За пять дней в Мадриде российская делегация во главе с вице-премьером Александром Шохиным успела поучаствовать в совещании министров финансов стран "семерки", в ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка и провести переговоры с председателем Консультативного комитета Лондонского клуба Кристианом Фонтцем. Наиболее весомый итог — сдвиг с мертвой точки переговоров с коммерческими банками. Вечером в среду в здании российского посольства в Мадриде стороны подписали документ, определяющий правовую основу соглашения о реструктуризации российского долга в $24 млрд.
На вопрос, чего в Мадриде было больше — удач или неудач, — Шохин ответил вчера так: появились основания говорить о полной ясности в отношениях с кредиторами — и странами, и банками, и фирмами. Состоялась своего рода презентация принципиально новых подходов России к погашению долгов. Парижскому клубу предложено изучить возможность долгосрочной реструктуризации, причем уже в Мадриде уточнялось само понятие "долгосрочная": кредиторы привыкли увязывать этот термин со сроком действия займа МВФ stand-by (12-18 месяцев), Москва же подразумевает более длительный срок. Уяснив суть инициативы, представители "семерки", по словам Шохина, признали ее в принципе правомерной и предложили Москве изложить свои соображения в деталях, а затем уже перейти к разговорам по существу. А коммерческие фирмы-экспортеры экс-СССР восприняли распространенное в ходе сессии заявление российского правительства о переоформлении задолженности им даже с энтузиазмом, ибо надежды вернуть свое кровное питали слабые. Оценивая переговоры с Кристианом Фонтцем, вице-премьер употребил термин "прорыв".
Сложности в отношениях с Лондонским клубом начались в октябре 1993 года, когда Москва не приняла его требование отказаться от "суверенного иммунитета", ибо речь шла о том, что Россия в случае арбитража рисковала бы всеми своими активами. Этот правовой момент и стал камнем преткновения в дискуссиях с кредиторами, которые, в свою очередь, держа Россию в черном списке должников, и от ее коммерческих банков требовали столь жестких гарантий, что такое сотрудничество для российских банкиров теряло и выгоду, и смысл. Теперь тезис о "суверенном иммунитете" снят. Официальным должником будет признан Внешэкономбанк "или иное юридическое лицо по договоренности с Лондонским клубом" (но не правительство). Кабинет же должен теперь выступить с заявлением о политических гарантиях и подтвердить намерение "оказать поддержку" должнику. По словам Шохина, переговоры с клубом займут еще несколько недель, и после уточнения ряда позиций Москва переведет на заблокированный счет обещанные банкирам еще в прошлом году $500 млн (в бюджет эта сумма заложена). Далее — соглашение о реструктуризации $24 млрд.
Насыщенными были и переговоры с МВФ. Россия рассчитывала по крайней мере на две уступки. Во-первых, на изменение механизма предоставления ресурсов фонда (увеличения лимитов кредитов STF и stand-by), и во-вторых, на доступ к валютным средствам МВФ SDR ("переходные страны", включая Россию, в отличие о старых членов фонда, этих средств до сих пор не получали). По лимитам решение принято — они будут увеличены до 85% от квоты России в МВФ. Причем вице-премьер выразил надежду, что по stand-by можно будет договориться и о 100-процентной квоте, сам же кредит учтен и бюджетом на будущий год. С STF сложнее — МВФ решил пока повременить с продлением этой программы: необходимо внесение изменений в устав, а это таинство требует не менее 85% голосов Совета директоров (упираются развивающиеся страны, стремящиеся "запакетить" это решение с вопросом о новой эмиссии валюты фонда SDR). Обсуждение проблемы выпуска SDR было наиболее жарким. Глава МВФ Мишель Камдессю предлагал выпустить SDR36 млрд, из которых 16 млрд — для России и других "переходных стран" и 20 млрд — для всех прочих. У "семерки" взгляд прагматичнее: выпустить лишь спецвыпуск в 12-16 млрд для тех, кто этих средств не получал никогда. Третий мир, откровенно приревновав "семерку" к России, настаивал на более выгодном для себя варианте. В итоге договориться так и не удалось. Но Шохин надеется, что только пока.
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА