Удастся ли Биллу Клинтону поладить с обновленным конгрессом, править бал на котором с января начнут его оппоненты-республиканцы, отчасти станет ясно уже завтра. Именно тогда парламентарии должны вынести вердикт по вопросу, казалось бы, узко специфическому: итоговому документу Уругвайского раунда переговоров по ГАТТ. И именно этот сюжет рассматривают сейчас на Капитолийском холме как первую после промежуточных выборов попытку президента найти общий язык с республиканцами. И, судя по вчерашним телезаверениям наиболее неудобных оппонентов Клинтона, конфронтации не будет. Уже потому, что избирателей надо успокоить: мол, ссор с гостем из Белого дома на Капитолии не будет. Впрочем, столь прагматичный подход к экономике объясним и другим обстоятельством: спор протекционистов и фритрейдеров всегда отдает политикой.
Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ), подписанное 47 лет назад и объединяющее ныне — уже как организация — 117 стран — обречено. На смену должна прийти Всемирная торговая организация (ВТО). Ей и суждено подхватить знамя мирового фритрейдерства. Напомним, что в основу ГАТТ был положен режим наибольшего благоприятствования в торговле. Первое широкомасштабное решение о снижении таможенных тарифов было принято в ходе переговорного марафона, известного как Кеннеди-раунд (1962-1967). Тогда же, впрочем, заговорили и о защитных мерах. В 1967 году сторонники фритрейдерства все же санкционировали применение антидемпинговых тарифов. Итогом следующего, Токийского раунда (1973-1979) стало снижение как тарифных (на 33% на промтовары в течение 8 лет), так и нетарифных барьеров. А затянувшийся на семь лет Уругвайский раунд посягнул на святыни: тарифы на промтовары предлагается снизить в среднем на треть, либерализуется торговля услугами, ужесточаются меры по защите интеллектуальной собственности. Ратификация документа, по оценкам американских фритрейдеров, сулит США прямую выгоду — $100-200 млн и 1,4 млн новых рабочих мест. Но не все так просто. И, как говаривал Джон Стюарт Милль, "доброе дело редко кончается триумфом, если с ним не связаны чьи-либо интересы". Дело не только в том, что снижение тарифов должно быть учтено бюджетом (этот сюжет накануне финальных слушаний предстоит обсудить сенату), но и в давлении производителей, требующих защиты от импорта. (Кстати, в России сторонники протекционизма подчас акцентируют внимание не столько на ущербе от импорта, сколько на реализации собственных экспортных возможностей.)
Среди наиболее жестких оппонентов итогового документа ГАТТ фигуры влиятельные, в частности, бывшие претенденты на президентское кресло Росс Перо и Пэт Бьюкенен. Причем их критика адресована не только ГАТТ, но уже и ВТО. Аргументы таковы: членство в ВТО обяжет США пересмотреть (в невыгодную для себя сторону) трудовое законодательство и основы госрегулирования. Что угрожает и суверенитету, и национальной безопасности. Доводы весьма популярные у протекционистов. Так, в 1984 году глава одной американской обувной фирмы увещевал конгресс: "В случае войны нам некогда будет ждать кораблей с ботинками из Тайваня или Кореи! А негодная обувь может привести к несчастным случаям и вообще поставить под угрозу победу". Те же аргументы, кстати, использовались в США и нефтяными лоббистами в 1959-1973 годах — и удачно. Что, видимо, и теперь дает основание не чуждому нефтяным интересам Россу Перо культивировать те же идеи.
А что, собственно, произойдет, если США — крупнейший мировой экспортер (и импортер) — вдруг проигнорируют ГАТТ? Ответ прост: это сведет уругвайские договоренности почти к нулю, а новые торговые войны станут неизбежными. А если присоединятся? Тут прогнозировать сложнее. Ибо уже сейчас вырисовывается принципиально новая внешнеэкономическая макростратегия США. Вашингтон (устами Клинтона — в ходе подготовки к промежуточным выборам: вот он, политический прагматизм!) уже заявил о намерениях стать во главе учредителей трех циклопических по масштабу СЭЗ — на Ближнем Востоке (идея запущена в октябре на конференции в Касабланке), в Азиатско-Тихоокеанском регионе (есть решение саммита АТЭС в Джакарте), а теперь речь идет и о латиноамериканской зоне. СЭЗ — пространство замкнутое, и как это будет соотносится с принципами вселенского фритрейдерства, пока не ясно. Не ясно и то, как у России в этом контексте будут складываться отношения со странами, устремившимися в разные зоны и являющимися при этом членами ГАТТ-ВТО. Ведь она не является ни членом ГАТТ, ни членом какой-либо "свободной зоны". Да и реализация соглашения о партнерстве с ЕС, подписанного на Корфу (оно могло бы сыграть роль весьма перспективной альтернативы даже членству в ГАТТ), в последнее время сильно пробуксовывает.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА