В фонде Ролана Быкова в понедельник откроется ресторан под названием "Ностальжи-кафе", принадлежащий самому фонду и Радио Nostalgie. Интерьер ресторана — плод фантазии московских архитекторов Михаила Тумаркина и Дмитрия Шелеста.
Интерьер ресторана оказался лакомым куском для критика — о нем легко писать, избегая однозначной оценки: непосредственной реакции авторы и не предусматривали. Пространство зала загромождено всяческими материальными цитатами, на которые в буквальном смысле можно опереться. Считывать их — сущее и вполне доступное удовольствие, не только для самих авторов, но и для каждого, кто знает слово "постмодернизм", так что почитателей нового интерьера, вполне возможно, окажется во много раз больше, чем сможет вместить ресторанный зал.
Интерьер, по вполне артикулированному замыслу авторов, пародирует два образа московской архитектуры — купеческий и сталинский, которые сами по себе столь стилистически мощны и наполнены таким количеством цитат и аллюзий, что не снилось никакому Бофиллу. И шутить с ними в пространстве ресторанного зала, к тому же находящемся в конструктивистском доме, занятие небезопасное и захватывающее. Архитекторы, сделавшие "Ностальжи-кафе", принадлежат к первому десятку тридцатилетних столичных архитекторов, хорошо образованных и успешно работающих по частным заказам, вошедших в моду и делающих очень модно, старательных и последовательных — ничего в простоте.
Все в интерьере не случайно, все что-то значит, о многом напоминает. Три грандиозные квадратные гранитные колонны, царящие в центре зала (авторы с видимой гордостью и плохо скрытой провокативностью утверждают, что по размерам каждая превышает любую колонну московского метрополитена), награждены чудовищными (так и задумано) гипсовыми ионическими капителями. Почти такими же забавными, как и на культовых для отечественного поклонника постмодернизма увражах Вентури, только некрасивыми. Деревянная стойка бара также впечатляет — выточенные липовые колонны, стволы которых комично широки у основания и уморительно сужены перед вырезанной с фанатичной виртуозностью дорической капителью, поддерживают порталы, каждый из которых по-своему замысловат. В этой стойке чудится что-то почти гоголевское. И если венские стулья слегка подкачали — ничего такого, просто венские стулья (или все же неопознанная цитата?), то круглые столики основательной металлической ножкой поддерживают общий стиль доверительного разговора просвещенных архитекторов с равными. Люстры хитро воспроизводят довоенные и послевоенные осветительные приборы советской промышленности, склонной в те времена к невинной имитации ампира. Последний говорящий элемент интерьера — окна. Их малиновые портьеры, парафраз занавеса из фильма Гринуэя про повара, вора, его жену и ее любовника (использована подсказка архитекторов), картины, вдохновлявшей (вместе со сталинщиной, купеческим ампиром и фольклорными представлениями о богатстве и роскоши) авторов во время полугодовой работы над интерьером. Архитекторы честно и не без лукавства гордятся тем, что создали роскошный ресторанный зал без единого зарубежного гвоздя, на отечественных материалах и силами местных мастеров.
Постмодернизм успел завербовать в свои ряды множество верных и пламенных сторонников. Михаил Тумаркин и Дмитрий Шелест утверждают, что готовы следовать этому стилю, даже если он выйдет из моды. Впрочем, они уверены, что жертв с их стороны не будет — постмодернизм бессмертен. Некоторые считают, что и вечен — и купеческую, и уж, тем более, сталинскую архитектуру с их упрямой верностью классическим и классицистическим образцам, можно трактовать (что и делается) как первые неосознанные, но грандиозные постмодернистские опыты. В некотором смысле и Москву с ее мало оригинальной архитектурой, с привычным соседством разностильных и разновременных домов справедливо зовут ныне большой постмодернистской деревней.
Конечно, авторы "Ностальжи-кафе" могли напрямую работать с классикой, как сделали это несколько лет назад Илья Уткин и Александр Бродский в интерьерах московского ресторана "Атриум". В этом случае они, во-первых, соблюли бы обет верности своему любимому стилю, во-вторых, могли бы рассчитывать на столь же безусловный успех. Но они пошли другим путем, и заиграли с самим постмодернизмом, процитировали цитаты, стилизовали стилизацию и попытались в натуре воспроизвести эффекты кинематографического пространства. В рамках правил, самими для себя придуманных, они одержали победу и как взыскательные художники остались собой довольны.
ОЛЬГА Ъ-КАБАНОВА