За тем, как болельщики Челси проигрывали этот матч вместе со своей командой, с трибуны наблюдал специальный корреспондент "Ъ" — АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Болельщики "Челси", которые приехали в Москву, рискну сказать, особенные болельщики. Я видел болельщиков "Челси" в Барселоне. Вот это были болельщики так болельщики. Страшные безо всяких оговорок люди. Лучше даже не вспоминать.
А эти люди пришли на футбол как на праздник. Это были лучшие из лучших. То есть это были те, которым хватило денег, чтобы приехать в Москву и прожить тут пару дней. Один из этих людей, высокий худой джентльмен в очках, деликатно покашляв, остановился, правда, у тротуара перед входом на стадион и на виду у сотен таких же, как он, искренних любителей футбола и связанного с ним пива, долго и с нескрываемым наслаждением мочился на зеленый газон. Его пример, впрочем, не стал заразительным, а инициатива — наказуемой.
Я обратил внимание, что каждый второй фанат "Челси" надел черную меховую шапку-ушанку. На Старом Арбате продается много всяких шапок специально для гостей столицы — и разных фасонов, и цветов, и оттенков, недостатка в предложении, слава Богу, нет, но эти люди все были в одной и той же шапке. Кто из них первым купил эту шапку и вышел в ней на улицу, конечно, загадка. Но он был, этот человек, его увидели все остальные, и именно ему обязаны производители зимнего головного убора из стратегического запаса российских вооруженных сил тем, что запас этот к концу вчерашнего матча превратился в пыль на складе в подмосковном Алабине.
Очереди англичан в районе трибуны Д, отданной на растерзание фанатам "Челси", за час до начала матча сосредоточились у ларьков, торгующих сосисками и шашлыками. Я стоял в одной такой очереди. Шашлыки жарил мрачный пожилой узбек. Англичане совали ему деньги. Русских денег там не было. А никакие другие ему были не нужны. На все их вопросы, мольбы, ругательства он раз в две минуты поднимал голову и говорил:
— Очередь там, чурка!
И после этого он погружался в переворачивание шампуров.
Я спросил его, не даст ли он мне шашлыков без очереди. Он обрадовался. Тут его опять окликнули англичане, и он крикнул одному прямо в его лицо, искаженное фанатизмом, который был вызван прежде всего, похоже, голодом:
— Да дай ты своего обслужить!
Две порции шашлыка, каждая по пять кусочков мяса, обошлись мне в 860 руб., и я еще, кажется, дешево отделался. То есть я для него и правда был своим.
Тут же в очереди молодой парень продавал программки. Я думал, что, может, это русский, но тут, в районе трибуны Д, нас было до обидного мало. Здесь царило английское право. Но и узбекский шашлычник тоже. И шашлычник побеждал, потому что английское право работает по прецеденту, а такого прецедента, чтобы узбек продал шашлык английскому фанату, тут не было.
Англичанином был и продавец программок. Он объяснил, что ни у кого больше программок тут нет и что эти, штук 20, он привез из Англии, а там сам купил, божился он, в клубе поддержки "Челси" по 7. 50 штука. Я понимал, что фунтов. И теперь это стоило 750 руб. Он брал рублями (потому что, я думаю, он тоже хотел шашлыков). Он-то брал. А ему не давали. Не дал и я, обескровленный узбеком.
На трибунах фанаты "Челси" вели себя на самом-то деле смирно. Они, конечно, размахивали флагами перед началом матча и пели песни, но это и было "смирно". Команды "вольно" они так и не получили. До конца игры так и не зажглось ни одного файера, и я не увидел ни одной драки на трибуне. Ну конечно, им на первый взгляд не с кем было драться: фанаты "Манчестера" сидели напротив, на трибуне Б. Но я уверен, что наши люди в крайнем случае между собой давно бы подрались, если уж больше не с кем. Не посрамили бы чести российского футбола.
А на алой трибуне Б тем временем появилось огромное белое "BELIEVE". У парней на нашей трибуне буквально опустились руки. Ответить им было нечем. Размахивание голубыми флажками выглядело в этой ситуации как капитуляция.
И все-таки они старались. Они неистовствовали как могли, и постепенно я понял странную вещь: три четверти этих людей в голубом на самом деле русские. Рядом со мной сидел угрюмый кавказец, поглощенный созерцанием игры. Я думал, он немой. Он за всю игру не произнес ни одного слова. Но его выдавал необыкновенно хороший маникюр, и я уж не знал, что и думать, пока не увидел под своим пластиковым креслом большую полиэтиленовую сумку, с какой челноки ходят куда угодно, но только не на футбол. Тут сразу все стало на свои места: я понял, что этот человек всех нас сейчас взорвет, да и дело с концом. Потому что этот маникюр и эта сумка совершенно противоречили на первый взгляд друг другу, и их примиряло только одно обстоятельство: террористу надо было же в чем-то пронести взрывчатку. И я уже даже потыкал незаметно каблуком ботинка в сумку, чтобы прощупать, так сказать, эту ситуацию, как он вдруг сказал с хорошим кавказским акцентом, который, как выяснилось, был чеченским:
— Это моя сумка.
Я ему, конечно, поверил. Он понял, видно, что я ему поверил, и рассказал, что приехал из Лондона, что он верный болельщик "Челси" с того самого дня, как он с ребятами приехал туда и обосновался надолго по причинам, о которых умолчал, а я спрашивать был не дурак.
Все это не отменяло, честно говоря, того, что он вот-вот взорвет эту свою сумку, и даже дополняло эту картину, но я как-то сам вдруг охладел к этой идее. Постепенно я тоже увлекся происходящим на поле, хотя мне и мешал стоявший впереди меня пожилой англичанин, который ни разу за 90 минут так и не присел, а перед первым пенальти попросил у соседа сигарету и закурил: судя по его виду, впервые за 40 лет.
Но и это не помогло. Они проиграли. И они страдали так, как только и может страдать человек, у которого отняли все, что у него только что было, кажется, уже в кармане. И смысл из того, что там завалялось, смысл жизни был далеко не самой главной вещицей.
И страдали они так примерно полминуты. А потом они подняли головы и все в слезах и соплях стали аплодировать своей команде. И лица их светились тем же светом, что и перед началом этой игры.