Как уверяет правительство, фондовый кризис в США и его последствия не угрожают российской экономике. История, однако, показывает, что дефолты в мировой финансовой системе случаются регулярно и распространяются подобно эпидемиям.
Мировой финансовый кризис набирает обороты, и предсказать, насколько затяжным и тяжелым он будет, сейчас невозможно. Происходящее, конечно, воспринимается болезненно: за последние годы мир привык к бодрому экономическому росту, сулящему вывести из бедности целые страны и регионы. Для российских граждан стандартом кризиса остается 1998-й год: мы до сих пор называем его просто Кризисом, с большой буквы. Сегодня ничего похожего на те события никто не ожидает. Нам напоминают, что правительство извлекло тогда необходимые уроки, проводит более ответственную политику и не увлекается внешними заимствованиями. Так что на этот раз будут, скорее всего, жертвы среди банков, весьма вероятна рецессия в США, но череды суверенных дефолтов не ожидает никто. Финансовые рынки, говорят нам, просто достигли слишком высокой степени развития и глобализации, так что теперь требуется пересмотреть подходы к регулированию финансов на национальном и на общемировом уровне — и все будет нормально.
Возможно, так оно и есть, но Кармен Райнхарт из Университета Мэриленда, и Кеннет Рогофф, профессор Гарварда и бывший главный экономист МВФ, задались вопросом, насколько часто случаются финансовые кризисы и можно ли рассчитывать, что "на этот раз все будет иначе". Как выяснили они в своей работе "Времена меняются: обзор финансовых кризисов последних восьми столетий", дефолт — это гораздо более распространенное явление, чем можно себе представить. Значимых экономик, ни разу не объявлявших дефолта по внешнему долгу, очень мало — среди них США, Канада, Австралия, Новая Зеландия; скандинавские страны и Бельгия в Европе; Гонконг, Малайзия, Сингапур, Тайвань, Таиланд и Южная Корея в Азии. Впрочем, Таиланд и Южная Корея избежали дефолта в конце 1990-х лишь благодаря масштабной помощи со стороны МВФ. Что касается США, то они оказываются в этом ряду лишь в том случае, если, например, не считать дефолтом приостановку конвертируемости доллара в годы Гражданской войны.
Для своего исследования Райнхарт и Рогофф собрали обширную базу данных, охватывающую 800-летний период и больше 60 стран. Выяснилось, что в период с 1300 по 1799 год по своим счетам регулярно отказывались платить ведущие западноевропейские страны, включая Францию, Англию, Германию, Португалию и Испанию, которые в то время, по словам Райнхарт и Рогоффа, сами были развивающимися рынками. Лидером по числу дефолтов за эти пять столетий была Франция, где подобная неприятность случалась аж восемь раз, в том числе четыре раза в одном только XVIII веке — в 1701, 1715, 1770 и 1788 годах. Аббат Терре, французский министр финансов в 1768-1774 годах, вообще считал, что государство должно объявлять дефолт как минимум раз в столетие. Но после окончания революции и наполеоновских войн Франция научилась осмотрительнее обращаться с финансами: например, по итогам проигранной войны с Пруссией дефолта не последовало.
Другие европейские страны, однако, и в XIX-XX веках продолжали периодически объявлять банкротство. Австро-Венгрия, несмотря на статус великой континентальной державы, в позапрошлом веке объявляла дефолт пять раз, Испания — восемь: с учетом еще шести дефолтов, зафиксированных в предыдущие столетия, Испания является абсолютным мировым рекордсменом по неплатежеспособности. Кроме того, в XIX веке география государственных банкротств существенно расширилась за счет получивших независимость латиноамериканских стран: Колумбия, Доминиканская Республика, Гватемала и Мексика объявляли дефолт по четыре раза, а Венесуэла — шесть. Свой вклад внесли и другие регионы: в 1875 году обанкротилась Оттоманская империя.
В XX веке дефолт объявляли в основном неевропейские страны, хотя Германия, Австрия, Венгрия и Польша каждая пережили его по два раза. Турция, Бразилия и Перу оказывались в прошлом столетии неплатежеспособными по пять раз, Коста-Рика и Гватемала — по шесть. Поучительно, что, несмотря на свои нефтяные богатства и недолгую историю (она получила независимость только в 1960 году), пять раз успела обанкротиться и Нигерия. Историю африканских дефолтов вспоминают редко, поскольку речь шла об относительно небольших суммах, но несколько африканских стран были неплатежеспособными аж половину времени, прошедшего с момента получения ими свободы. Зато латиноамериканские дефолты у всех на слуху и вплоть до "русского кризиса 1998-го" считались настоящим стандартом. И действительно, Мексика, Перу, Венесуэла, Коста-Рика и Никарагуа прожили в состоянии дефолта 40% своей независимой истории. Впрочем, Греция, например, также находилась в состоянии неплатежеспособности в общей сложности полвека.
Это были дефолты по внешнему долгу. Возможно, здесь все дело в жадности иностранных финансистов, которые навязывали азиатским и латиноамериканским странам кредиты, а потом раздевали их до нитки. В Египте, например, дефолт 1876 года запомнился введением в стране внешнего управления: государственные доходы попали под вполне официальный контроль представителей Великобритании и Франции. Сейчас правительства ведут себя осторожнее: Россия, "обжегшись" в 1998 году, постаралась, как известно, досрочно погасить свой внешний долг. Сделали выводы из того кризиса и другие государства. Если уж приходится занимать, развивающиеся страны активнее обращаются сегодня к внутреннему рынку: на него, например, в 2001-2005 годах приходилось более половины госдолга Мексики и Колумбии.
Оценить частоту дефолтов по внутреннему долгу сложнее: он часто скрывается под маской высокой инфляции. Столкнувшись с кризисом платежеспособности, правительства обращаются к помощи печатного станка, гиперинфляция в этом случае им только на руку, поскольку свои внутренние обязательства они оплачивают по номиналу, а не по рыночному обменному курсу. Инфляция, как показывают Райнхарт и Рогофф, тоже была на протяжении истории крайне распространенным явлением: практически все страны мира переживали продолжительные периоды, когда инфляция превышала 20% или даже 40% в год. Исключением здесь оказались только Новая Зеландия и, как ни удивительно, Панама. Впрочем, исключения это относительные: инфляция достигла 17% в Новой Зеландии в 1980 году, в Панаме — в 1974-м.
Инфляция ассоциируется у нас с "печатным станком", но существовала она и до изобретения печатных денег. Вместо неограниченной эмиссии правительства прибегали к такому приему, как "порча монеты",— уменьшали содержание золота и серебра в монете. Для этого они примешивали к ним более дешевые металлы или просто уменьшали вес монеты при сохранении ее прежнего номинала. С помощью подобных трюков Швеция ухитрилась всего за один 1572 год обесценить свою монету на 41%, Англия — на 50% за 1551 год. Турция повторила это достижение в 1829 году, а Россия и Австрия даже превзошли ее, обесценив свои серебряные деньги первая на 55% в 1812 году, вторая — на 57% в 1810-м.
Сами по себе эти цифры ничего не доказывают, но на некоторые размышления навести могут. Во-первых, если углубиться в историю, то оказывается, что финансовые кризисы были изобретены не вчера и не являются исключительным атрибутом эпохи глобализации. Как показывают экономисты, суверенные дефолты — это, похоже, неотъемлемый элемент мировой финансовой системы, и происходят они регулярно. Во-вторых, плохие новости не приходят поодиночке: они охватывают целый ряд стран, включают и дефолты по внешнему долгу, и приступы гиперинфляции. В-третьих, глобальные финансовые потрясения, раз начавшись, длятся довольно долго: только за последние два века мир пережил пять масштабных и затяжных "дефолтных эпидемий". Первая пришлась на наполеоновские войны, вторая продолжалась с 1820-х по 1840-е, третья, начавшись в 1870-х, также затянулась на два десятилетия. Четвертая глобальная волна дефолтов, начатая с Великой депрессии, продлилась вплоть до 1950-х. Наконец, последняя эпидемия охватила 1980-1990-е. Масштабы этих эпидемий поражают не только своей продолжительностью, но и размахом: во время эпидемии 1820-1840-х были моменты, когда в состоянии дефолта находилась почти половина независимых на тот момент государств, а эпидемия середины прошлого века охватила в общей сложности 40% мировой экономики.
Еще один вывод состоит в том, что для дефолта страна не обязательно должна быть перегружена внешним долгом. Исследование Райнхарт и Рогоффа показывает, что вероятность дефолта зависит скорее от общего объема долга, а не от его структуры. Например, в 1966 году Индия объявила о принудительной реструктуризации своего внешнего долга, хотя он составлял всего полпроцента ВВП; речь шла о настолько небольшой сумме, что о дефолте даже почти не писали газеты. Все дело в том, объясняют авторы, что в это время Индия переживала гораздо более массивный дефолт по своему внутреннему долгу, и продолжать обслуживать в этих условиях внешние обязательства было невозможно. И наконец, учит нас история, неплатежеспособность может подталкивать правительства на самые разные шаги. "Порча монеты", она же гиперинфляция, это только один пример. Французские короли нередко сопровождали отказ платить по своим внутренним долгам казнью крупных кредиторов: подобные эпизоды острословы той поры называли кровопусканием. А английский король Генрих VIII, оказавшись в ситуации дефолта, предпочел поправить свои дела, конфисковав имущество католической церкви.