Юбилей балет
Большой театр с большим пиететом отметил 40-летие главного советского балета — "Спартака" Юрия Григоровича. В юбилейном спектакле ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА обнаружила лишь одного человека, способного продлить жизнь героическому блокбастеру.
Удивительно, но главный идеологический балет второй половины ХХ века был поставлен вопреки воле советского руководства. Михаил Чулаки, тогдашний директор Большого театра, в мемуарах драматично рассказывает, как рачительная Екатерина Фурцева из финансовых соображений категорически возражала против третьей постановки дорогостоящего балета. Две первые версии — Леонида Якобсона и Игоря Моисеева — сожрали массу денег, а соразмерного затратам успеха не имели и в репертуаре не удержались. К тому же в 1967 году, когда затевался третий "Спартак", 40-летний Юрий Григорович еще не стал главным балетмейстером страны. Большой театр, однако, за постановку взялся, приняв на себя все риски. И одержал блистательную победу — "Спартак" стал не только любимцем зрителей, но и главным идеологическим оружием Большого в зарубежных вояжах. Благодарное государство наградило создателей балета Ленинскими премиями.
"Спартак" Юрия Григоровича заслужил свой триумф во многом потому, что был категорически не похож на версии предшественников. В нем не было античности — никаких сандалий, барельефных поз, развевающихся туник и прочих красивостей — словом, ничего эстетски-стилизаторского. Сюжет был переработан радикально. Осталась голая доходчивая идеология: "фашист"-Красс, развратный и жестокий диктатор, против "нашего" — угнетенного и восставшего народного героя. К тому же балетмейстеру Григоровичу и дирижеру Рождественскому удалось уговорить упрямого Арама Хачатуряна сократить и перекромсать партитуру, отчего рыхлая музыкальная фреска обрела почти детективную упругость и динамичность. Четыре главных персонажа нового "Спартака" получили роскошные танцевальные партии, чему немало посодействовали непревзойденные первые исполнители — Владимир Васильев и Марис Лиепа. И, наконец, композиция балета была выстроена с архитектурным совершенством — строго, точно и соразмерно.
Не сходящий с афиши "Спартак" начал стареть, когда на пенсию вышло "золотое поколение" 1960-х, и окончательно одряхлел к 1990-м, когда сбежал в Англию Ирек Мухамедов, последний герой балетов Григоровича. Новое поколение танцовщиков, изящных тонких "классиков", даже физически не вытягивало этот дьявольски тяжелый спектакль. Да и массовка растеряла былую фактурность. Последние 18 лет Большой неустанно искал Спартаков и Крассов, без которых балет превращался в ходульную агитку. Красса в театре воспитали своего — красавчик Александр Волчков хоть и не дотягивал до уровня знаменитых предшественников, но выглядел импозантно. Со Спартаками было хуже — их нанимали со стороны. В прошлом сезоне положение спас знаменитый мулат — мировая звезда Карлос Акоста, выступивший на гастролях Большого в Лондоне и Париже и запечатленный для истории на DVD.
40-летний юбилей "Спартака" Большой отмечал по издавна заведенной традиции: в трех актах спектакля должны были выступить три состава лучших исполнителей. Крассов набрали всего двух, причем адекватен был только один — Александр Волчков, наконец-то дозревший до оргий и военных игрищ. Роль куртизанки Эгины исполняли три народные артистки. Но лишь опытная Галина Степаненко понимала, кого она изображает — сцену разложения, где высокопоставленная проститутка танцует с шестом, деморализуя воинов Спартака, она провела с эротичностью, давно забытой на сцене Большого. Дородная Надежда Грачева приступы женской резвости чередовала с периодами профессионального беспокойства, когда дело доходило до технически трудных комбинаций. Ну а депутат Госдумы Светлана Захарова, явно не допускавшая и мысли, что танцует публичную девку, вывела диковинный гибрид Одиллии и эйфмановской императрицы Екатерины.
Фригии, верные подруги Спартака, были, как им положено, женственны и трогательны. Впрочем, Нина Капцова — "лучший амур Большого театра" — осталась в своем амплуа, щеголяя аккуратностью, несколько кукольной. Прелестная Светлана Лунькина слишком явно опасалась верхних спортивных поддержек, так что ее любовь к Спартаку вспыхивала лишь в наземных фрагментах адажио. А вот Марианне Рыжкиной действительно было чего бояться: доставшийся ей маломощный Спартак каждую поддержку выполнял на грани фола, так что балерине удалось блеснуть лишь в сольном трагическом реквиеме.
Чуть не обрушивший балерину Рыжкину худосочный остроносый брюнет Александр Воробьев танцевал заключительный акт балета и, несмотря на свои героические усилия, выглядел этаким Гарри Поттером в поединке с дементорами. На второе действие из Петербурга пригласили Дениса Матвиенко, уже выручавшего Большой в "Спартаке",— известного виртуоза с легким прыжком и на редкость стабильным вращением. Работа с петербургскими академиками не прошла даром для экс-киевлянина — его безупречно причесанный Спартак превратился в боевую разновидность классического принца.
Главной сенсацией юбилейного "Спартака" стал дебют 19-летнего Ивана Васильева, взятого в Большой сразу после выпуска из Минского хореографического училища. Ему был отдан первый акт — с самыми отчаянными прыжками и самым драматичным монологом в цепях. Успех коренастого парня с пузырчатыми мышцами, косолапыми позициями некрасивых ног и корявыми арабесками можно сравнить даже с триумфом легендарных Спартаков. И дело не в том, что сигает этот вундеркинд выше собственного роста, зависая в воздухе, будто на лонже; что вертит столько пируэтов, сколько хватает музыки; что, как тайфун, захватывает своим танцем все пространство сцены. Этот белорусский феномен — из той, советской, эпохи, когда танцовщики на сцене ложились костьми, свято веря в собственную миссию, самозабвенно отдаваясь роли и теряя за спектакль килограммы веса. Балеты Григоровича, особенно "Спартак", отлично могут обходиться без правил классической школы, зато немыслимы без актерского фанатизма.
Недаром только Ивану с чувством аплодировал Владимир Васильев — первый и самый любимый Спартак, которому зрители в антракте устроили овацию. А после спектакля стоячей овацией наградили и создателя балета — 81-летнего Юрия Григоровича, вновь призванного в Большой в качестве балетмейстера. На сцене седой сухонький мэтр с забытой властностью гонял кланяться утроенный состав солистов. Осыпанный цветами, он был явно тронут выражением всенародной любви — в громе аплодисментов тонули даже профессиональные хлопки клаки. Все свежие достижения Большого померкли перед неугасимой страстью публики к такому понятному, такому эмоциональному и такому доходчивому искусству советской эпохи. Но жизнеспособным его делают артисты — так что отныне судьба "Спартака" в руках (вернее, в ногах) Ивана Васильева, которому придется их беречь во имя сохранения национального наследия.