могут обнаружить в другом, специально отведенном для этого месте.