В доме Набокова в Петербурге состоялся вечер одного из известных американских поэтов Джона Эшбери (John Ashbery). На вечере была представлена книга его стихов в переводах Аркадия Драгомощенко "Некое дерево", изданная творческим центром "Борей-Art".
Джон Эшбери — один из крупнейших представителей авангарда в американской литературе — принадлежит к Ньюйоркской школе поэзии вместе с Фрэнком О`Хара, Джеймсом Шиллером и Кеннетом Кошем. В 1975 году награжден тремя наиболее престижными литературными премиями США: Пулитцеровской (за поэму "Автопортрет в выпуклом зеркале" об итальянском художнике Франческо Пармиджанино), Национальной книжной премией и Национальной книжной премией критики. Среди многочисленных наград в последующие годы — премия Академии американских поэтов 1980 года.
Джон Эшбери приехал в Россию по обстоятельствам скорее попутным: в Финляндии проводились его чтения, и высказанное им желание побывать в Петербурге было исполнено. Эшбери сопровождали три финских поэта, один из которых — Юкка Маллинен — выполнял роль организатора всего происходящего. Открывая вечер, он радостно сообщил, что является тем самым Юккой Маллиненом, чьи стихи вышли в переводах Виктора Кривулина, и о ком в рецензии "Независимой газеты" было написано, что такого финского поэта не существует вовсе, а публикация является литературной шуткой. После чего Кривулин действительно читал переводы, но не свои, а Александра Скидана, и не Маллинена, а другого финского поэта Мартина Энкеля. Хотя эти чтения носили характер скорее "разогревающий" перед главной частью, поэзия Энкеля оказалась достойной внимания и сильно аллитерированной звучностью, и резкой ориентальностью своих тем.
Эшбери же изменил привычный порядок подобных выступлений, попросив Аркадия Драгомощенко вначале читать русский текст. Эта простая логика дала самый восхитительный результат, поскольку и переводы были хороши (один из них — стихотворение "В ближайшем исправлено" — просто сорвал овацию), и создавалась иллюзия понимания, когда звучал текст английский. Эшбери вообще озабочен проблемой взаимоотношений с читателем (недаром его поэзия считается одной из наименее удобоваримых даже для профессиональных критиков) и полагает, что публичные чтения способствуют налаживанию диалога между ним и аудиторией. В одном из интервью он заметил: "Если бы я мог каждому прочесть свои стихи, все бы полюбили мою поэзию, но мне никогда не удастся этого сделать". Труднодоступные для восприятия ассоциативные лабиринты Эшбери тем менее не мешают американцам с завидным постоянством награждать автора самыми престижными премиями.
Читает же Эшбери свою интеллектуально перенасыщенную поэзию тихо, просто, расставляя смысловые, а не ритмические ударения. Именно его интонация и позволяет слышать внутреннюю логику стиха.
На финале публика, как водится, стала задавать вопросы, и возникло нечто вроде маленького скандала, поскольку одна из восхищенных Эшбери дам стала объяснять преимущества его поэзии перед переводами Драгомощенко. Чем была вызвана филологическая инвектива в адрес отечественного авангардиста, осталось непонятным, но последовавший сразу за этим фуршет снял все возможные разногласия.
ОЛЬГА Ъ-ХРУСТАЛЕВА