Отмена черномырдинского визита в Варшаву произвела неожиданный эффект. Покуда рептильная пресса благословляла премьера за его нежелание поощрять чужеземный мордобой в отношении своих сограждан, демократическая оппозиция охаживала Черномырдина в хвост и в гриву за тупую фанаберию, злобный шовинизм и пренебрежение трубопроводной выгодой. Наиболее последовательная в демократизме газета указала, что "если уж отменять визит, то по делу и в другую столицу — скажем, в Лондон или Вашингтон".
Не вполне ясно, при чем тут Лондон и почему было бы "по делу" демонстративно отказываться от общения с британским премьером — мордобой, сколь можно судить, был учинен отнюдь не бобби с вокзала Ватерлоо, а полициантами на станции Warszawa-wschodnia, за деятельность которых Мейджор вряд ли может нести ответственность. Однако смелая критика вызывает оптимизм, ибо свидетельствует о приближении российского общества к западным стандартам, в частности — к полемической методе, используемой теми, кого в Америке называют либералами, а в Европе — розовыми. Полемика базируется на исходном постулате о том, что власть совершает смертный грех самим фактом своего существования и поэтому любой поступок ее по определению гнусен. Мироздание же устроено так, что в подавляющем большинстве ситуаций честь и выгода находятся в дополнительной дистрибуции и выбирающий одно вынужден жертвовать другим. Это приносит большую пользу прогрессивным полемистам: если правитель предпочитает честь, он плох, ибо непрактичен, а если предпочитает выгоду, плох, ибо бесчестен. Если бы премьер проглотил оскорбление и поехал бы в Польшу, прогрессивная общественность с не менее благородным негодованием указывала бы, что наш газовик только о газпромовских контрактах и думает, а честью нации постыдно пренебрегает. Приятно отметить, что если по части производства и потребления Россия еще не вполне достигла западных стандартов, то по количеству и качеству прогрессивной общественности западный стандарт уже выполнен и перевыполнен. Солженицын некогда сурово осуждал "кадетски-революционное ожесточение" прогрессивной русской общественности, не видевшей в существовавшем до 1917 года режиме ничего, кроме мерзости, и наконец этот режим с большой пользой для себя свалившей — теперь великий писатель земли русской может непосредственно наблюдать "ЯБЛочно-эволюционное ожесточение", но яростный ругатель Милюкова с Гучковым вдруг сам понял всю приятность поливания прогнившего режима, и в новообретенном милюковском задоре ему не до прогрессивной общественности.
С нашими плюралистами полемизируют менее великие личности. Директор социологической службы "Останкино" Всеволод Вильчек, отметив заслуги родной компании перед Сергеем Мавроди, изящно обвинил ведущего "Пресс-клуба" Павла Веденяпина в воровстве ("не помню, в шапке ли был ведущий, но что-то, мне показалось, задымилось, когда он, завершая передачу, сказал", что за передачу с Мавроди не взяли "ни единой копейки") и не менее изящно указал на крайнюю вредность родного учреждения: "В проекте закона о ТВ и радио предусмотрено существование государственных, общественных и частных телекомпаний. Антигосударственной федеральной телекомпании в этом перечне нет".
Что до Веденяпина с дымящейся на нем шапкой, то тут Вильчек чересчур подозрителен. В телевизионных кругах сообщают, что в преддверии выборов Мавроди обзванивал ряд телекомпаний с предложениями коммерческого характера — и вызывает уважение бескорыстие "Пресс-клуба", который предложение принял, а денег ни копейки не взял. Впрочем, бессребреничеством в "Останкине" никого не удивишь, и больший интерес вызывают сделанные Вильчеком обвинения в антигосударственном характере казенного "Останкина". Добившийся образцовой работы вверенного ему учреждения останкинский начальник Александр Яковлев отличается ранимой натурой и болезненно воспринимает неодобрительные замечания по своему адресу. Когда "Останкино" было названо всего лишь "бардаком", Яковлев и его подчиненные долго и нудно опровергали лживое обвинение в бардачности. Нынешнее обвинение куда серьезнее — ведь бардак при всех своих достоинствах и недостатках противогосударственной структурой никак не является, а потому страшно даже и представить, как обидится обвиненный в антигосударственной деятельности член Политбюро ЦК КПСС.
От болезненно обидчивого "духовного отца перестройки" выгодно отличается бодрый и оптимистический "зачинатель перестройки" Михаил Горбачев. Посетив учредительное собрание социал-демократического союза, президент СССР воодушевлял социалистов: "Половина людей не пошла на выборы 12 декабря — они вас ждут. А половина голосовала против — это тоже ваш электорат. Вот какой огромный потенциал".
Потенциал столь огромен, — ведь, по Горбачеву, за правые и тем более проправительственные партии не голосовал вообще никто, — что при сложении исчисленных президентом СССР половин получается 99,6% — стандартное число голосовавших за нерушимый блок коммунистов и беспартийных. Вероятно, Горбачев таким образом желал подчеркнуть явственное сходство между политическими идеалами нерушимого блока и свежеучрежденного союза. Но при всей искренности комплиментарного порыва он все же страдает известной неточностью. 12 декабря ряд ведущих лиц свежеучрежденного союза баллотировался по списку "Гражданского союза", получившего 2% голосов. При наличии в бюллетенях списка ГС непонятно, чего ждала "половина людей", не пошедших на выборы, и еще менее понятно, почему другая половина голосовала не просто против, но черт знает за кого — только не за представленных в списке ГС лиц с огромным потенциалом.
Советник президента РФ Андраник Мигранян находит огромный потенциал и у других лидеров. Стандартный рефрен всех работ Миграняна — скромное напоминание: "А я это говорил N лет назад". На сей раз стандартный сюжет "говорила тебя я: ты не ешь грибов, Илья" воплощен в указании на то, что пионерская идея Миграняна о необходимости иметь политические инструменты для воплощения в жизнь экономической программы оказалась поддержана "наиболее реалистическими политиками" Государственной думы, которыми, согласно Миграняну, оказались Явлинский и Жириновский.
Все думские фракции — от КПРФ до "Выбора России" — говорят о необходимости поддерживать предлагаемую ими экономическую стратегию всей мощью государственной политики, и хорошо бы Мигранян назвал политика, считающего, что хозяйственная реформа не нуждается в использовании государственного политического инструментария. Тут все думские лидеры — реалисты как на подбор. Политолог все же выделил Явлинского с Жириновским из общей массы и даже в некотором роде объединил их — хотя и тому и другому отождествление вряд ли доставило удовольствие. Вероятно, поклоннику просвещенного авторитаризма понравился авторитарный стиль Жириновского, а услышав bon mot "Явлинский — это Жириновский для интеллигенции", политолог понял, что это комплимент Явлинскому, и полюбил обоих.
На фоне авторитаристских настроений наибольшим вольнолюбием отличаются коммунисты. Вождь КПРФ Геннадий Зюганов сообщает об одном из возможных сценариев дальнейших пертурбаций: "Навязать России монархическое устройство с новым царьком. Сюда втягивают и православную церковь, патриарха. Я не исключаю, что появится такой проект: Ельцин уходит на отдых, патриарх возглавляет регентский совет, и этот совет в течение года-двух обеспечивает руководство и мирный переход власти к новому классу".
Неизвестно, так ли сильно патриарх желает нести державные заботы и налаживать федеративные отношения с басурманами Шаймиевым и Дудаевым, но Зюганов, очевидно, полагает, что Алексия II привлекает пример тезоименитого ему "московского Ришелье" — митрополита Алексия, фактически управлявшего московским княжеством в малолетство князька, будущего Дмитрия Донского. Но совершенно непонятно, зачем патриарху обеспечивать "переход власти к новому классу", если, по Зюганову, этот переход уже пару лет как произошел и принес России неисчислимые бедствия. Возможно, конечно, что патриарх мирно возьмет власть у new Russians и передаст ее, как то и положено при монархии, классу феодалов-землевладельцев, но поскольку интересы феодального землевладения представляет дружественная Зюганову Аграрная партия, непонятно, почему проект вызывает у лидера КПРФ такое раздражение.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ